Былинное урочище Подмосковья

В не столь далёкие времена второй половины ХХ века в российском хозяйственном укладе ещё сохранялся древний обычай крестьянской «помощи». На время земледельческой страды (посева, покоса, прополки, уборки урожая) в сельскую местность отправлялись «добровольцы» из города. Призывались студенты учебных заведений, служащие государственных учреждений, инженерно-технический персонал предприятий (конечно, не обходилось и без архитекторов). 

Для горожан – выходцев из деревни – это была чудесная возможность возвращения в природную колыбель, где физический труд не разлучался с творчеством – прикладным искусством, общинной культурой. Если говорить о деревенской архитектуре – селения Верхнего Поволжья в 1970-е гг. предоставляли городским помощникам для проживания настоящие хоромы, весьма интересные с типологической точки зрения, украшенные резьбой наличников и карнизов, наполненные колоритным скарбом, согретые теплом дровяных печей. Кое-где сохранялись и деревянные храмы, в то время часто приспособленные под зерновые склады, украшенные золотым виноградьем иконостасов. 

После отъезда горожан деревни снова пустели, ожидая следующей страды. Но дерево – недолговечный материал, если за ним нет надлежащего ухода, если дом не согрет теплом человеческого уюта. Сегодня многие деревенские усадьбы охотно скупаются горожанами под дачи – дома летнего проживания. В иных экологически чистых районах уже невозможно найти свободного имения. Между тем появились и новые «деревни» – загородные поселения из рубленных, бревенчатых домов. Но это – возвращение к Природе скорее отдыхающих горожан, нежели помощников-земледельцев. 

Уникальное явление – возрождение полноценной крестьянской жизни вкупе с былинной деревянной архитектурой – представляет собой Крестьянская Оратайская школа (КОШ), которая с 1991 располагается на землях Борисовских угодий, арендуемых у бывшего Подмосковья, а теперь – у Новой Москвы. Но поначалу непросто разобраться, кто здесь кому помогает, и кто нуждается в помощи. 

Уже в 1930-е гг. в нашей стране предпринимались усилия по созданию музеев деревянного зодчества. Многочисленные деревни и сёла, пустевшие ещё с конца XIX века, уже не могли обеспечить сохранности архитектурных памятников. Впоследствии, в 1950–1960-х годах в России было сформировано несколько крупных музеев-заповедников. Кто не знает Малые Корелы в Архангельске, Витославицы в Великом Новгороде, музеи деревянного зодчества в вологодском Кириллове, Костроме, Суздале, Нижнем Новгороде. В Подмосковье собрание деревянных памятников архитектуры организовано под Истрой в Новом Иерусалиме, в Москве – на территории усадьбы Коломенское. 

Музейные экспозиции деревянного зодчества во многих из этих мест теперь дополняются демонстрацией деревенского быта, крестьянских ремёсел, традиций и обрядов. Под тёплой сенью деревянной архитектуры городские дети могут познакомиться с деревенскими обитателями: лошадьми и коровами, овцами и козами; курами, утками и гусями. Многие из архитектурных собраний становятся этнографическими центрами. Здесь звучат народные песни, организуются хороводы и игры. Календарные церковные праздники, свадьбы и другие торжества отмечаются при большом стечении городского (а в душе – деревенского) люда. Однако, деревенская жизнь – это не столько праздники и увеселения, сколько повседневные трудовые будни, хотя и пронизанные радостью единения с природой. Рукотворная же красота народной архитектуры и декоративно-прикладного искусства – не музейные экспонаты, а живое средство и результат этого единения.

