|
|
пресс-релиз:
1-3 октября 2012 года в Российской академии архитектуры и строительных наук работала международная научная конференция «Современная архитектура мира: основные процессы и направления развития», посвященная памяти академика РААСН и МААМ, доктора архитектуры, профессора Александра Васильевича Рябушина.
Мемориальную часть конференции открыл Президент РААСН Александр Петрович Кудрявцев, выступивший с развернутым сообщением о вкладе А.В. Рябушина в развитие отечественного архитектуроведения. Своими воспоминаниями о выдающемся ученом, наставнике, коллеге поделились Юрий Павлович Волчок, Георгий Васильевич Есаулов, Ирина Александровна Прокофьева, Анна Николаевна Шукурова, Татьяна Ивановна Возвышаева, Татьяна Юрьевна Николенко, Илья Георгиевич Лежава, Виктор Васильевич Карпов, Игорь Андреевич Бондаренко, Юрий Михайлович Мурзин, Марианна Евгеньевна Маевская.
ТЕЗИСЫ НАУЧНЫХ ДОКЛАДОВ
Социо-культурный аспект Биеннале Архитектуры в Венеции
К.И. Аксельрод
канд. арх., ст.н.с НИИТИАГ РААСН
Венецианская Биеннале была и остается одним из крупнейших культурных форумов в мире. Проводимая в ее рамках архитектурная выставка, является своего рода зеркалом, отражающим все новейшие идеи и тенденции в области архитектурной мысли и практики.
В свете этого чрезвычайно важным видится изучение социо-культурного феномена Венецианской Биеннале. В первую очередь, архитектурной выставки в Венеции.
С этой целью кажется интересным рассмотреть тематику архитектурных Биеннале, как своеобразный «ответ» профессионального сообщества на социально-историческую ситуацию, а также результаты выставок на разных этапах ее существования. Поразмышлять об их возможном влиянии на трансформацию архитектурной мысли.
Государственный Эрмитаж начинает с Калатравы
А.В. Анисимов
чл.-корр. РААСН, д. арх., гл.н.с. НИИТИАГ РААСН
В рамках проекта «Эрмитаж 20/21» программы по расширению коллекции искусства новейшего времени предполагается показать не только современное изобразительное искусство, но и современную архитектуру. Достойное начало – выставка Сантьяго Калатравы «В поисках движения».
Вся выставка выглядит как образцовый мастер-класс по формообразованию в современной архитектуре. Ничего искусственного, никаких дешевых лозунгов, никаких жестких принципов, ограничивающих фантазию. От природы к архитектуре и обратно. Во многих случаях несущие конструкции у Калатравы становятся архитектурными формами, символизирующими (а иногда и повторяющими) фигуры живого мира –разворачивающегося мужского торса, человеческой фигуры с расставленными ногами и руками, открывающийся глаз, клюв хищной птицы, крылья бабочки, увеличенными до градостроительного масштаба. И это производит безотказное впечатление на любого зрителя, создавая надолго запоминающийся образ. Вообще художественный образ представляется в творчестве Калатравы основной особенностью его архитектуры. Но, что удивительно – это то, что ему не мешает Заказчик и казначей. А помогает его эрудиция и интуиция грамотного конструктора.
Это первая большая выставка современной архитектуры в стенах Эрмитажа. Здесь все удивляет и завораживает – фантастическая, при этом осуществленная, архитектура c высокохудожественной обработкой одухотворенных конструкций, доведенных до совершенства музыкального звучания, движущиеся модели фрагментов, оригинальные рисунки, скульптуры и инстоляции.
Мне трижды посчастливилось в разное время увидеть в натуре произведения Калатравы. Это были только мосты: в Барселоне, Севилье и Венеции. Именно эти мосты очень яркие и разные по своему композиционному подходу, конструктивному решению и градостроительным условиям, показывают разные направления работы архитектора в этом жанре. Мост Филиппа II (Бач-де-Рода) в Барселоне наиболее ранняя работа архитектора, которому не было в то время еще 40 лет и его имя тогда практически не было известно в нашей стране. Но голландские архитекторы в 1989 г.открыли для меня в совместной поездке в Барселону это новее имя и мы прошлись по этому замечательному мосту, который почему-то не представлен на выставке. Там рабочее полотно моста подтянуто парными тросами к гигантским наклонным аркам, опирающимся друг на друга. После этого Калатрава построил еще около 30 мостов, а спроектировал более сорока. Однажды в отпуске в Севилье мне неожиданно удалось проехать на машине по мосту Alamillo через реку Гвадалквивир, но разглядел я его только с параллельного моста и соседней набережной. Единственный «падающий» бетонный 142-метровый пилон уравновешивал 13 парами стальных тросов 200-метровый пролет самого моста. Это были вантовые подвесные мосты на изящных струнах-растяжках с фантастическими белыми опорами. Эти его мосты похожи на музыкальные инструменты глобального размера. Недаром их сравнивают с арфой в гербе Ирландии (мост в Дублине) и арфа царя Давида на мосту при въезде в Иерусалим. В 2008 г на Венецианской Биеннале мы увидели совершенно другой мост Калатравы (Сonstitution Bridge) в виде пологой арки скромно перекинутый через большой канал возле площади Рима к берегу с железнодорожным вокзалом. Здесь уже не было ни вант, ни растяжек, ни эффектных огромных наклонных опор, но было стекло в уровне пешеходного замощения и ограждений. Четвертый в Венеции мост через Большой канал тактично вписался в венецианскую панораму, не нарушив строй опоэтизированного города. Только пластика нижних опор и скелет арки, если заглянуть снизу выдает почерк знаменитого мастера. Общая длина моста - 94 м, высота в центре над водой – 9 м.
