Архитектура как неиспользованное средство предвыборной борьбы

Архитектура, мол, мощное средство предвыборной борьбы. Самый наглядный пропагандист и агитатор. Весомый, грубый, зримый. Поскольку же собственно архитектура делается долго, в суматохе выборов ее роль играет рефлексия на тему. То есть, выставки.
Ну, с главной выставкой ноября - той, что в Большом Манеже, все понятно. Она, конечно, менее всего "выставка". Хотя бы потому, что на ней нет ничего нового. Все "это" можно было благополучно видеть в Доме на Брестской, на постоянной выставке по градостроительству. Но только про это место мало кто знал, а тут - все на виду, шриттен-дриттен шагом марш (это Юрий Аввакумов рассказал, что та же выставка, но в сокращенном виде была в Германии, и в переводе звучала так: "Moskau: der Schritt in dritten Jahrtausend").

Главные достижения "10 лет московского строительства" представлены с такой широтой, как будто они и так не торчат перед глазами. Манежная площадь, ХХС, Поклонная гора... Вопрос же о качестве хитроумно снимается с повестки дня самим названием выставки: "строительство", а не "архитектура". С первым-то у Лужкова все в порядке: по размаху деяний Москва не уступает сегодня Берлину, а вот со вторым - проблемы. В попытках замаскировать провинциальность современной московской архитектуры на выставке все тщательно перемешано: разумные проекты - с бредовыми, модернизм - с историзмом, Скокан - с Посохиным. Вот, пожалуйста, "Уникомбанк", Международный банк на Пречистенской набережной, вот проект Ледового дворца или магазина "Гвоздь". Кто возразит? Хорошая архитектура. А вот, пожалуйста, деловой центр на площади Восстания, Опера-хаус Вишневской на Остоженке, Усадьба-центр за Моссоветом, торговый комплекс у "Новослободской", и башенки, башенки, башенки... Вот она Москва какая разная!
Можно было бы даже сказать, что на выставке есть элемент здоровой конкуренции: вот боковский проект парка искусств у ЦДХ, а вот - посохинский. Но только выбирать нам никто не предлагает. Более того, на стенде про Евровокзал центральное место занимает классный проект Александра Асадова, все смотрят и радуются. Тогда как реальный победитель конкурса (проект ЦНИИПа градостроительства) где-то сбоку и почти незаметно. Это, впрочем, еще не самый плохой проект, а вот макет будущего Боровицкой площади начисто профанирует саму идею архитектурных конкурсов. Победивший в конкурсе Евгений Розанов делал на том же самом месте проект музея Ленина (ну, лет тридцать назад) - и поразительно, как ему удалось сохранить дух помпезных совковых дворцов в новом здании музеев Кремля. Тупой параллелепипед, уделанный стеклом и мрамором, с башенками и пропилеями, приткнувшимися почему-то к самому входу. И даже колоннады здания напротив - абсолютно школьная ошибка: площадь не круглая и не квадратная, т.е., в ней нет градозначимого равенства сторон. Главным же вектором - по силе движения - является трасса моста. Но это здание абсолютно к ней индифферентно. Непонятно: зачем вообще конкурсы, если побеждает такая туфта?

На открытии выставки мэр лишний раз подтвердил свои градостроительные принципы: "Некоторые считают, что я активный противник стекла и бетона. Да - но только в исторической части города. В районах типа Сити любое буйство допустимо". Отсюда вывод: в центре нас по-прежнему будут потчевать "стариной", а вокруг него - "буйствами". Ни то ни другое, однако, не имеет никакого отношения к хорошей архитектуре. Но вот что характерно: если наше прошлое представлено подвигами несколько декоративными (одних памятников сколько), то гранд-проекты будущего куда более прагматичны. Сити, Третье кольцо, Новоарбатский бульвар, реконструкция "Интуриста". Ход вполне точный: о качестве этих проектов спорьте до посинения, а возразить против их необходимости - поди попробуй.

