Театр реконструкции и развития

16 октября премьер-министр России Михаил Касьянов подписал распоряжение, согласно которому заказчиком реконструкции Большого театра теперь является Госстрой РФ. Комиссию по реконструкции возглавил министр Михаил Швыдкой, сменивший в этой функции вице-премьера Валентину Матвиенко. Неудачи с реконструкцией явились одним из поводов для смены руководства Большого театра. 28 августа Владимир Путин одновременно подписал два указа — о подчинении Большого Минкульту и об определении “в трехмесячный срок” порядка реконструкции и порядка ее финансирования. Правительство справилось за 51 день. Реконструкцию должны начать в 2001 году, после окончания сезона.

Недостаточно Большой театр

У реконструкции Большого театра давняя история. Ее можно начинать с 1988 года, когда мастерская Юрия Шевердяева (“Моспроект-2”) представила первый проект реконструкции. Предполагалось рядом с Большим выстроить новое театральное здание, куда переезжал Театр оперетты. В этом решении ощущалась еще советская логика “укрепления” центральных площадей столицы. Театральная площадь должна была стать еще более Театральной.
С началом реформ государство забросило оперетту, и она осталась в своем старом здании. Большим же решили гордится как национальным достоянием. Объект гордости должен соответствовать величию гордящегося. ГАБТ не соответствовал. Так уж сложилась его судьба: когда московский зодчий Осип Бове строил этот театр, Москва была провинциальным городом. Настолько провинциальным, что проект театра делали в Петербурге. Работал архитектор Михайлов-второй, который сделал проект театра примерно в полтора раза больше, чем ныне построенный, но Бове его уменьшил — провинциальной Москве такая махина не по чину.
Переработку проекта впоследствии назвали гениальной. Бове повернул коней наверху театра к площади, а у Михайлова-второго они “ехали” вдоль фасада по направлению к сегодняшнему метро, что с научно-искусствоведческой точки зрения принято считать несообразностью. Поскольку “город развивался вместе со своим театром”, в середине века театр полностью перестроил архитектор Кавос. Он довел театр до размаха Михайлова-второго, а кроме того, создал се годняшнии декор, который рассматривался многими искусствоведами как безобразный. Так театр простоял до коронации Николая II. По коронационному сценарию императорская свита должна была разместиться на сцене, но места явно не хватало, и архитектор Гернет пристроил к театру сзади узкий прямоугольный объем, загородив гениальный задний портик Бове.
В советские времена великий архитектор Иван Жолтовский создал проект расширения Большого в три раза со сносом всех зданий позади театра, его достройкой и созданием второй театральной площади на оси Кузнецкого моста. Реализации проекта помешала смерть Сталина. А вскоре архитекторы Рожин и Великанов приделали к узкому арьергарду сцены два “кармана”, доведя гернетовскую пристройку до ширины театра. Таковы этапы выпечки этого слоеного пирога, дошедшего до наших дней.
Пожарные каждый год закрывали “пирог” по соображениям противопожарной безопасности, а потом открывали по соображениям национальной гордости. Театральные машины не работают. Проводка дрянь, стены сырые, ковры протерлись, у балетных нет душевых, теноры мирового уровня гримируются на четвертом этаже, а потом спускаются на сцену в полупарализованном лифте.
Большой, конечно, не выдерживает никакого сравнения, например, с Opera Bastille — девять сменных сцен, которые меняются за занавесом, как квадратики в детской игре “пятнашки”. Пока на одной поют, на другой строят объемные декорации, а на третьей разбирают уже “отпетые”. Это позволяет ставить шоу мирового уровня. Сцена ГАБТа этого не позволяет, что консервирует репертуар, заставляет заниматься реконструкциями спектаклей сталинских и прошлого века и вообще лишает перспектив и труппу, и зрителей-слушателей.
И вот решение о реконструкции принято. Осталось понять, что делать дальше. Потому что именно это и непонятно.