Особая тема – здания железнодорожных вокзалов, станций, аэропортов. 12 осуществленных проектов запроектированы автором в Лионе, Льеже, Лиссабоне, Нью-Йорке и других городах. Ж/д вокзал в аэропорту Лиона стал одним из самых известных проектов Калатравы (1989-1994). «Здесь впервые перед зрителями предстал конструктивный парафраз строения птичьего скелета - инженерное ноу-хау, ставшее визитной карточкой архитектора…Крыша главного вестибюля составлена из двух «крыльев»; общая масса конструкции площадью 120х100 м достигает 1300 т, максимальная высота свода - 40 м.»
В Нью-Йорке на месте разрушенного Всемирного Торгового центра с 2003 года идет работа над сооружением гигантской скульптуры-терминала транспортного узла, объединяющего метро, скоростную магистраль, железную дорогу, которая в будущем соединит аэропорт Джона Кеннеди с Нижним Манхэттеном. Главный павильон Калатравы имеет длину 106 м и максимальную ширину около 36 м. Он поражает своей могучей формой в виде взлетающей птицы. Строительство планируется завершить к 2015 году.
Самая известная постройка Калатравы «Город науки и искусства» в Валенсии (1991-2000) представлена макетами, набросками и фотографиями. В русле отведенной реки мастерски скомпановано несколько ошеломляющих своей скульптурной формой построек: Планетарий-кинотеатр, Дворец искусств, Музей науки, Галерея-променад ,комплекс океанариума и, конечно, новый мост. Он перекрыт криволинейными конструкциями, вызывающими ощущение необычайной мощи этих опор. И все это архитектурное богатство расположено над водой, которая отражениями удваивает удовольствие от его созерцания.
Проблемы новых градостроительных форм в условиях социально-экономических отношений постиндустриального общества (концепция кластеров)
Г.П. Башкова
соискатель НИИТИАГ РААСН
Изменения социально-экономических отношений современного постиндустриального общества и их влияние на пространственную организацию градостроительных структур.
Феномен «экономический кластер» и его потенциальные возможности. Синергетический эффект создания новых производственных, сельскохозяйственных и инновационных кластеров, изменяющих планировочную структуру крупнейших городов, их субурбии и регионов.
«Кластеры» и сетевое видение мира.
Проблемы, связанные с функционально-пространственной организацией «кластеров» («новых градостроительные структур», порожденных глобальной мобильностью населения, финансовых и ресурсных потоков).
Современная архитектура Калининградской области: преодоление чуждости
И.В. Белинцева
канд. арх., ст.н.с. НИИТИАГ РААСН
Образ архитектуры завоеванной Восточной Пруссии не соответствовал ментальности новых жителей Калининградской области и отечественным строительным традициям. Более того, посредством печати, радиопередач и кинофильмов 1945-50-х гг. пропагандировалось восприятие «чужого» архитектурного наследия как «чуждого». Примером неоднозначного и противоречивого отношения к немецкому окружению служат тексты двух диссертаций (1954 и 1956 гг.) главного архитектора Калининграда послевоенных лет Д.Навалихина и опыт конца 1940-х-1950-х гг. по приспособлению существующих зданий. Следствием сложившейся ситуации стали не только перестройка и уничтожение многих исторических сооружений, но также отсутствие отечественных научных исследований по архитектуре региона, и незначительно число зарубежных работ, затрагивающих зодчество «северной Атлантиды».
В 1990-е гг. появились первые признаки восприятия немецкого архитектурного наследия как «своего», обусловленные исчезновением идеологического прессинга, взрослением поколений, выросших среди необычного для России архитектурного окружения, а также культурной ситуацией постмодерна.
В начале 3 тысячелетия процесс «присвоения» чужого наследия идет в области полным ходом, оно осознается как «свое», о чем свидетельствует постоянно пополняющийся перечень архитектурных объектов, взятых под охрану, реконструкция средневековых храмов и других объектов. В последние годы осуществляются профессиональные архитектурные стилизации, с разным успехом использующие мотивы немецких строительных традиций («Рыбная деревня» в Калининграде, здание вокзала и другие сооружения в Светлогорске и т.д.). В то же время в историческое архитектурное пространство внедряются знаки исконного «своего», принимающие функции маркеров культурной идентичности, К ним относятся, например, возведенные в последние годы православные церкви, стилизованные в духе древнерусского храмостроительства. Новый строительный опыт 2000-2010-х гг. в «восточно-прусских», «древнерусских», армянских и иных национальных формах требует изучения и критического осмысления.
