Как нам реорганизовать Москву? Проблемы реконструкции

Сегодня в России реконструкцией называют все подряд. Это: разрушение постройки и строительство на ее месте точно такой же новой; строительство новодела на месте давно разрушенного памятника архитектуры; сохранение старого фасада с заменой начинки; сохранение фасада с заменой начинки и расширением или надстройкой (в последнем случае новые части могут быть в современном стиле либо развивать стиль старого фасада); отдельный вариант — перекрытие двора стеклянной крышей; есть еще так называемая «реконструкция среды», то есть строительство нового здания в стиле окружающей застройки; очищение здания от напластований, допустим, советского времени и возвращение ему первоначального вида; наконец, реставрация.

Зачем нужен разговор о реконструкции? По тому, как реконструируют дома, можно судить об интеллигентности нации. Реконструкция — всегда диалог с Другим. Кто этот Другой? Это старая постройка: памятник архитектуры, просто типовой особнячок или доходный дом. Над ними производятся всевозможные, порой жестокие, операции. Слово из медицинского лексикона неслучайно, так как люди склонны одушевлять дорогие им вещи. Дома в том числе. То, что происходит во время реконструкции дома, потому и воспринимается столь болезненно, что напоминает манипуляции с человеческим телом. Лишь иногда обходятся нежными косметическими процедурами и стайлингом. Чаще дело доходит до пластической хирургии, трансплантации и протезирования. Причем мотивы телесных и строительных манипуляций по сути те же — коммерческие.

Жесткий капитализм не может позволить, чтобы самая дорогая в городе земля не приносила дохода. Не секрет, что цена на жилье и офисы больше всего зависит от близости здания к Кремлю и только во вторую очередь — от качества строительства (а от качества архитектуры так и совсем не зависит). Вокруг Кремля расположены Остоженка, Арбат, Замоскворечье — районы, где сохранилось довольно много старой застройки. Чтобы здание можно было дорого продать, ему сначала надо придать товарный вид. Для этого существует множество способов.

Макияж. Это классическая реставрация, наиболее нежный вариант. Здание подновляют во всех местах, оставляя старую функцию или приспосабливая под новую. Примеры: дом Благородного собрания на Б. Дмитровке, банк Полякова на Кузнецком, храмы и особняки XVII–XIX веков.

Стайлинг. Это довольно интересный случай, привлекательный в особенности для архитекторов. Какой-нибудь рядовой конструктивистский домик не просто реставрируется, но архитектор продолжает «думать» в том же стиле и улучшает дом, к примеру, хайтековыми деталями, как сделал Александр Скокан в здании в Соймоновском проезде. Или как поступил Алексей Бавыкин, реконструируя кинотеатр «Баррикады». Оба архитектора явно любят конструктивизм, как родного дедушку, и в состоянии сказать несколько слов на языке стиля, который для них отнюдь не мертвый. Причем дома эти до реконструкции е были из плохих материалов, держались лишь духом 20-х, посмотреть-то было не на что. Но благодарные потомки довели их до ума, сделав то, о чем в 20-х лишь мечтали. Осуществление мечт — это как-то приятно. И результаты получились красивые. Но таких примеров мало.

Фитнес. Распространен при реконструкции под жилье и офисы. Суть такова: старый фасад не трогают или трогают не сильно. А вот остальное «тело» дома капитально обновляется и оздоравливается. Внутри появляются комфортабельные современные квартиры или офисы. Задние фасады оформляются в современном стиле. Таков дом Сергея Киселева в Чистом переулке. Этот способ считается самым честным и здоровым. Внешность не меняется, дом по-прежнему радует город знакомым фасадом. Никто не оскорблен в чувствах, Другой услышан, его лицо сохранено.

Бодибилдинг. Этот способ напоминает предыдущий, разница лишь в больших коммерческих аппетитах и более откровенной наживе. Это разбухание дома, накачка его лишними квадратными метрами. Происходит путем надстройки над старым фасадом нескольких этажей (мансард) либо раздувания до невероятных размеров «попы» здания. Самый фантастический пример — здание ГИБДД Дмитрия Солопова в Слесарном переулке. Там от двухэтажного домика XIX века осталось два клочка. В домик этот врезается стеклянный куб. Сверху на домик падают трехэтажные волны бетона, а зад его вырастает до многоэтажного жилого дома (в стиле крутой деконструкции с частично выгрызенными балконами и трогательной башенкой наверху). Это уже даже не знаешь, как и назвать. Другой, конечно, присутствует, но разукрасили его основательно. Не бодибилдинг, а результат ДТП.

