Тит Титыч против Тарантино. Хай-тековский танк подорвался на замоскворецкой мине.

Всячески игнорирует «дух места», вспахивая Ледовитый океан Лубянки развеселым «Наутилусом» или втыкая в монументальный строй Тверской стекляшку «Макдоналдса», которая заставляет сталинские здания ломаться и вихлять в отражениях. Зашивает пол-дома в керамику, ерничая над любимым москвичами модерном (проект дома на Молчановке), а в скромном переулочке откармливает атлантов, сбежавших со ступеней Эрмитажа по причине отсутствия питья и хлеба (жилой дом в Последнем переулке). Строящийся «Кейстоун» на Софийской набережной это очевидная ирония по поводу средового подхода, который требует, чтоб здание непременно «вписывалось» и не закрывало перспектив, а «нефтяная вышка», венчающая дом на улице Ефремова, это уже пародия на лужковскую башенку.

Сам Воронцов наличия такой программы, конечно, не признает. Понятно, что крупному чиновнику (на момент проектирования здания он был заместителем председателя Москомархитектуры) не пристало глумиться над тем, чем заведует. Но трудно не уловить в его работах привкус явного стеба. Который - при всей его наглости и циничности - как-то даже обаятелен. Точно также Тарантино льет кровь литрами и складирует дохлых негров, ввергая зрителя в шок, ломает хронологию, пародируя сам пафос экшна. Конечно, воронцовские здания мало что значат в контексте мировой архитектуры - но и Тарантино не имеет ни малейшего касательства к Антониони. Он работает с массовой культурой - а в случае Воронцова таковым объектом является Москва. Чьи общепризнанные ценности - вздорность, нелогичность, красочность и прочие конфетки-бараночки - предстают у него заостренными и доведенными до гротеска. Как  киноман Тарантино собирал голливудское кино и выпаривал из него квинтэссенцию, так и Воронцов работает с неким общим московским мифом и его составляющими.

Поэтому какого-то отчетливого фирменного стиля у возглавляемой им компании «АБВ» нет. Воронцов берет мифологию и примеривает ее к конкретному месту. Но суть его «контекстуализма» - контраст. Именно на контрасте с мифом Замоскворечья проектировалось и офисное здание на Пятницкой. Старое доброе время, Островский, Третьяковка, самовар, сахар вприкуску, и вдруг - звериный оскал хай-тека. Оправдываясь тем, что рядом вполне фабричное здание (Первая Образцовая типография), Воронцов проектирует абсолютно хулиганский дом. Или даже бандитский, даром что на Пятницкой с ее легендарным трактиром. Одноногий такой Сильвер с железной колонной вместо протеза. Он увешан железом покруче, чем Розанна Аркетт, это уж, скорее, Терминатор. Окна стянуты карнизами и замкнуты скрепками, стрела угловой колонны растопырила оперенье и пронзила асфальт, от первого этажа ко второму выгнулись железные тяги, перетяжки припечатали стеклянный эркер, «выгрызенный» угол покрылся пупырышками брони, а надо всем этим зависла мощная арматура балконов и крыши. Это не «Биоинъектор», который переиначивает агрессивную природу металла, это настоящий железный жук. Или даже танк.

А теперь представьте себе, что этого вот Терминатора ведут в участок, разоружают, бреют, моют, срезают серьги, спрыскивают одеколоном, отнимают мотоцикл и отправляют домой на общественном транспорте. В сопровождении милиционера. Точно такая же история произошла с этим зданием. У заказчика кончились деньги - и практически все железо осталось в проекте. А то, что построено, оказалось скучной тупой коробкой. И хотя в пропорциях дом остался тем же, запланированный эффект растаял на глазах. Маленькие окна сразу потерялись на плоскости фасада, полированная облицовка сделала дом холодным и стерильным, а остекленный угол остался ученической цитатой из конструктивизма. Ушла всего лишь декорация - но ведь если с фостеровского банка в Гонконге снять железо, то это тоже будет банальный небоскреб. А если вырезать из «Криминального чтива» насилие - получится мыльная опера с элементами постмодернизма. «Акуна Матата» какая-то.