Глобальные цели историко-архитектурного процесса
И.А. Бондаренко
чл.-корр. РААСН, д. арх., проф., директор НИИТИАГ РААСН
История проникнута стремлением к созданию все более и более крупных человеческих общностей. Современная глобализация с новой силой реализует все то же, давнее стремление. И раньше создание союзов родов, племен, государств, великих империй и конфессиональных общностей приводило к гибели и переплавке множества этносов с их традиционными культурами. И раньше этой гибели и переплавке оказывалось сопротивление, по мере возможности, в результате чего крупные объединения зачастую оставались многосоставными и рыхлыми. С одной стороны, происходили завоевания, порабощения, но с другой, - у людей была жизненная заинтересованность в государственных объединениях во имя защиты их интересов, стабильности и процветания. Поэтому оказывается неубедительной трактовка понятий глобальное и локальное (общее и особенное) как непримиримой, антагонистической пары противоположностей. На самом деле, может и должно быть и то, и другое – в определенном сочетании, в умеренном бесконфликтном единстве.
Многим все еще кажется продуктивным шпенглеровское противопоставление культуры и цивилизации. Глобализационные процессы трактуются при этом, в основном, как цивилизационные, разрушительные для сложившихся культур. Однако, идеи развития, совершенствования, восхождения к идеалу глубоко укоренены в историческом культурном сознании. Едва ли не все культуры апеллировали к счастливому прошлому человечества, когда оно находилось еще в начальном, первозданном единстве. Разрушение Вавилонской башни стало знаменем разобщения людей, их языков, обычаев и, в том числе, архитектурно-строительных традиций. Но уже давно, по крайней мере, с появлением известных нам древних государств, началась эра «собирания камней», то есть возвращения утраченной целостности. Цивилизационный процесс – порождение высоких культурных интенций.
Другое дело, что индустриальная цивилизация, проникнутая циничным прагматизмом, действительно попирает многие культурные ценности. Такую цивилизацию можно назвать акультурной и даже антикультурной. Но в таком случае встает вопрос: разве вправе она именоваться подлинной цивилизацией? Нет, ее надо исправлять, лечить, гуманизировать, возвращая в лоно культуры. Об этом все чаще говорят, с этим тезисом выступает и наш институт. Раз так, то смысл вроде бы остроумного противопоставления культуры и цивилизации теряется. Цивилизация – это культурное достижение и венчающая часть культуры, выполняющей жизнеустроительную и спасительную миссию. Никак нельзя согласиться с тем, что культура озабочена только самосохранением и потому обращена в прошлое, а цивилизация смело созидает будущее. Культура несет в себе и память о прошлом, и мечты о будущем, в ней изначально заложено креативное начало. Следовательно, надо говорить не о диалектической паре вечно борющихся противоположностей, а о совместном, синергетическом действии различных сил и тенденций, примиряющих и органически объединяющих частное со всеобщим путем выстраивания промежуточных звеньев.
Наглядной иллюстрацией сказанного может служить исторически сложившаяся городская среда, отличающаяся многослойностью, разномасштабностью, разнокачественностью входящих в нее элементов. В ней встречаются следы бестактностей и вандализмов, но главная ее ценность состоит в достижении мягкого, умиротворенного единения множества частностей. Это не абсолютная, но относительная гармония, пронизанная многоступенчатыми иерархическими последовательностями. Современная архитектура должна не разрушать эти последовательности, но органично встраиваться в них.
Сегодняшние антиглобализационные движения не могут отменить глобализацию, но им надлежит изменить ее качественные характеристики. Для этого требуется возвышение человека над сиюминутными реалиями мира сего, освобождение его от излишней страстности во имя великодушной терпимости. Надо стремиться к всемерному сбережению историко-культурных ценностей во всем их многообразии. Но чтобы это получалось естественно и бесконфликтно, человек должен быть не пленником, а хозяином этих ценностей, способным судить о них, сравнивать и взвешивать, расставлять по местам и разумно использовать. Более всего к этому приблизились мы в научно-исследовательской среде. Наука и должна лидировать в жизни общества, освобождая его от заблуждений, давая ему новые силы и уверенность в правоте.
Архитектор Тадао Андо. Опыт укорененности креативного пространства
Ю.П. Волчок
сов. РААСН, канд. арх., проф. зав.отд. НИИТИАГ РААСН
В 1992-93 годах немецкий коллекционер Карл-Хайнрих Мюллер выкупил после закрытия (по соглашению между СССР и НАТО) территорию военной базы для хранения ракет вблизи города Нойс на противоположном от Дюссельдорфа берегу Рейна и задался целью превратить это место в культурное пространство – научно-выставочный комплекс. По предложенной им концепции территория бывшей базы со временем стала частью природного и культурного музейного центра – острова Хомбройх, от которого она расположена в 2,5 км. В реализации проекта Мюллера принимали участие архитекторы Эрвин Хеерик и Катсуито Нишикава, которые удалили с территории базы не поддающиеся использованию элементы военной технологии, привели в порядок полезные для нового комплекса объекты и построили несколько зданий с учетом того, что в данном месте должны жить и сотрудничать художники и ученые, в том числе представители точных наук.