Расти Большой

В 1998 году был проведен тендер на реконструкцию театра, который выиграла фирма “Курортпроект”. В этом тендере соревновались между собой два крупных специалиста по реконструкции и реставрации Кремля — “Мерката” и “Мабетекс”. Остальные участники — “Моспроект-2”, “Курортпроект” и Центральные научно-производственные реставрационные мастерские (ЦНПРМ) при Минкульте РФ — не котировались. Но за месяц до начала тендера развернулась известная телевизионная история “Юрий Скуратов против Павла Бородина”, и “Мабетекс” выбыл из конкурса. Пришлось отдавать подряд фирме с непрезентабельным названием “Курортпроект”, предложившей минимальную цену проектирования. Впрочем, это не единственное ее достоинство.

В 1977 году в Париже проходил конкурс под названием “Театр для будущих поколений”. Его нежданно-негаданно выиграли советские архитекторы Илья Лежава, Михаил Белов, Михаил Хазанов, Николай Ламцов и Татьяна Арзамасова. Некоторые именно с этого момента начинают отсчет истории бумажной архитектуры в СССР — целой плеяды молодых архитекторов, которые все 80-е годы выигрывали международные конкурсы. И есть основания: в том конкурсе участвовали Александр Бродский, ставший потом чемпионом бумажной архитектуры, и Георгий Цыпин, вошедший впоследствии в первую пятерку мировых сценографов и вернувшийся в Россию через двадцать лет, чтобы поставить “Войну и мир” в Мариинке вместе с Гергиевым и Кончаловским.
Но первую премию получили все-таки Хазанов и Белов. Они предложили концептуальный проект реконструкции Большого театра. Проект, который каким-то чудом выиграл тендер у “Мабетекса” и “Меркаты”,— это те самые люди на том же самом месте. Авторский коллектив “Курортпроекта” — это Михаил Белов, Михаил Хазанов и Нодар Кончели (главный конструктор фирмы).
Проект, победивший в Париже, был основан на следующей идеологии. Есть театр, в нем есть актер и зритель. А есть еще третий, который на все это смотрит со стороны,— городской житель, для которого зрелищем является уже само событие театра.
Это событие— бесконечные перестройки, перетаскивание декораций, повороты сцены и т. д. — вся скрытая от глаз зрителя театральная жизнь. Большой идеален для воплощения этой концепции. Ведь наслоение разных пластов становится здесь не целостным памятником, но складом декораций. Все, что можно реставрировать, реставрируется, добавляются новые оболочки. На площади появляются подземные склады декораций со стеклянным потолком — чтобы было на что глазеть. Аттракцион non-stop под названием “Большой театр”.
Это удивительная ситуация. На протяжении 90-х “бумажники” были выброшены из реальной архитектуры старшим поколения российских зодчих. Кто ушел в скульптуру, кто в сценографию, кто в дизайн. И вдруг каким-то дуриком проект, в 1977 году оказавшийся самой остроумной концепцией театрального пространства в мире, всплывает на поверхность. Похоже на чудо.