Главный же агитационный смысл выставки заключается вот в чем. Градостроительная деятельность Юрия Лужкова имеет явный привкус спектакля, шоу. В своих подвигах он непременно предстает если не волшебником, то фокусником. Возрождает из пепла храм (ХХС). Достает из-под земли речку (Неглинка). Передвигает мост (Андреевский). Заставляет бить фонтаны, а дождь, наоборот, прекращает (крыша Лужников). Приводит в Москву Африку (новые слоновник с обезьянником). Делает маленькое - большим (Третьяковка), бабушкино - общегосударственным ("Русское бистро"), а мореплавателя - авиатором (Петр). Большая деревню превращается в маленький остров счастья, город компромиссно-социалистический - в образцово-капиталистический. Какими средствами, как именно творится трюк - не важно. Главное - есть ощущение чуда.

Единственное, что взяла эта экспозиция от современных выставочных практик - интерактивный режим. Любой москвич может прийти и поинтересоваться судьбой своего дома. Отсеки округов выстроились в рядочек, в каждом сидит консультант, на стенах - подробные планы. Вот ваш дом, он закрашен красненьким. Значит, его снесут. А вот, на фото - роскошные новостройки. Туда вас и переселят. Полное удовлетворение. Чудо? Чудо. Народ фишку просек. Одна из первых записей в книге отзывов: "Юрий Михайлович! Если вы поможете сотрудникам нашей фирмы с жильем, мы организуем Вам нужное количество голосов".

Размах этого мероприятия (которое чуть было не раздавило ежегодную ярмарку "Арт-Манеж") вполне понятен: Лужков является сегодня главной и любимой мишенью антипропаганды. В этом ракурсе понятно, что Союз правых сил, уверенный в победе и ощущающий некоторую нежность избирающей публики, не стал искать себе в архитектурном мире никакой репрезентации. Хотя при наличии такого матерого архитектуроведа как Вячеслав Глазычев, вполне мог бы это сделать. Тем более, что на противоположном лужковской выставке полюсе разместилось "Золотое сечение" - проводящийся раз в два года смотр-конкурс лучшего в московской архитектуре.

Победа неомодернизма (иначе говоря - правильной современной архитектуры) была здесь так убедительна, что никаких особых восторгов в прессе конкурс не вызвал. Победили те, кто должен был победить. И кто обычно здесь побеждает - за исключением разве что Михаила Филиппова, главного московского классициста. Впрочем, его отсутствие в конкурсе было даже как-то закономерно: первенствовали острые углы, стеклянные плоскости, и новый герой московской архитектуры - круг. Именно эта форма лежит в плане двух проектов-победителей: жилого дома на Малой Филевской (архитектор Владимир Плоткин; номинация "лучший проект здания") и усадебного дома в поселке Мышецкое (архитектор Геннадий Надточий; номинация "лучший проект малого объекта").

Те же округлости и некий общий аэродинамизм отличают объекты Третьего кольца (победитель в номинации "лучший проект городского дизайна"). Александр Асадов остро ощущает известную неприязнь москвичей к этому гранд-проекту, который, конечно, необходим, но уж больно многими бедами грозит окрестностям (не говоря уж о не решенной до конца проблеме Лефортово). И потому постарался придать всем этим объектам (остановкам, подземным переходам, будкам и урнам) вид абсолютно фантастический. Так, чтобы с одной стороны, в это как-то не очень бы и верилось, ну, а уж если осуществится - то чтоб было ясно, что в следующем тысячелетии.
Что же касается построек, то тут победили два бесспорных лидера московской архитектуры. В разделе "лучшее здание" - Александр Скокан с домом в Дегтярном переулке. Это характернейшая для Скокана смесь места и времени, контекста и подтекста, старого и нового. Здание повторяет изгиб переулка, частью фасада воспроизводя нечто похожее на то, что здесь было. Но за передней плоскостью (старинничающей) вырастает новейшествующая - соединенная с первой довольно конфликтно, один оторвавшийся карниз чего стоит. Столь же драматично правая часть фасада сопрягается с левой - через остекленный "провал" и железную колонну. Ну, а страсть Скокана к филателии (к спокойным сухим фасадам клеится некая "марочка" - в Молочном переулке это были два окна, обрамленные кирпичной кладкой) здесь имеет иное продолжение: белый цвет карниза "падает" в зеленую плоскость фасада - ровно на те же два окошка.