В 1994 году Мюллер пригласил для участия в проекте Тадао Андо, которому было предложено создать центральный объект музейно-выставочного комплекса – здание для размещения уникальной коллекции классического японского и европейского искусства ХХ века Марианны и Виктора Ланген. Так комплекс получил название Langen Foundation – Фонд Ланген. В 1996 году Андо представил макет будущего музея на Биеннале в Венеции, а в 2007 году комплекс был полностью завершен строительством.
В докладе анализируется, как Тадао Андо добивался укорененности возводимого им объекта именно на этом месте, практически рядом с Кельном, Дюссельдорфом и Бонном. Размещение будущего музея в обозначенном треугольнике создало для Андо основания для выявления генетических связей с местной традицией формообразования и врастания его проектного замысла в культурное пространство Земли Северный Рейн-Вестфалия. Понятие «укорененность», на наш взгляд, становится центральным для профессионального мировосприятия в современной архитектуре и может служить мерой для выявления качества и подлинной ценности архитектурной реализации творческого замысла, поскольку именно оно (понятие «укорененность») в состоянии противостоять или, точнее, – гармонизировать, смягчать следствия глобалистских тенденций современного уровня лестницы цивилизации.
Сочетание глубинных пластов культуры и современного навыка городской жизни формируют интеллектуальное путешествие, неразрывное с впечатлениями от личного пребывания на анализируемом месте, и, как следствие, объединяют в профессиональном замысле «существования ткань сквозную» (Б. Пастернак) с «архитектурной тканью» (М. Гинзбург), что становится также основанием для углубления современной методологии архитектуроведения.
Театр и город: на примере эволюции публичного пространства оперного театра
А.Ю.Воробьев
аспирант Московского Архитектурного института (Государственной академии)
Первый публичный оперный театр появился в Венеции в середине XVII века. Зрительское пространство вокруг зала не имело выраженной структуры. Его заменяла городская площадь с присущими ей публичными функциями, которые были для горожан таким же неотъемлемым элементом светской жизни, как и посещение самой оперы. В этот список входили и музеи, и галереи, и различные магазины, и библиотеки и др. Визит в оперу стал синонимом стиля жизни, культивируемого преимущественно в городах. Со временем публичное пространство театров стало разрастаться, превращая театры в центры буржуазной культуры со всеми ее атрибутами роскоши, пышных залов, где публика могла показать себя. К началу ХХ века городская площадь и сопутствующие ей элементы публичной культуры стали рассматриваться как целостная организованная система. Ее взаимодействие с пространством театра превращало его в крупнейший многофункциональный объект города.
Попытка внедрения такой многофункциональной структуры как целостного элемента в театр было основой конкурсных программ на новый тип театра в начале 30-х годов в СССР. С ее помощью была сделана попытка спровоцировать развитие у «новых горожан» ценностей и умения жить в городе как едином социокультурном пространстве. Тогда на фоне быстрого роста советских городов за счет притока рабочего населения дискуссии о новом жизнеустройстве занимали все сферы деятельности. Театр как один из главных элементов публичной жизни населения становился одним из объектов таких дискуссий. В конкурсах реализация понятия многофункционального театра действия имела два подхода: одни авторы отдавали приоритет организации деятельности, другие, наоборот, считали главным в первую очередь правильно организовать пространство, в которое затем только лишь останется вписать функции. И тот и другой подход в отдельности в полной мере не оправдали себя. Необходим был некий эквивалент их симбиозу, в котором эти понятия сливались в одно целое.
В современных проектах оперных театров этот симбиоз достигается внедрением городского пространства в театр, делая его посетителей со-участниками жизни в городе. В 2005 г. в Копенгагене был открыт один из самых дорогостоящих оперных театров мира (архитектор Хеннинг Ларсен). Характерной особенностью этого театра является гигантский козырек, нависающий в виде сильно выдающейся вперед плоскости над главным фасадом. Новое здание стало играть не только роль оперного театра, но и общественного, культурного центра всего города. Козырек стал неким объединяющим символом общности публики. Другим характерным примером современного оперного театра является театр в Осло (Норвегия), построенный в 2007 г. архитектурным бюро Snøhetta. Пространство общения в этом театре интерпретируется как возможность не только обойти здание вокруг, но и прогуляться сверху. Крыша здания является продолжением гигантского пандуса, протянувшегося от берега моря до уровня кровли зрительного зала. Вся поверхность здания превращается в площадку для общения. К театру приходят не только зрители, но и простые горожане. Одновременно театр может являться и смотровой площадкой, и площадью, культурным и общественным центром, городским символом, притягивающим людей. Эти примеры показывают преемственность подходов и идей к организации публичного пространства. Его интерпретация принимает различную архитектурную форму, сохраняя целостность фундаментального смысла сосуществования людей в пространстве театра-города.
