В новых мехах. Враг разума попал за решетку: Борис Бернаскони построил винный магазин Grand Cru

Нынче все изменилось. Когда одна бутылка может стоить 50 рублей, а может - 50 тысяч, ни о каком объединении речи нет, а есть, наоборот, жесткое расслоение. В винах теперь принято разбираться, и если ты не способен отличить бордо 1867 года от каберне 1998-го, то с тобой в приличном обществе и разговаривать не станут. Винознание стало неотъемлемой частью культурного багажа современного человека - наряду с необходимостью разбираться в шмотках, тачках и жрачке. Но и в этом консьюмеристском аду оно продолжает держать свою линию: это знание сокровенное, требующее отточенного вкуса и больших знаний. Именно поэтому новый винный магазин Grand Cru на Ленинградском проспекте больше всего напоминает библиотеку.

Совсем крохотный зал: всего 40 квадратных метров. По всему его периметру, от пола до потолка, выстроились стеллажи. 800 с лишним ячеек, в каждой шесть бутылок: одна стоит, за ней пять таких же лежат. Шесть бутылок - стандартный ящик, удобно. Весит каждая бутылка полтора килограмма, то есть, тянет каждый стеллаж тонны на две, но при этом никаких специальных креплений нет. Обычный сотовый каркас: пересекающиеся плоскости, скрепленные задней стенкой. Но интересно тут не только то, что на профессиональном языке называется красивым словом «конструктив», но и то, что ни в какую специальную форму он не облечен, это конструкция в чистом виде. Никаких рюшек-побрякушек, никакой декоративности, а главное - ни малейшего намека на старину.

Это было изначальной позицией хозяина магазина Максима Каширина. «В винной торговли очень сильны традиции, - говорит Максим. - Считается, что винный магазин должен выглядеть старинным. И вина в нем должны лежать так, как лежали триста лет назад - вроде как тот пресловутый газон, который подстригают каждый день триста лет подряд. И все московские винные магазины дружно играют в эту игру, но как-то не слишком убедительно, грубо говоря - дешево. Мы же хотели сделать модный магазин, в котором «за старину» отвечали бы только сами вина».

Полкам, соответственно, отводится роль оболочки. Но оболочки тоже бывают разные: стеклянные прилавки обновленного «Елисеевского» заметно противоречат его бурной лепнине, а особенно комично выглядит надпись «йогурты», выведенная в стиле «модерн». Здесь же идея структурной решетки доведена до предела. Четкий ритм, единый модуль, не отвлекающий внимания простой материал. Короче, никакая не старина, а абсолютно модернистская парадигма. Решетка - основа архитектуры (балка на палке), но только модернисты отказались от ее украшения. «Модернизм понял решетку как осознаную необходимость и потому свободен и счастлив за ней» - иронизирует Григорий Ревзин, анализируя винные склады «Доминус» в Калифорнии. Склады эти, построенные пять лет назад швейцарскими архитекторами Херцогом и де Мероном, представляют собою длиннющий ангар, где вместо стен - проволочная сетка, за которой как бы в беспорядке навалены камни. Образно выражаясь, грубая Материя в каркасе Разума. Оценив эту идею, мировое сообщество пару лет спустя одарило зодчих высшей архитектурной наградой - Притцкеровской премией.

Но у Бернаскони получается, как ни странно, еще хитрее. Каркас Разума заполняет не бездушная Материя камня, а игривый Дух вина. В суперрациональных ячейках (ни на сантиметр больше, чем нужно для того, чтобы спокойно достать бутылку) покоится то, что призвано Разум пьянить и расшатывать. И именно в этом секрет обаяния магазина. Когда человек оказывается в трезвом, жестком, математически выверенном пространстве, что он должен первым делом почувствовать? Правильно, желание как можно скорее отсюда вырваться. А тут тебе ласково подсказывают выход: внутри этого пространства, даже непосредственно в его стенах, заложена бомба. И естественный порыв разломать эту схему, выломиться из строя влечет за собой покупательный рефлекс.

«Мир - это супермаркет», - злопыхает Мишель Уэльбек, - а современная архитектура «в эстетике старается ни на шаг не отступать от своего идеала - этажерки». Да, тут тоже этажерка, которая, впрочем, появляется всегда, когда нужно структурировать большой объем - и не только в магазине, но и в библиотеке, архиве, музее. Но при всей простоте хода восприятие приятно вибрирует. Ассоциаций множество, но ни одна из них не становится окончательной. Да, похоже на библиотеку, но в библиотеке не бывает такого, чтобы у каждой книжки была отдельная ячейка. Ее наличие превращает каждую бутылка почти в музейный экспонат. Но это и не музей - для этого ячейки слишком унифицированы, да и продукт отнюдь не уникален, а имеет, как минимум, еще пять копий. И в то же время это совсем не магазин: его пространство слишком художественно, слишком камерно, клубно. Не говоря уж о том, что и ценников здесь не видно.

«Это нормальная мировая практика, - объясняет Максим, - в бутиках тоже нет ценников. Человек не должен фиксироваться на цене, он должен найти то, что хочет. Увидеть вещь, потрогать, подержать в руках, захотеть ее. На самом деле ценник найти можно - он есть на бутылке, но его нет на виду. Мы хотим, чтобы человек вошел в контакт с вином, как входит, например, в контакт с картиной. Потому что потребление хорошего вина это все равно что потребление искусства. Поэтому к каждой бутылке мы относимся как к единственному в своем роде товару».

Итак, из всех искусств важнейшим для нас становится вино. Ничто не должно отвлекать от него - поэтому в интерьере практически нет никаких предметов. Подоконник витрины, стол для дегустации, стойка продавца - всего три объекта, но и они сведены воедино общностью поверхности. Кроме того, они поднимаются эдакой лесенкой, все выше, и выше, и выше - возводя тривиальный процесс покупки в символическое восхождение. Увидеть, попробовать, купить, и уже потом, дома - выпить.

Но именно потому, что решающая стадия находится за пределами этого пространства, само оно становится неким прологом к процессу винопития, эдаким аперитивом. Вместо уличной стены - громадная дыра витрины. Вместо внутренних стен - вино. Углы, где должна быть главная крепость пространства, отсутствуют, вместо них - световые колонны. А плитка столов больше ассоциируется с облицовкой стен, так что кажется, что стены попадали. Ну чем не измененное состояние пространства?