Свобода выбора

Среди опубликованных нами в номере мастерских ваша - уникальна. По количеству работающих вы должны были бы заниматься интерьерами и коттеджами. Но вы работаете в той сфере заказа, в которой у нас работают институты, - вы строите дома в центре города. У нас есть частные мастерские, которые работают на уровне института, - Киселев, Скокан, ТОО «Рецав». -но они
они и сопоставимы с институтами по своему устройству, количество работающих и т.д. А вы как-то ни на кого не похожи.

Мне кажется, что у нас все правильно. Другое дело - почему у них частная мастерская, если нет разницы по устройству между ними и институтом.
 
В чем преимущества маленького бюро?

Мы очень мобильны. Чем больше институт, тем больше давление разных не связанных с архитектурой обстоятельств. Там, грубо говоря, не нужен архитектор, а нужен директор. Директором становиться не хочется. Прийти куда-то, где уже есть директор, - тоже не хочется. Хочется самому все выбирать - от начала и до конца.
Разрастаться - это набирать большее количество объектов. Больше, чем я лично могу держать в голове, - я этого не хочу. Тогда придется нанимать каких-то других людей, а самому становиться менеджером. То есть терять архитектурную индивидуальность. Теоретически можно оставлять за собой только эскизную часть проектирования.

Но у нас иная технология. Наверное, это возможно на Западе. Как Курокава - приезжать, делать эскиз и уезжать в полной уверенности, что этот эскиз будет построен так, как он нарисован. У нас так не получается. У нас с тем, чтобы расписаться под объектом - нужно его дотащить до самого последнего дня, до госко¬миссии. Поэтому увеличение количества сотрудников повлечет за собой уменьшение ав¬торского участия. Это неинтересно - интересно оставаться автором. То есть это структура, рассчитанная, с одной стороны, на твою полную свободу и, с другой стороны - на твое авторское участие. Этим и определяется стру¬ктура мастерской, ее статус и устройство.
Моя цель - понять, как тот или иной тип архитектуры связан с тем или иным типом устройства проектной деятельности. Ваша архитектура, по-моему, представима в сис¬теме институтского проектирования. Зачем Вам понадобилось частное бюро? Для меня это был процесс постепенный. Я некоторое время совмещал работу в инсти¬туте и частную мастерскую. Но к 1997 году это стало невозможно. Нужно выбирать -или институт, или частное бюро. Потому что иначе это было бы нечестно или по отноше¬нию к институту, или по отношению к себе.
Но это такая популярная и общепринятая в Москве система нечестности.
Меня это не устраивало.
 
Ho на Вас навалились какие-то обязанности, связанные с бизнесом. Не знаю, насколько они приятны, но это несколько иная профессия. Что Вы получили взамен?

Свободу.

А конкретнее? Можно ли, скажем, утверждать, что качество проработки проекта различается в частном бюро и в проектном институте?

Нет. Это зависит не от структуры, а от ответственности человека. Это неважно, где он сидит. Другое дело, что в институтах есть вещи, которыми приходится заниматься потому, что есть план, и надо выполнять, что тебе скажут. Здесь я такую работу просто делать не буду. А что касается того, как это выполняется... Другие отношения просто.

С кем?

С заказчиками, со смежниками, с подрядчиками - со всеми.

Возьмем заказчика. В чем разница?

Здесь между нами никого нет. В институте отношение к заказчику такое, как в советском магазине к покупателю - вас много, а я одна. В нашем случае все не так. Надо, чтобы заказчик ушел от тебя довольный. Заказчики самые разные. Есть заказчики единовременные, которые вообще ничего не знают, не знают, как это делается, строят в первый и в последний раз. В Моспроекте таких вообще
не бывает. Есть постоянные, которые занимаются строительством профессионально. Но их надо удерживать, и это тоже совсем не похоже на работу в институтах. Там заказчик - город, и там формальные отношения с заказчиком. А здесь отношения с заказчиком личные, долгие.