Обзор тенденций в современной архитектуре и градостроительстве: городское фермерство
А.В. Гусева
канд.иск., ст.н.с. НИИТИАГ РААСН
Когда в 2008 году ООН официально объявила, что более половины населения земного шара живет в городах, и происходит рост числа горожан. Это сопровождается снижением числа фермеров: в 1940 году один фермер кормил 19 граждан, то в 2009 – уже 144. Таким образом, рост городов требует постоянного увеличения сельскохозяйственных земель для обеспечения горожан провизией, что негативно отражается на экологической ситуации. Однако, по оценкам ФАО и НАСА сейчас используется уже 80% всех земель, пригодных для выращивания сельскохозяйственной продукции. Где же найти новые источники земли для выращивания урожая? Внутри городов предлагают активисты международного движения «городские фермеры». «Urbanfarming» принимает самые разные формы от огородов на балконе, до фермерских полей внутри разросшегося мегаполиса, до вертикальных ферм и ферм-парков, которые предлагают архитекторы и градостроители. Всообщение будет представлен обзор последних тенденций в современной архитектуре и градостроительстве, объединённых темой нового «фермерского» освоения городского пространства городского фермерства, которое становится все более актуально как для растущих мегаполисов, так и для «убывающих» городов.
Существовала ли Третья волна архитектурного футуризма?
М.М. Гыбина
магистр арх., преп. каф. «Архитектура» МГАКХиС,
аспирант Московского Архитектурного института (Государственной академии)
Периодизацию футуризма в большинстве случаев описывают как художественно-политическое явление в жизни Италии, выявляют причины его возникновения, рассматривают творчество выдающихся мастеров этого направления.
Традиционно принято разделять архитектуру футуризма на два этапа: «первый» (“primo” – до Первой мировой войны) и «второй» (“secondo” – межвоенные десятилетия). Такое хронологическое деление связано, в первую очередь, со сменой основных действующих лиц: на фронтах Первой мировой войны погибли Умберто Боччони (Umberto Boccioni) и Антонио Сант’Элиа (Antonio Sant’Elia); Карло Карра (Carlo Carra`) и Джино Северини (Gino Severini) отошли от живописи футуризма, примкнув к течению «метафизическая живопись» (“pittura metafisica”).
Опубликованный в 1915-м году манифест под названием «Футуристическая реконструкция Вселенной», ознаменовал собой начало «второго футуризма» (“secondo futurismo”), главными идеологами которого, наравне с Ф.Т.Маринетти (F.T.Marinetti), стали: Фортунато Деперо (Fortunato Depero), Джакомо Балла (Giacomo Balla) и Энрико Прамполини (Enrico Prampolini).
Такое хронологическое деление характерно для всего течения, но правомерно ли применять его к архитектуре футуризма? – Благодаря использованию метода историко-архитектурного и стилистического анализов, можно сделать предположение, что уже в тексте «Футуристическая архитектура. Манифест», опубликованном А. Сант’Элиа в 1914-м году наметилось разделение на два основных направления в проектировании (создании?) футуристической архитектуры: фантазийное и функциональное, и это деление не связано с периодизацией всего течения. Так, например, к первой – фантазийной – тенденции можно отнести ранние работы Энрико Прамполини (до 1916-го года, манифест «Строение атмосферы. Основы для футуристической архитектуры» (“L’ “ATMOSFERASTRUTTURA” – Basi per un’architettura futurista” (январь 1914), а также более поздние работы. Вторая половина 30-х годов ХХ века в его творчестве ознаменовалась созданием «поливещественной архитектуры» (“Architettura polimaterica”), истоки которой можно наблюдать в творчестве Джакомо Балла и Фортунато Деперо с их «пластическими динамическими комплексами» (синтез живописи, скульптуры, музыки и архитектуры), а также Вирджилио Марки (Virgilio Marchi) и его проект «Фантастического города».
Вторую тенденцию представляли Антонио Сант’Элиа и Марио Кьяттоне (Mario Chiattone), во многом их архитектурные фантазии предопределили принципы рационалистической архитектуры: отход от декоративизма модерна, четкую модульность объемов и т.п.). К этому же направлению можно отнести Энрико Прамполини и его павильон на Первой выставке Футуристической архитектуры (Prima mostra di Architettura Futurista) в 1928-м году, Вирджилио Марки и его проект «Город» с продуманной организацией пространства и Гвидо Фьорини с его «Напряженной структурой» (“La tensistruttura”).
В данном контексте «аэроживопись» (“aeropittura”), возникшая в 30-х годах ХХ века, которой в разное время увлекались Энрико Прамполини, Вирджилио Марки и многие другие, стоит совершенно обособленно. Возможно ли определить направление «аэроживописи» как третью волну архитектурного футуризма? – На этот вопрос автор попытается дать ответ в своем докладе.