В разделе "лучший интерьер" победил Евгений Асс - с интерьером офисного центра в 3-ем Зачатьевском переулке (построенного, кстати, тем же Скоканом). Тут зеленоватые матовые стекла наслаиваются друг на друга, свет из квадратов на потолке падает на черные квадраты пола, вырез рецепшна похож на некий дот, а все вместе выглядит очень сдержанно, стильно и элегантно. Что трудно сказать о победивших в разделе "лучшая реконструкция" Французских галереях Людмилы Казаковой: балконы, колонны, пилоны, пилястры и - Эйфелева башня. Сбылась, наконец, мечта Маяковского, который упорно приглашал ее в гости: "Ступай сюда, у нас в Москве простор!" Однако, простор историзму как определяющему лицо "московского стиля" этот конкурс все-таки закрыл.
 
Но этими двумя событиями архитектурный ноябрь отнюдь не исчерпывается. И если верить в тезис о повальной приватизированности архитектуры политикой (на чем, например, настаивает "Архитектурный вестник", чей юбилейный, 50-й номер, вышел опять-таки в этом месяце), то любопытно: на чью мельницу льют воду прочие выставки? Ну, вот, например, Мельниковская выставка в Музее архитектуры. Замечательна она в первую очередь тем, что на ней представлены макеты нереализованных мельниковских проектов. Лично я только здесь понял, как же "на самом деле" все это должно было выглядеть: Наркомтяжпром, "Ленинградская правда" или Арбатская площадь. Но беда в том, что эти чистенькие, аккуратненькие макетики (выполненные студентами четырех стран) как-то сакраментализируют главный миф русского конструктивизма. Во-первых, они все-таки не построены. А, во-вторых, если б и были построены - то чтобы с ними было? Возьмите клуб "Каучук" или сползающий в котлован собственный дом архитектора. Похоже, что эту выставку должно было бы взять под опеку "Яблоко": великие умельцы выдумать гениальное решение - и не думать о том, как же его осуществить. Их мечты о граде Китеже всеобщего благоденствия и благополучия нашли бы в Мельникове идеального строителя.
Как русская поэзия складывается для обывателя из Пушкина и Евтушенко, так русская архитектура - из Мельникова и Баженова. Выставка второго гения, вполне сопоставимого с первым по размаху несодеянного, состоялась в Академии художеств. Удивительно здесь то, что "проблема Баженова" - одна из самых интересных в истории архитектуры. Ему приписывается столько, сколько никакому другому зодчему. При том, что подлинных свидетельств о его участии - минимум. А единственная фамилия, фигурирующая в документах по Пашкову дому - отнюдь не его, это Казаков. И тем не менее памятник перед этим шедевром будет - Баженову, а в руке он будет держать проект церкви в Быково, сделанной (что уже доказано) Казаковым. Так вот, ничего из проблем авторства на выставке озвучено не было. Как и вообще - ничего нового: чертежи, макеты, картины. Все эти жалкие попытки удержаться на гребне былого величия близки, пожалуй, пафосу НДР. Но Черномырдину никто не сказал, что есть такая маза: засветиться рядом с человеком, мечтавшим упрятать Кремль в классические колоннады.

Выставку Жолтовского (все в том же Музее архитектуры) соблазнительно записать в актив "Кедра". Такая вот апелляция к вечным законам природы, по которым и нужно строить, цветок как образец архитектурной композиции, "золотое сечение" и там, и там. Но это взывание к вечным образцам гармонии трудно осуществить в реальности: как "Кедру", так и Жолтовскому. Как не пытался Иван Владиславович автономизироваться со своей натурфилософской правдой, все равно его здания - крупные, тяжелые, пафосные - неприятно совпадали с духом сталинской эпохи. Конечно, это лучшие ее образцы - гармоничные, классичные, строгие. Конечно, башенка на Смоленской, и оборванный на том же доме карниз (знаменитое жолтовское "Тема устала") - это уже некое очеловечивание имперского пафоса. Но безболезненно привить Палладио к "советскому дичку" - утопия. Такая же, как и экологическая программа "Кедра", неизменно компрометируемая легким национализмом.

