Олег Сумбаев: «Воссоздать церковь на Греческой площади невозможно»

— Ваш бизнес-центр «Греческий» на Лиговском проспекте, 13–15, многие восприняли как издевку: дескать, подавитесь своим сохранением фасада. Вы построили это всем назло?

— Нет, конечно... Не хочу звучать высокопарно, но мы не строим здания назло кому-то и в угоду кому-то. Задумка совершенно другая. Если вы посмотрите, как выглядит «Греческий» с различных точек, то обнаружите, что с площади и с панорамы Лиговского проспекта либо виден воссозданный фасад, либо здания не видно вообще.

Целиком и полностью старую и новую архитектуру видно, фактически, только с балюстрады БКЗ. Ведь основной задачей было грамотно вписать здание. Оно одновременно и современное, и, по моему твердому убеждению, не нарушает исторической панорамы.

— Сейчас вы строите новый бизнес-центр на Греческой площади — на месте касс «Октябрьского». И вдруг возникли предложения «воссоздать» в этом месте церковь, которая стояла на месте самого концертного зала. Чем ваше здание лучше для города, чем церковь?

— Во-первых, это не бизнес-центр в обычном понимании. Здание очень небольшое, менее 3,5 тыс. кв. метров. Большую часть в нем займут кассы и места для артистов: гримерные, комнаты отдыха. У БКЗ их сейчас нет. Во-вторых, вряд ли можно говорить о том, что одно здание может быть лучше другого для того или иного места. Для данного места уже получены все согласования именно на наше здание.

Изначально мы позвали большую группу архитекторов и на безвозмездной основе попросили дать нам идеи, как может выглядеть здание на Греческой площади. Мы поставили ограничением только одно: оно должно предельно четко соответствовать 820-му закону (закону о зонах охраны. — Прим. ред.). Нам представили очень много работ.

Мы пригласили максимально широкий круг градозащитников ознакомиться с ними, убрать недопустимые и высказать пожелания относительно того, какой должна быть постройка. Одним из тех, кто поучаствовал, стал архитектор Лагутин; он предложил здание в виде античного храма. Причем хотел его сделать несколько выше, чем позволяет 820-й закон.

Именно этот вид античного храма был отметен градозащитниками первым как нечто вообще недопустимое. Вариант, который будет построен, выбран на основе их предложений: именно они выдвинули требование максимально незаметного здания. И вот теперь тот самый господин Лагутин, говоривший в интервью, что архитекторам надо быть смелее, является главным инициатором «воссоздания» греческой церкви.

Мне кажется, что здесь с его стороны имеет место введение людей в заблуждение. Во-первых, на месте снесенных касс никогда не было церкви. Во-вторых, если воссоздать церковь в прежнем размере и ровно по тем же чертежам, она не поместится на участок 20 на 30 кв. метров, который у нас есть. То есть воссоздание невозможно.

— Греческие общины поддержали «воссоздание» церкви. Вы не думали перехватить инициативу? Например, совместить греческий храм со своим зданием.

— Мне не кажется правильным торговать архитектурой. Я не готов свои устои вот так за год менять от античного храма к совершенно другим проектам. Все-таки мы живем в правовом обществе, и я не должен задабривать одну общину.

И после этого мне скажут внутрь встроить еще каких-то отдельных элементов, чтобы удовлетворить еще кого-то. Это не есть правильно. Архитектура — это такая вещь, которая простоит долго. Это не элемент торговли за разрешение на строительство.

— Вы сказали, что согласовываете проекты с градозащитниками. Можете назвать фамилии тех из них, от которых зависит судьба проектов?

— Я могу назвать фамилии тех людей, которые при обсуждении этого проекта были наиболее активными. Там было около пятнадцати человек. Госпожа Минутина, господин Карпов и господин Кононов были самыми активными и четче всех высказывали свое мнение. То есть действительно включились в процесс.

— Злые языки связывают успехи группы «Соло» с бывшим вице-губернатором Юрием Молчановым. Он и его родственники выступали совладельцами компаний, входящих в ваш холдинг. Почему вы не зарегистрируете компании на других, условно говоря, подставных лиц, как делают конкуренты, чтобы уйти от лишних обсужений?

— Как директору управляющей компании мне не полагается обсуждать учредителей. Это логично для любой управляющей компании...

— Почему? Если вы открыты...

— Юрий Молчанов в данном случае не является учредителем «Соло», но является учредителем части проектов. Более того, никогда этот факт никаким образом не скрывался, и я не вижу оснований говорить, что что-то оформлено не на него. С точки зрения управления — да, наша управляющая компания управляет бизнесом для многих людей. Для него, в частности, тоже.

— Можно ли сказать, что он каким-то образом лоббирует проекты?

— Совершенно точно нет. Если вы посмотрите проекты и моменты их возникновения, то вы увидите, что вся их история восходит ли еще к 2001–2002 годам.

— А с чем может быть связано то, что в течение всего вице-губернаторства Молчанова проект на Лейтенанта Шмидта, 21–23, не был реализован, а вот, скажем, власть сменилась, и компания получила все разрешения?