«Биоразнообразие» как феномен современной архитектуры
Э.В. Данилова
канд. арх., декан арх. фак-та Самарского ГАСУ
Разнообразие форм, пространств, типологий в архитектуре сегодня является очевидным. Это разнообразие настолько велико и столь интенсивно продолжает развиваться количественно и качественно, постоянно производя новые разновидности форм и типов, что любая попытка стилевых или типологических классификаций будет обречена на провал, поскольку уже в момент своего завершения эта классификация будет выглядеть устаревшей и неполной. Подобная классификация является возможной только в случае ретроспективного взгляда, и соотвественно, не может служить объяснением происходящего в реальном времени процесса размножающегося разнообразия в архитектуре, которое сегодня позволяет многим критикам и самим архитекторам, обозначить такое состояние архитектуры как «биоразнообразие». «Биоразнообразие» в этом контексте представляется не только констатацией свершившегося факта, и значит, признанной архитектурной реальностью, но скорее выглядит как истинная цель, единственная программа или идеология архитектуры сегодня. Является ли «биоразнообразие» архитектуры ответом на требования устойчивого развития в мулькультурном окружении или это состояние свидетельствует о неспособности современной архитектуры противостоять изменяющемуся окружению – вопросы, которые неизбежно становятся все более актуальными в современном архитектурном дискурсе. В докладе автор делает попытку исследовать и проанализировать феномен «биоразнообразия» архитектуры как продукт общепринятой методологии создания и «воспроизводства» архитектурных объектов, и предположить, что результаты реализации подобной методологии представляются неоднозначными в свете их сущностного потенциала для будущего развития архитектуры.
Уличная сеть – лицо города: влияние культурных традиций на современные методы проектирования
В.М. Дискина
Руководитель проектной группы RMJM Нью Йорк
Характер уличной сети, размеры кварталов, ширина и повороты улиц, во многом определяют наше восприятие города, его характер. Извилистые улочки средневековых немецких городов или широкие бульвары Парижа с рядами каштанов создают тот неповторимый образ, который всплывает в памяти через много лет.
Сегодня, в период активной реализации крупных градостроительных проектов в России, таких как Сколково, Новая Москва, Стратегический Мастер-план Перми, вопрос выбора подходящего «формата» уличной сети становится особенно актуальным. В зависимости от проектного решения, улица может стать как катализатором активной социальной и культурной жизни так и разделительным барьером в ткани города. Достоинства и недостатки таких решений будут показаны и проанализированы на примерах только что законченных проектов компании RMJM в Европе (Россия) и в Азии (Китай, Вьетнам). Доклад сравнит современные подходы к проектированию прямоугольной уличной сети на «западе» и на «востоке», их связь с культурными традициями и восприятием роли улиц в городской среде в разных странах.
Приведённые примеры показывают, что, с одной стороны, прямоугольная сеть улиц является самой универсальной и гибкой из планировочных схем, а, с другой, что типовых решений не существует, и каждый проект должен основываться на индивидуальном подходе к участку и учитывать местные культурные и экологические особенности.
Концепция художественной интеграции в новейшей архитектуре
М.В. Дуцев
канд. архитектуры, доц. кафедры арх. проектирования ННГАСУ
Актуальность темы определяется необходимостью разработки теоретических положений, раскрывающих интеграционный потенциал новейшей архитектуры на уровне искусства. Заявленная концепция реализуется в формах многомерного синтеза в совокупном пространстве города, в творческих концепциях архитектурной деятельности, в аспекте историко-культурных коммуникаций, а также в методике архитектурно-художественного образования.
Искусство архитектуры в современном мире
Категория «художественного» традиционно воплощается в жизнедеятельности человека как интеграционное творческое начало, которое исторически принято соотносить с синтезом искусств на базе архитектуры. В современном мире архитектура все чаще занимает более универсальные интеграционные позиции междисциплинарного поля деятельности. На уровне высокого искусства архитектура гармонично объединяет ожидаемые и спонтанные условия, требования и средства (общечеловеческие и профессиональные, искусственные и естественные, общественные и индивидуальные, концептуальные и образно-выразительные и т.д.) в единое художественное целое – произведение архитектурного искусства, выражающее персональную авторскую картину мира посредством художественного языка архитектора. В результате взаимодействия рождаются новые формы архитектурно-художественной выразительности и «виды» архитектурного искусства особого синтетического качества.
Концепция архитектурно-художественного единства пространственной среды
Актуальное понимание совокупной среды (в т.ч. городской) связано с периодической трансформацией концепции «пространство-время». Архитектура воплощает «форму» времени, а целостность исторического города определяется развитием концепции его идентичности. Современный город – пространство архитектурно-художественной коммуникации, многомерного диалога на основе обращения к традиции, использования знаково-символических контекстов (систем), игровых подходов и приемов социальной активации, архитектурной модернизации. Интеграционное художественное начало активно проявляется в формировании типологии современных городских пространств: жилых, общественных, медиативных и рекреационных.
Виды художественной интеграции в новейшей архитектуре
Концепция художественной интеграции в архитектурной деятельности осуществляется по направлениям пространственного, временного и пространственно-временного синтеза. Виды архитектурно-художественной интеграции определены в зависимости от «первоэлементов» художественного языка, которые рассматриваются как интеграционные факторы: слово и интонация (литературно-поэтический), звук и мелодия (музыкальный), движение и жест (хореографический), цвет и линия (живописный и графический), пластика (скульптурный), а также синтетические виды (театральный) и «пограничные» области (экспериментальный) искусства. Художественная целостность (единство) произведения архитектуры опирается на интеграционный принцип, объединяющий градостроительные, функциональные, конструктивные и морфологические закономерности, дух места, ощущение времени, социальные запросы и художественную концепцию автора.
