Умерла Любовь Сапрыкина

В июне на открытии павильона России на Венецианской биеннале его куратор Любовь Сапрыкина появилась с обритой наголо головой. Публика вряд ли догадалась, что это не экстравагантный перформанс, а последствия химиотерапии. Улыбчивая, приветливая дама, с горячностью рассказывавшая о потрясающе талантливых и интеллектуальных русских художниках, не давала повода заподозрить, каких усилий ей стоило сделать этот проект – "пробить" дорогостоящие интерактивные инсталляции, кардинальную перестройку павильона, настоять на своем выборе (а она выбрала не готовенькое, а художников, не слишком знаменитых даже в Москве).

Естественно, Любовь Сапрыкина не могла отказаться от такого шанса. Выставка на Венецианской биеннале в национальном павильоне – звездный час любого куратора. Но еще это был и логичный шаг в ее собственной карьере – десять лет устраивая в Нижнем Новгороде выставки мировых знаменитостей, превратив родной город фактически в третью российскую художественную столицу, она наконец-то смогла показать своих земляков (нижегородскую группу "Промыза") миру. Когда в начале 90-х в Нижнем появился центр современной культуры "Кариатида" во главе с Любовью Сапрыкиной, мало кто мог представить, во что выльется эта скромная частная инициатива: государственный статус филиала Московского центра современного искусства; гигантский выставочный зал в самом Нижегородском кремле – старинный Арсенал, отвоеванный два года назад у военных и своей активностью уже успевший перещеголять многие московские выставочные площадки; наконец, репутация одного из самых смелых и бескомпромиссных российских кураторов, готовых защищать самые радикальные эксперименты от общественной косности.

Привозя в Нижний свежие столичные арт-достижения (там перебывали все – от Олега Кулика до Николая Полисского), Любовь Сапрыкина не забывала и о местном культурном контексте. Ею, например, была осуществлена программа "Архотека" – выставки, книги по современной архитектуре Нижнего Новгорода. О ней шутили: дескать, она может сделать искусство и из "мертвой петли" пилота Нестерова. Но перед петлей болезни даже такой энтузиазм оказался бессилен.