Есть еще интеллигентный способ реконструкции, принятый в России по примеру Европы (ему нет телесных аналогий). Двор здания перекрывается стеклянной крышей и получает новую функцию. Получившийся атриум можно использовать для торговли и кафе, проводить в нем концерты и конференции. Этот способ применяется в музеях и торговых галереях. Примеры: Музей А.С. Пушкина Андрея Бокова, Центризбирком Александра Асадова, Гостиный двор. Интеллигентной такая реконструкция считается потому, что здесь честно показано отличие старого от нового, причем новое максимально «незаметно». Формально это так, поскольку стекло прозрачно. Фактически стекло с металлом достаточно агрессивны — это скорее вызов: смотрите, как я вас не замечаю. В общем, в такой реконструкции есть и подобие диалога, и выгода дополнительных площадей, и нехамское отношение к городу.

Клонирование. Касается в основном памятников архитектуры, снесенных в послереволюционное и сталинское время. Пример: Воскресенские ворота или Красное крыльцо Грановитой палаты. Они построены на том же месте, что и раньше, по сохранившимся документам: чертежам и фотографиям. Здесь смысл коммерческо-туристический. Бывший объект поклонения восстановлен, и через некоторое время он обрастет новой мифологией и приживется в городе. Художественной е ценности в повторенном произведении нет, но для городской среды он неплох — хотя бы как узелок на память.

Реанимация посредством кремации. Существующее ветхое здание сносится, и строится точно такое же новое. В столице это повально. Где ни идешь, висят плакаты «реконструкция», а дома уже нет. Самое громкое дело — гостиница «Москва» (вопрос о ее сносе уже решен). Причины таких действий известны: снести и построить заново гораздо дешевле, чем менять старые коммуникации. Новодел, конечно, поначалу выглядит противно, но коммерческие резоны побеждают.

Деторождение. В Москве также принято строительство здания в стиле окружающей застройки. Это, должно быть, наиболее пиететное отношение к Другому, поскольку ради него и под него создается, выращивается облик здания. Аналогией могут быть разве что отношения между родителем и ребенком. Такая реконструкция — это воспроизводство среды без полного копирования. Пример — Галс-тауэр Павла Андреева на Тверской в стиле сталинского классицизма или гараж Алексея Щукина в неорусском стиле в Голутвинском переулке. Архитектурное качество этих вещей неплохое, но бывают и неудачные примеры. «Дети» могут получиться лучше или хуже, тут гарантии нет никакой.

Зачем она вообще нужна? В принципе застройщики предпочли бы снести на фиг всю Остоженку и Арбат, чем возиться с реконструкцией. Но, во-первых, аура старого дома неплохо продается. Во-вторых, существуют всякие там правила вежливости, а также старожилы, которых пока не всех удалось расселить в спальные районы. Существует также целая традиция охраны памятников. В советское время было общество охраны памятников (ВООПИК), в которое входила интеллигенция с соответствующей идеологией. Общество боролось против сноса памятников архитектуры, в основном храмов. С ним были солидарны архитекторы, исповедовавшие бережное отношение к среде — так называемый «средовой подход». Когда началась перестройка, новая власть, желая показать свое положительное отличие от старой, варварски относящейся к прошлому, приняла идеологию охраны памятников и сделала ее официальной. Хорошая идея превратилась в громоздкую бюрократическую систему. Каждое новое здание в Москве теперь проходит до двухсот согласований. Что интересно, памятники архитектуры от этого не перестали сносить, просто их снос теперь оплачивается цепочкой взяток и зависит от количества денег у застройщика.

Что нас ожидает? Остоженка преобразилась, Арбат преобразился. Среда исчезает, оставшиеся фрагменты панельной застройки, пятиэтажки и цековские кирпичные башни, видимо, еще поживут, но снос их — дело времени. Пока среда демонстрирует блеск элитного (реконструированного и нового) жилья и нищету недобитых бараков. Среди всего этого торчат стрелы подъемных кранов. Постепенно кварталы, прилежащие к Кремлю, заполнятся самыми дорогими в России домами. Возможно, они станут туристической достопримечательностью, как остров Cен-Луи в Париже.