Комплексный метод художественной интеграции в архитектурной деятельности
Искусство архитектуры следует закону художественной интеграции, а архитектор применяет метод архитектурно-художественного синтеза как разновидность комплексного интеграционного метода архитектурной деятельности. Концепции архитектурно-художественного синтеза мастеров современной архитектуры во многом определяют уникальность персональных подходов и методологию авторского творчества, которая раскрывается с позиции интегрального синтеза индивидуального языка архитектора, многомерного контекста и концепции произведения. Художественная интеграция трактуется как методика межсистемных и междисциплинарных взаимодействий для достижения нового уровня творческого развития и описывается теоретической моделью.
Единство и контраст как методы реконструкции исторической архитектуре
Е.В. Ермоленко
преп. Московского Архитектурного института (Государственной академии)
В докладе анализируются работы двух известных архитекторов - Питера Цумтора – с его музеем «Колумба», построенным на руинах позднероманской церкви Св. Колумбы в Кельне, и Давида Клозеса, реконструировавшего церковь святого Франциска в Испании.
Петер Цумтор – один из самых незаурядных современных архитекторов. Лауреат Притцкеровской премии, архитектурной медали Томаса Джефферсона, японской Императорской премии, Цумтор работает в совершенно уникальном и самобытном стиле – стиле простоты, лаконичности, гармонии.
В проекте реконструкции – если можно так назвать объединение разрозненных фрагментов в единое целое с новым зданием музея - Цумтор использовал подчеркнуто лаконичный формальный архитектурный язык. Используя все средства современного зодчего, архитектор сыграл на зрительном и чувственном сближении исторического и нового зданий. На одном из семинаров мастер так говорил об архитектуре: «…наивысшая красота достигается когда все вещи безупречно согласованы друг с другом. То есть когда каждая вещь обоснована другой вещью и невозможно удалить одну вещь без разрушения целого.»
Принципиально иной подход, построенный на контрасте – мы видим в проекте испанского архитектора Давида Клозеса. Более известный как градостроитель, Клозес выстроил свой проект на явном противопоставлении исторической эпохи и современных конструкций, технологий и стилей. Мрачным прямым каменным стенам монастыря противопоставлены яркие стеклянные объемы нового здания, подчеркнутые диагональными направляющими. Открытый двор «перечеркивается» массивными балками, поддерживающими аудиторию. Каждое пространство анализируется и создается его «антипод».
Оба метода необычайно интересны, в особенности, поддерживаемые размышлениями архитекторов о сущности архитектуры. В статье приводятся цитаты из интервью и книг, бесед с мастерами. Интеллектуальный архитектор-философ Цумтор или более «прогрессивный», рвущийся к новому, Мозес, оба архитектора талантливо смогли выразить свои идеологические принципы через выполнение сложной задачи.
Уникальное в глобальном
Г.В. Есаулов
акад. РААСН, д. арх., проф.
Прошедший с момента предыдущей конференции год − не большой срок для того, чтобы мировой архитектурный процесс кардинально изменил свою направленность. Вместе с тем, произошел ряд событий, которые могут повлиять на его движение.
Безусловно, глобальное значение имеет состоявшийся в Бразилии «Рио+20» − конференция по устойчивому развитию на тему «Зеленая экономика».
Не столько двадцатилетние итоги «Саммита Земли−1992», сколько будущие цели могут оказать существенное влияние на процессы развития, в том числе градостроительства и архитектуры. По существу, мировое сообщество подтвердило установку на экологичность, рациональность и прагматизм в отношении настоящего к будущему: не жить за счет будущего.
В общем потоке архитектурных событий выделяется группа привлекших внимание российской и мировой общественности: Притцкер−2012, архитектурные конкурсы (для российского сообщества − «Большая Москва»), традиционное биеннале в Венеции. Присуждение китайскому архитектору Ван Шу главной архитектурной премии (как, впрочем, чаще всего и было) встречено неоднозначно. Об этом свидетельствует само мнение Т. Притцкера: решение стало «значительным шагом в признании роли Китая в развитии архитектурных идеалов». Формулировка лишь подчеркивает противоречивость ситуации: грандиозное строительство в Китае в последние десятилетия, ориентированное на универсальные технологии, постройки мировых «звезд» и присуждение премии за то, что «архитектура Ван Шу открывает новые горизонты и в то же время откликается на конкретное место с его конкретными воспоминаниями. Его постройки удивительным образом способны напоминать о прошлом, не отсылая напрямую к истории».2
Следует подчеркнуть, что нынешние архитектурные идеалы китайских зодчих ориентированы и на поиск самобытности, на ее сохранение и открытие в новейшей архитектуре, своего рода уникальное в глобальном. Обозначим это как «глобальный регионализм».
Девиз 13-й венецианской архитектурной биеннале «Common Ground» − «Общая земля», «Общее пространство» − вполне на тему глобального форума ООН «Рио+20».
Конкурс «Большая Москва», «Биеннале−2012», ряд проектных идей и реализаций демонстрируют становящуюся все более устойчивой тенденцию на интеллектуализацию проектного творчества, его возрастающую наукоемкость, необходимость решения проектных задач с мощной научной проработкой. Проектный процесс все более насыщается исследованиями, а на определенных этапах представляет собой последовательность аналитических процедур и моделирования процессов. Эта тенденция не противоречит, а вполне уместна в совокупности мировых событий, произошедших за истекший год.