Выставку "Против лома" - при всем парадоксализме такого хода - могли бы прекрасно использовать коммунисты. Посвященная архитектурным утратам в Москве, она, вроде бы, свидетельствует против них. Но главный ее удар направлен все же против власти нынешней. Которая под флагом "новодела" сносит ничуть не меньше, чем власть советская. Риторика же радетелей старины ничуть не изменилась: они все так же протестуют против любого слома, даже не интересуясь тем, какая собственно архитектура на месте сломанного будет. И если раньше этот пафос был оправдан (ничего хорошего нового на старом месте вырасти не могло по определению), то теперь ситуация все же переменилась. А слова спасателей - нет. И как это уже не раз бывало, их заполошные стоны способны изрядно подпортить нормальный проект. Так что шарманка КПРФ, заучившая много слов про "антинародный режим", вполне могла бы поиграть и здесь. Тем паче, что их требования деприватизации в чем-то сходны с требованиями охранителей не давать памятники в собственность. Или даже изымать. Что в ряде случаев действительно необходимо, но сводить многообразие проблемы к общему знаменателю - как-то это вполне по-коммунистически.

Ярым чрезвычайщикам, борцам вообще и с коррупцией в частности, т.е., блоку "Единство" вполне подошла бы выставка работ членов Международной академии архитектуры в Москве (МААМ). Она, правда, была весьма краткой и локальной (в Доме на Брестской), что искупалось энтузиазмом выступлений на сессии МААМ. Дело в том, что основная масса членов МААМ - люди предпенсионного возраста. Пока еще строящие, но уже изрядно озабоченные тем, что ряды редеют, а на пятки наступает молодая братия. И, конечно, как кажется академикам, выживают их отнюдь не самые талантливые, а ушлые, хитрые и коррупмпированные, коим и надо поставить преграду. Но что это за преграда - боже мой! Сити Бориса Тхора, дом-окно на Гагаринской площади Юрия Платонова, вышеупомянутая Боровицкая площадь Евгения Розанова... Нет, пожалуй, эта выставка больше подходит Партии пенсионеров.

Кто еще остался без архитектуры? Жириновскому следовало бы заявиться на 70-летие московского Планетария, которое тоже отмечалось в ноябре. Освоение мировых пространств как шоу - это вполне по его части. Матерый профессионал, главный глазодел страны Святослав Федоров был бы кстати на выставке в Малом Манеже, посвященной 250-летию Московской архитектурной школы. Красивые отмывочки, пристальное прописывание деталей, глаз, глаз прежде всего! Ну и его коллега по партии, пограничник Андрей Николаев здесь бы пригодился. Чему учат в нашем Архитектурном институте? Не выходить за границы, свято блюсти пределы. Даром, что Шехтель его не кончал. "Сталинский блок" с его некрофилией мог бы зайти на выставку Всеволода Тальковского в Доме архитектора. Не очень понятно, зачем этот благообразный господин решил на старости лет подставиться и поумиляться своим грехам: Новокировскому проспекту, жутковатым домам на Якиманке, "Президент-Отелю", художественному лицею около ЦДХ. Может быть, это новый жанр такой - выставка-покаяние? Российский общенародный союз, требующий восстановить смертную казнь, мог бы полюбоваться на гильотину, придуманную Юрием Платоновым на площади Гагарина (персональная выставка в Доме архитектора, тоже ноябрьская). Куда отправить "Женщин России", право, не знаю. Может быть, на выставку проектов памятника Окуджаве? Девочки плачут, шарик улетел.

Итого. Мы имеем преступное небрежение возможностями архитектуры в качестве инструмента предвыборной борьбы. Никто, кроме Лужкова, не озаботился использовать великое искусство в личных политических целях. А ведь какой - как мы видим - потенциал был! Так что зря Дмитрий Фесенко, главный редактор "Архитектурного вестника", убивается по поводу "политизации архитектурного дискурса". Они и слова-то такого не знают.