А как это работает? Можно на конкретном объекте? Ну, скажем, в магазине на Семеновской?

Задачу поставил заказчик. Правда, он не сразу ее сформулировал, когда он впервые пришел, у него были иные планы. Но потом, когда он начал воспринимать полученный участок, советоваться с коллегами, то пришел к выводу, что ему на этом участке нужны торговые площади. Место на пересечении разных путей, и задача - получить наибольшее количество квадратных метров. Тогда мы впервые с заказчиком разграничили свои цели и задачи. Он сказал, сколько ему нужно метров, а мы сказали, что знаем, как это должно быть упаковано.

Он согласился, что это ваше дело, как квадратные метры будут упакованы?

Мы ему сказали, что это интерес города, как это будет выглядеть, а ваш интерес - это метры. Он с этим согласился. Хотя потом он с нами уже соглашался во всем, потому что он полюбил этот дом. Там не было сначала никакой сверхзадачи.

Была земля со своими подземными свойствами. С соседями, с окружением, с несобранной структурой застройки. Нужно было сделать го-то, что, с одной стороны, отвечало бы всему окружению, а с другой - собрало это все в фокус. И как-то переломило. Все собрать в фокус и переломить - но там очень сильный и ясный прием.

Он что же - не планировался?

В изложении это довольно скучно звучит. Взяли геоподоснову. Посмотрели на сети. От каждой отступили на нормативный разрыв: пять метров от теплосети, метр от кабеля. Получили пятно, которое надо заполнить домом.

Это пятно подсказало ход. Его надо было связать со сложившейся ортогональной структурой застройки. Оказалось, что ее как таковой
нет. Нет сетки. Есть дома, которые все как-то кокетливо повернулись в разные стороны. Как бы разные лучи пересекаются в этой точ-
ке пространства. Так получилось, что в эту структуру легла какая-то геометрическая форма.

Первый эскиз был в тысячном масштабе. А то, что в результате построилось, практически не отличается от первого эскиза.
 
То есть в момент, когда это родилось, никаких аналогий и образцов не было?

Нет. Не было. Геометрический объем должен родиться естественно, как это бывает в природе. Как нитку в соляной раствор опускаешь, и она по-своим законам обрастает кристаллами.

Что делали смежники, что делали Вы?

Смежники? Как всегда мешали.

Но ведь Вы их выбирали? Конструктора, сантехников...

Конструктор - это не смежник. Конструктор и архитектор - это авторы. У нас конструктором был Кальчук Герман Николаевич. Очень хороший конструктор, которого сто лет знаю. Он не избалован типовым строительством. Он работал всегда в Гипротеатре, всегда на уникальных объектах, с очень хорошими архитекторами.

В свое время он мне еще в Гипротеатре мне сказал: сделать можно все. Главное аргументы подобрать - зачем это нужно. Хотите так - будет так, только потом помогите мне все это объяснить. С ним очень хорошо работать. Он не мешает, он помогает избегать каких-то немотивированных вещей. И его решения правильным образом влияют на архитектуру.

А другие смежники?

С этими людьми труднее. Они в силу своей специфики не обязаны думать об архитектуре.
 
Они просто тебе говорят: вот здесь нужно сделать то-то и то-то. И на этом с ними заканчивается разговор, они довольно инерционны.

Это тоже частные бюро?

Нет, это просто частные люди. Это работающие специалисты, которые выполняют наши заказы в свободное от основной работы вре¬мя. Они делают свою работу быстрее, чем мы, и чаще всего они просто ставят перед нами задачу, которую мы должны выполнить. Но я хочу подчеркнуть - это очень хорошие смежники. Правильно ставят задачи. Коме того, есть смежники, которых приводят строители. Сейчас появляются фирмы, у которых есть свое оборудование и свои проектировщики под это оборудование. У нас кондиционирование делала фирма, которая ставит конкретное оборудование, кондиционеры, систему приточной вентиляции и так далее, и она делала свой проект под эти системы, который мы согласовывали. И это правильно. Потому что часто происходит так, что мы что-то проектируем,а потом приходит подрядчик и говорит, что нет, ребята, вот этого у меня нет, вот это у меня другое, и так далее. Это неприятно, потому что приходится корректировать по-живому.