О красоте и гармонии деревянного зодчества говорилось за простым деревенским столом во Введенском-Борисовке. Крапивный суп и берёзовый квас – хорошее сопровождение беседе между православным священником, философом, зоологом, строителем, архитектором и другими участниками спонтанной конференции. Красота для современного человека перестала быть целым, выпала из гармонии – увлечённая стилем, модой, темой – стала чем-то односторонним. И это вполне соответствует теперешнему профессиональному мировоззрению… 

К урочищу мы подъехали со стороны ещё не заселённого, строящегося посёлка, в котором теснились десятки стильных, лаконичных и приземистых вилл с окнами-витринами – в духе Райта. Дальше дорога заканчивалась, надо было идти через мокрое поле пешком. И тут за широким открытым пространством внезапно предстало дивное видение – шатровые завершения старинных деревянных храмов, темнеющие за низиной и прудом на сцене пологого склона. Среди лёгкого тумана вырисовывались очертания небольших срубов – жилых и хозяйственных построек. Между ними двигались фигурки людей, пасущихся коров и лошадей. Видение постепенно приближалось и становилось более реальным. Но первыми деревянными постройками селения оказались… ульи обширной пасеки, вышедшей на окраину урочища. Казалось бы, подобие только что виденного посёлка райтовских вилл. Те же прямоугольные формы, похожее соотношение объёмов и пространств…

Деревянная храмовая архитектура в урочище Введенское-Борисовка возникла как символ полноты крестьянского бытия, знак возрождаемого селения. Деревня Борисовка существовала здесь полвека назад, до того как на её месте в начале 1960-х обосновалось хозяйство НКВД. Введенское же оставило подтверждением своей реальности бутовый фундамент и белокаменные обломки часовни, которая в древности была построена из дерева по случаю явления иконы Введения во храм Божией Матери и позже заменена на каменную. В ЦИА Москвы имеется материал «О возобновлении деревянной часовни в сельце Борисовка», датированный 1861 годом (начало той самой крестьянской реформы). Потом икона неоднократно являлась деревенским новосёлам на сосне рядом с часовней, уже после разорения её в 1960-е годы.

Замысел символического воссоздания часовни и самого места принадлежит православным сотрудникам кооператива «КОШ», который с 1991 г. по арендным договорам начал водить здесь пчёл. Между тем после установки Поклонного креста и полученного благословения от старцев начались поиски образца уже для строительства храма. Благодаря участию архитекторов-реставраторов под руководством кандидата архитектуры А.Бодэ, при консультативной поддержке профессора МААМ Е.Ополовниковой вскоре здесь возник храмовый комплекс, созданный по историческим образцам русского деревянного зодчества.

Чудесный вид на три деревянных храма и отдельно стоящую колокольню открывается с противоположного берега небольшого деревенского пруда. Единство ансамбля определённо зиждется на сочетании архитектурного разнообразия с пространственным равновесием. Хотя наиболее «крепким» с композиционной точки зрения выглядит высокий с крутыми скатами кровли храм Спаса-Преображения и Казанской иконы Божией Матери. Церковное крыльцо его с долгой крытой лестницей вытянуто к самому пруду, а сам храм с галереями будто парит над землёй. Аналогом для проекта этой постройки послужила церковь Спаса-Преображения Погоста Спас-Вежи, вошедшая в экспозицию музея Костромского Ипатьевского монастыря.

По соседству, чуть дальше от пруда, располагается изящная церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы с двумя стройными шатровыми завершениями и крыльцом на две стороны. Её древние прообразы – Васильевская церковь костромского села Шохна и крыльцо Успенского собора в карельской Кеми.

Казанская церковь из Илимского острога, ныне расположенная на территории Иркутского архитектурно-этнографического музея «Тальцы», стала образцом для третьей храмовой постройки нового комплекса Введенского-Борисовки. Она расположилась ближе к пруду, совсем рядом с раскидистой сосной. Высокий четверик алтарной части этого храма завершён бочковой кровлей.

Здесь же, у пруда, высится небольшая пятистолпная колокольня с шатровым завершением, также выполненная по древним аналогам. Под нею можно удобно расположиться в пасмурную погоду, чтобы заняться акварельной живописью «по мокрому», перенося на бумагу тёплые образы соседних храмов.