— Проект на Лейтенанта Шмидта был начат в 2001 году. Этот проект безумно сложный с точки зрения девелопмента. С одной стороны, КГИОП очень жестко настаивал, чтобы мы восстановили сплошную застройку набережной и так называемый трезубец Трезини, когда каждое здание отступает на четыре метра вглубь от предыдущего. С другой стороны, чтобы выполнить эту зубчатую конструкцию, нужно было соединить три земельных участка. И нападки, которые мы испытываем всю дорогу по изменению конфигурации фасадов, были связаны именно с этим.

— То есть все эти десять лет были потрачены на получение согласований?

— Фактически да. Мы расселяли одно из зданий — 23, литера Е, покупали квартиры, выкупали землю под заводом. Потом один раз, когда фактически были готовы начать строить, сильно изменился порядок градрегламентов, потом встал вопрос, нужно или не нужно на отдельном доме делать проект планировки территории.

— Все равно складывается впечатление, что, грубо говоря, Матвиенко попросила на время ее правления не трогать этот проект.

— Нет, нет, нет, нет! Это не то что натянуто — это невозможно. Мы, как любой девелопер, никогда не занимались тем, что притормаживали проект на будущее время. Поскольку, как правило, если проект притормаживается, то он рассыпается. Либо все идет, проектируется, строится, либо слишком быстро устаревают старые документы. Новые никогда не получаются без еще больших сложностей, чем были получены старые.

— Вы говорили, что при строительстве комплекса на Лейтенанта Шмидта не будет снесено ни одного исторического здания. Вы не отказываетесь от своих слов?

— Историческое здание у нас одно, и оно на месте. Только это здание есть на плане 1917 года. Это, наверное, бывшая дворницкая дома 23, но исторических документов на нее нет. Ее мы сохранили. Поскольку придумать современное предназначение было очень тяжело, мы в этом здании разместили трансформаторную подстанцию.

В рамках этого проекта, как и любого другого, мы не делали никаких сносов по ночам, втихаря, без документов. Понятно, что Шмидта — это не тот адрес, где можно было бы просто снести какое-то здание. И цели такой нет.

— Чтобы закрыть тему с бывшим вице-губернатором. Вы все-таки поддерживаете с ним личные отношения? Скажем, говорите о работе во время рыбалки?

— Я никогда с ним не был на рыбалке, скажу честно. Мы в хороших отношениях. То, что он не участвует в принятии решений, в строительстве объектов — это да. Но спросить какого-то совета — ну извините, я хожу ко всем чиновникам в городе, и говорю с ними о работе...

— Уже не называя имен. С кем-то из нынешней администрации вы близки? Насколько важны личные контакты с чиновниками для застройщика?

— Я не могу сказать, что с кем-то из чиновников складывалась большая личная дружба. Но тут нет и отношений такого плана, что мы просто пишем письмо и сухо ждем ответа. Когда вопрос того требует, единственный способ сократить время — это пойти и проговорить напрямую, что мы собираемся делать, строить, сдавать, и какой альбом придет на согласование.

— Что еще планирует построить в Петербурге группа компаний «Соло»?

— Мы разрабатываем несколько потенциально интересных мест на Васильевском острове. Хотя это не сравнится ни с проектом на Шмидта, ни с 11-й линией, ни с Малым, 9. Это в более глубокой части Васильевского. Еще есть задумки в Выборгском районе, ближе к центру... Но пока мы даже не купили эти проекты, и рано говорить о том, что мы что-то построим. Мне еще предстоит найти инвесторов, а после этого банк, который все это профинансирует.

— Ваша группа строит дома для людей со средствами. Вы считаете нормальным, что жилье экономкласса выглядит так, как «Северная долина»? Огромные дома-муравейники под тридцать этажей.

— Это тот баланс спроса и предложения, который достигнут между застройщиком и покупателем. То есть это то, что нужно людям. Жилье вещь такая, что люди всегда делают выбор: купить маленькую квартиру совсем близко к центру или купить трехкомнатную квартиру где-то на окраине в очень большом доме. Так или иначе, это чей-то сознательный выбор.

— Как вы оцениваете сложившуюся в Петербурге градостроительную ситуацию?

— Городу очень нужно сделать единую градостроительную концепцию. Я говорю не о дизайне и архитектуре, а о том, каким образом будет осуществляться стройка в центре. До настоящего момента не решен вопрос с такими домами, как на улице Правды, улице Достоевского. Это двух-трехэтажные здания, которые зачастую находятся в критическом состоянии.

Каково их будущее? Если в этом будущем есть место для инвестора, то должен быть решен вопрос экономической целесообразности их реконструкции. Чтобы застройщик не оказывался в ситуации, что, только снеся старое здание и построив на его месте десятиэтажку, можно добиться какой-то прибыли.

Офисам, конечно, место скорее в новых районах с высокой транспортной доступностью. Они там полезнее, организованнее работают. Строить их там намного проще, чем приспосабливать под офисные здания отдельные фрагменты исторического центра, не обеспеченные ни парковкой, ни подъездами.

Плюс качество самих зданий в центре как офисного пространства, конечно, оставляет желать лучшего. Постоянно возникает конфликт: можно ли, например, сделать лифт более комфортным, или нельзя трогать историческую планировку.