Осколок академии. Выставка в Московском музее архитектуры

Профессор Сатунц на 28 лет пережил своего учителя и не испытал такой невероятной ломки, как Буров, выброшенный из профессии и заново сделавший карьеру. Сатунц сумел перестроиться вместе с искореженной Хрущевым архитектурой, нашел себя в преподавании и умер в 1985-м уважаемым чудаковатым профессором Московского архитектурного института. Умер он уже как патриарх. Он стучал палкой на защитах. Его обожали студенты, пересказывали его эксцентричные выходки — вроде фразы, обращенной к женской половине группы, в которой он преподавал проект: "А вам зачем все это надо? Вы ви-йдите замуж и буд-и-те собирать гже-е-ль!"

Его проектная манера ничем таким уж особенным не отличалась — свидетельством тому выборка из 150 его проектов, развешанная сейчас по стенам архитектурного музея: проект экспериментального цирка в Сталинграде 1948-м, цирки в Ярославле и Горьком начала 70-х, дома отдыха в Гаграх и в Цхалтубо, завод шампанских вин в Тбилиси. Совершенно обыкновенны и его скромные архитектурные фантазии и его маленькие почеркушки, которые он предлагал своим дипломникам в качестве эскизов их работ.

Но для студентов он был необычайно важной фигурой. Потому что через профессора Сатунца они общались с золотым веком архитектуры, который промахнул в Советской России за два коротеньких десятилетия: 30-е и 50-е.
Степан Сатунц родился в Тбилиси в 1910-м. Сын архитектора, окончивший тбилисскую Академию художеств, в 1940 году уже построил свою самую известную вещь — цирк в Тбилиси. То есть был уже состоявшимся автором, имея неплохие шансы стать в родной ГрузССР национальным архитектурным классиком, каким стал, например, в АрмССР академик Александр Таманян, поменявший ради этого фамилию Таманов, под которой прославился в начале века в Москве и Петербурге.
Тем не менее Сатунц отправился в Москву и — новая блестящая удача — поступил в аспирантуру при Академии архитектуры СССР. Казалось бы, что за счастье учиться в какой-то там аспирантуре? Но надо знать, что такое была эта аспирантура при советах 30-х годов.

Последние свидетели рассказывали мне о ней легенды. Аспиранты ели на серебре, играли в теннис, катались на лошадях. Их возили в Грецию и в Италию. Их воспитывали как creme de la creme и держали не как школьников, а как нынешнюю и будущую художественную элиту. Да они и были элитой. Достаточно сказать, что всемогущий председатель Союза советских архитекторов Каро Семенович Алабян, уже будучи председателем, скромно учился себе в аспирантуре АА СССР. И между делом благоустраивал бывшее подмосковное имение князей Волконских — Суханово — для действительных членов, членов-корреспондентов и аспирантов. Хозяйственный Алабян свез туда из московских и ленинградских комиссионок столовое серебро, картины, канделябры в таком количестве, что на расхищении обогатилось не одно поколение перестроечных хозяйственников.
Мастер-учитель Сатунца, Андрей Буров, был прямо-таки ренессансным персонажем. Отличный архитектор, великолепный журналист (его книга "Об архитектуре" вышла такой яркой, что ее пришлось специально запрещать), человек фантастического жизненного темперамента. Когда его книгу запретили, а его самого обвинили в космополитизме и американизме, он сделал архитектуре ручкой, защитил докторскую по физике и ловко скрылся от противников в Академии наук.

Но такой, прямо скажем, исключительный финт повторить было непросто. Степан Сатунц остался в архитектуре тенью своего учителя. В ситуации, когда архитекторы из вылитых титанов Возрождения в одночасье стали мелкими служащими, он последовательно изображал прежнюю гордую повадку, прежнюю манеру поведения. В реальной проектной организации этого бы уже не потерпели, там вызревали все больше серокостюмные архитектурные начальники типа Михаила Посохина-младшего.
От Андрея Бурова Сатунцу досталась бабочка, от Льва Руднева — трость плюс его собственная эксцентрическая пластика. Он уже не строил дома, но мог строить свое тело и свой образ. Глядя на него, студенты могли даже поверить, что им суждено стать художниками, а не лишними винтиками архитектурно-строительного комплекса.

В конце позапрошлого века при художественных школах стали открывать учебные музеи, в которые свозили гипсовые слепки с недосягаемых образцов античности и ренессанса, всех этих диадуменов, дорифоров, микеланджеловских рабов.

Степан Христофорович Сатунц был учебным слепком знаменитого советского архитектора. Таких пособий у российских студентов больше нет.