Между тем, совсем рядом с храмовым ансамблем начато строительство школы. Тут же хочется назвать её церковно-приходской, поскольку проект ориентирован на те же образы древнерусских деревянных построек. Однако к завершению школьной постройки нужно приложить ещё немало усилий. Помощь строителей – в частности, для замены деревянных элементов кровли – требуется и церковным зданиям.

С юридической точки зрения, новой деревни не существует. Старая же не сохранилась и фактически. Количество дворов, как и население деревни на протяжении истории менялось. Совершенно опустела она во второй половине ХХ в., ничего не сохранив, кроме остатков фундаментов. Некоторые из них и стали основой сооружений начала XXI века, возведенных арендаторами этого места. 

Формат Оратайской школы – крестьянского хозяйства с культурно-просветительной функцией – кажется весьма удачным. Однако каким бы крепким ни было хозяйство КОШ, строительство и содержание целого архитектурного комплекса – сложная задача. Не говоря уже о проведении благотворительных занятий с детьми и размещении их на летний период. Едва ли доход от пчелиной пасеки, животноводства, овощеводства сможет покрыть необходимые затраты. Вот здесь и нужна настоящая народная поддержка.

Совсем недавно, в марте 2012 г., в рамках международной выставки «Деревянный дом 2012» в Москве проходила конференция по проблемам сохранения памятников деревянного зодчества «Возрождение деревянных храмов Русского Севера». Но сегодня для москвичей эта тема – гораздо ближе. И это проблема не только ценных деревянных построек, но также идеи Новой Москвы, которую нужно будет реализовывать в тесном соседстве с природно-историческими заказниками, такими как урочище Введенкое-Борисовка (оно же «Чёрно-ольховый лес» и «Малинки» или «Ключевая природная территория Пахринско-Деснинский»). Это проблема каждого, живущего на этой земле.

В первую же встречу с КОШ, ещё в Москве, рассматривая фотографии деревянных построек, я задал вопрос: для кого создано это чудо? Неужели только для Крестьянской общины, словно скит, обособленной от внешнего мира? Оказалось, что строится ещё школа для воспитанников интернатов и детских домов. Она уже существует. В работе школы принимают участие учёные РАН и РАСХН. Здесь существуют кружки Пчеловодства, Юных Натуралистов; проводятся литературные семинары под руководством членов Союза Писателей России, фольклорные фестивали, туристические и спортивные праздники, летние детские лагеря с участием самых разных культурно-общественных, творческих организаций. Школа помогает воспитанникам детских домов, детям опекунских, неполных и многодетных семей соприкоснуться с одухотворённым крестьянским миром под сенью возрождённой деревянной архитектуры. Но что делать с детьми из надвигающихся каменных посёлков, тоже лишёнными природной гармонии и благодати?

Ответ подсказывает пчелиная пасека КОШ – своей символической аналогией с новыми массивами человеческих ульев. Конечно, дело не только в архитектуре. Но в ней тоже – в её масштабе, форме и материале. Ведь традиционная деревня с её по-настоящему уместной планировкой, прорисовкой улиц и «порядков», небольшими постройками со скатными крышами оставляет возможность Небу спуститься до самой Земли, одухотворяя труд оратая – мирного ратника.

Соседняя «райтовская деревня» с иным пониманием красоты также нуждается в уходе. Будем надеяться, что она тоже сможет принести свой урожай (не так давно на месте модного посёлка было цветущее медоносное поле).

Это – духовное сопереживание, участие в настоящей жизни на Земле, наполненной Божественным смыслом.

Думается, пока ещё свободное, чистое поле между новым посёлком и возрождаемым на месте урочища селением может стать полем нашей мирной брани – творческой, научной, общественной борьбы за живую красоту. Сохранение этого места от дальнейшей коммерческой застройки, создание Национального парка-музея и практической Школы русской общины – действительно общенациональное дело. Здесь не обойтись без взаимного понимания и помощи свыше. Но когда люди помогают друг другу в добрых делах – это и есть Божья помощь.