А кто его выбирает подрядчика?

Заказчик. Иногда мы кого-то рекомендуем. Но на Семеновской с самого начала была конкретная генподрядная организация, что, кстати, хорошо. Мы всегда просим заказчика, чтобы он определился с генподрядчиком до того, как мы начали разрабатывать рабочую документацию. Чтобы не было так, что под¬рядчик приходит и говорит, что все очень хорошо, но мы вот с этим не работаем, а работаем вот с этим.
Здесь мы делали все под конкретную организацию, у которой были свои интересы. У них оказались очень хорошие рабочие, кладочники. Мы знали, что дом будет кирпичным, но конкретные вещи делали уже под них. Что касается комплектующих, то мы, скажем, считали, что все перекрытия должны быть в монолите. А им оказалось удобнее работать с металлоконструкциями, и уже под это мы делали рабочку.

И своих исполнителей вы не привлекали?

Нет. Но уже когда дом был построен, мы рекомендовали заказчику «Биоинъектор» для решения вопросов, связанных с дизайном. Мы хорошо знаем эту фирму, а заказчик с нами согласился. Они делают ограждения, перила, металл — всю работу по их профилю.

По Вашему проекту?

Нет, они сами делают проект. У них прекрасные дизайнеры, свои технологии, и нам казалось неправильным что-то за них решать. Но мы, естественно, согласовываем все их решения. И точно так же была выстроена работа с дизайнером рекламы. Нам казалось, что в этом доме все от начала до конца должно быть сделано хорошо. И мы, глядя на какие-то дома, совсем неплохие, с аналогичной функцией, думали: надо же, как испортили их наружной рекламой, и решили, что с этим надо бороться. Дом ведь предназначается для сдачи в аренду. Там будет не единый магазин. Внизу прокуктовый супермаркет, а наверху другая торговая фирма, со своим логотипом. И мы заказчику сказали, что нельзя все это пускать на самотек, потому что сейчас придет один, что-нибудь повесит, потом другой. Мы предложили конкретного дизайнера, Евгения Корнеева. Наш заказчик тоже сразу ему поверил. Женя получил заказ - разработать единый стиль наружной и внутренней рекламы. Создать некую сетку, которую потом по мере необходимости можно заполнять информацией разных арендаторов. Мы рассказали Жене, что мы думаем про этот дом. Он сделал три предложения. Все они были рассмотрены, все понравились и нам, и заказчику, и потом мы выбирали с учетом возможности реализации, и вот в итоге выбрали последний вариант.

Странно. Обычно маленькие бюро, как ваше, говорят, что делают дом от начала и до конца. А вы дизайн интерьера - главный хлеб малых фирм - передаете другим.

Мне кажется, что сейчас так не нужно. Пределом этого желания делать все до конца были, скажем, шехтелевские особняки.

А сейчас...

Еще работая в Гипротеатре, я понял: идея, что авторский коллектив в три-четыре человека делает театр от начала до конца, - это нонсенс. Я помню одного замечательного архитектора, который старался подумать обо всем вплоть до крючков и номерков в гардеробе. Ну вот получилось, что про крючки и номерки он не забыл, а про что-то там - забыл, а это уже получается таким, какое в соседнем магазине продается. В этом должны участвовать гораздо больше людей. Должны быть люди, связанные с производством. Невозможно рисовать интерьерные решения, не ориентируясь на конкретного производителя с конкретными вещами. А моя функция здесь — это выбор и контроль. Нужно правильно все это срежессировать. И частное бюро позволяет это сделать.