Расти маленький

Чудо, однако, может не состояться. На недавней пресс-конференции министр Швыдкой вдруг заявил, что на сегодняшний день “существует два проекта, разработанных отечественными специалистами”. И хотя председатель Госстроя Шамузафаров заверил, что “результаты тендера пересматриваться не будут”, вопрос остается. Кто составил конкуренцию бумажным гениям?
Речь идет, судя по всему, о другом аутсайдере тендера — ЦНПРМ. Их возглавляет Алексей Денисов, бывший главный архитектор храма Христа Спасителя, съеденный на этом объекте Зурабом Церетели за нежелание разместить на объекте продукцию бронзолитейных заводов, дорогих сердцу президента Академии художеств. Денисов опытный пораженец: несколько лет он созывал пресс-конференции, сообщая о происках темных сил, прогнавших его и завладевших Храмом. Постепенно он так вошел в роль, что представить его победителем стало исключительно сложно. Но в данном случае шансы все же есть. ЦНПРМ принадлежат Министерству культуры. А возглавляет комиссию по реконструкции Большого Михаил Швыдкой, который должен заботиться о своих мастерских. Существуют и другие важные соображения.
Реставрация Большого ставит целью развитие театрального искусства, но проводится реставраторами, а не театральными деятелями. Реставраторы же, естественно, полагают главное достоинство театра в здании. Соответственно, их замысел заключается в том, чтобы восстановить уникальный по целостности архитектурный ансамбль. Поскольку от здания Бове практически ничего не осталось, речь идет о восстановлении здания Кавоса путем сноса безобразных пристроек советского времени. Кроме того, предполагалось снести и пристройку Гернета.
Этот проект реконструкции позволит нам, наконец, насладиться архитектурой великого зодчего Бове в интерпретации заурядного архитектора Кавоса. Однако перспективы развития труппы он добьет окончательно — сцена станет еще меньше, и о шоу мирового уровня придется забыть насовсем. Понимая это, Денисов предлагает вырыть под театром огромную яму, чтобы размещать в ней необходимую для шоу машинерию, которая выдвигалась бы наверх подъемным механизмом. Поскольку под театром протекает засыпанная речка Неглинка, то в яму может хлынуть вода, и театр упадет. Чтобы этого не получилось, Денисов предлагает забить в яму сотни свай по всей площади театра. Вообще-то, если в театре что-то подлинное и сохранилось, так это интерьер зрительного зала. Вряд ли он уцелеет, если из зала в яму начнут вгонять сотни огромных свай. Зато у строителей значительно расширяется фронт дорогостоящих работ.

У парадного разъезда

Ответственность за реконструкцию Большого теперь несут два человека — Михаил Швыдкой и председатель Госстроя Анвар Шамузафаров. Это очень неприятная ответственность. “Передо мной как министром,— сказал Швыдкой в интервью корреспонденту „Ъ" сразу после увольнения директора Васильева,— была поставлена задача упорядочить работу Большого театра и финансирование реконструкции и строительства. По Бюджетному кодексу генеральным заказчиком всего строительства является Минкульт, и все инвестиционные средства будут идти через него. Если я не смогу их контролировать, с моей стороны это будет безрассудством: как я могу отвечать за финансовые потоки, которые не находятся под моим контролем?”
Но теперь, после распоряжения Касьянова, все финансовые потоки пойдут через Госстрой, а вовсе не через Швыдкого. Отвечать за практическую часть реконструкции будет Анвар Шамузафаров. Странно, что Швыдкой, вообще-то проявивший себя как человек с мертвой хваткой, вдруг выпустил из рук помянутые им финансовые потоки.
Щекотливость положения Швыдкого заключается в том, что, с одной стороны, это его реставрационные мастерские отстаивают идею восстановления Большого в его первоначальном виде, с другой — это его труппе Большого театра негде будет танцевать, если победят его реставраторы.
При этом на стороне реставраторов — закон. По закону на памятнике не предусмотрен такой вид работ, как реконструкция. Только реставрация. А значит, можно расчищать первоначальную позолоту, вытаскивать из-под позднейших наслоений остатки колонн Бове, но расширять сцену нельзя.
Появление Шамузафарова несколько облегчает ситуацию. Теперь он отвечает за строительство. Он говорит, что результаты тендера пересматриваться не будут. Стало быть, он отвечает и за нарушение закона. Получается, что, с одной стороны, труппа получает новый театр, а с другой стороны, не министр культуры своими руками подталкивает к полной перестройке национального достояния страны.
Схема приемлемая. Ведь благодаря ей мы имеем шанс на осуществление в Москве хотя бы одного проекта, который может на равных состязаться в парижском конкурсе. И даже побеждать.