Значимость архитектуры и актуальность взглядов Ф.Л. Райта в начале ХХI века
П.П. Зуева
канд. арх., доцент Московского Архитектурного института
(Государственной академии)
Франк Ллойд Райт более чем за семьдесят лет свой профессиональной деятельности создал свыше 900 архитектурных проектов, которые отразили постоянство провозглашенной им философии органичной архитектуры. Как личность и мастер он настойчиво искал правду в архитектуре и жизни. И этот его поиск красоты, гармонии и полезности работы, которую он выполнял, был, несомненно, глубже попыток усовершенствовать мир и среду, окружающую человека.
В своих выступлениях, печатных материалах, письмах, Ф.Л.Райт предстает как убежденный сторонник демократии. Признавая свободу и индивидуализм каждой личности, он также выступал за активную социальную позицию человека и художника в обществе.
Райт полагал, что архитектура и демократия, если они обе органичны, не могут быть двумя отдельными предметами. Ни демократию, ни архитектуру нельзя навязывать, они рождаются изнутри. В архитектуре и в демократии органичный путь новый, потому что внутренняя природа человека по-прежнему нова для людей, а демократия пока еще остается поиском органичной формы. Сооружение, которое должна знать демократия живое. Но демократия не столько форма, сколько неизменная вера в неотъемлемое право человека на самого себя.
Франк Ллойд Райт был глубоко религиозным человеком. Объясняя слово «Природа» с большой буквы, он говорил о внутреннем смысле «Природа», которое означает то тело Бога, которое нам дано увидеть. Изучая эту «Природу», мы понимаем, кто мы есть, что мы есть и какими должны быть. Если мы хотим узнать правду о чем-либо, мы найдем ее в природе этой вещи. Когда Иисус сказал, что Царство Божие в наших руках, он имел в виду способность постигать и использовать царство «Природы». Но наш мир все перепутал, не проповедует Его, не воспринимает Его учение и никогда этого не делал.
Только три вещи - органичная архитектура, внутренняя философия и живая религия могут сделать жизнь творческой и нуждаются одна в другой.
Архитектор не слишком верил, тем мероприятиям, где человек вставал и начинал говорить, что случается довольно часто и обычно не завершается ничем существенным. Люди много говорят, потому что обнаружили, что это делать легче всего. Он считал, что разговорами они могут погубить что угодно и кого угодно. И если бы он превратил свои здания в речи и уговаривал всех использовать их, ему бы пришлось тяжело, потому что другие люди тоже умеют говорить.
В эпоху предпочтения количества качеству, появилась тенденция пренебрегать архитектором в пользу архитектурного маклера и репутация архитектора невысока, если его число заключенных сделок мало. Социум требует, чтобы архитектор был хорошим бизнесменом. А в бизнесе судьбу решает шаблонный образец.
Райт подчеркивал, что современное ему поколение преуспевающих архитекторов задавлено коммерциализацией. Архитектор поддался суете и нездоровым требованиям эпохи и превратился в первоклассного продавца, а его долг как профессионала остался в стороне. Если человек служит профессии, имеющей дело с искусством, то делание денег для него вопрос второстепенный в силу его профессиональной гордости. Архитектор, по мнению Райта, должен брать на себя определенные обязательства перед обществом и они относятся к качеству, находящемуся за пределами делания денег.
В начале ХХI века настало время еще раз перечитать и перевести оригинальные тексты Франка Ллойда Райта, чтобы лучше понять проблемы современной архитектуры мира, основные процессы и направления развития.
Новый взгляд на проектирование конноспортивных комплексов
Д.Д. Зыбина
аспирант Института общественных зданий
В современной практике мы все чаще и чаще сталкиваемся с многофункциональным принципом организации архитектурной среды. На примере развития современных конноспортивных комплексов (далее КСК) мы наблюдаем формирование новых типов общественных зданий - превращение сельскохозяйственного объекта в общественный комплекс со сложнейшей функционально-пространственной организацией.
Современные многофункциональные КСК - открытая система, имеющая иерархическую структуру и ак¬тивно взаимодействующая с окружающей средой.
Условие функционирования КСК - оптимальное планирование систем транспортной, инженерной и социальной инфраструктуры.
Главная особенность современных КСК — решение градостроительных задач. КСК - «город в городе», имеющий хорошо развитую инфраструктуру.
Архитектурная композиция КСК строится на выявлении отдельных элементов – доминант с подчиненной им темой протяженных корпусов коневодческих блоков. Особенностью коневодческих построек является боль¬шая протяженность их, при малой высоте, и многократная повто¬ряемость в плане однотипного элемента - помещения для содер¬жания лошади - денника.
Комплексы в Париже и Дубае – новый взгляд на архитектуру ипподромов.
Конноспортивные комплексы в России – проблемы и перспективы развития.
Традиции и новаторство в современной архитектуре Венгрии
Ю.В. Ивашко
канд. арх., доцент
Киевского национального университета строительства и архитектуры
Обращаясь к новейшим достижениям современной архитектуры за рубежом, мы оказываемся гораздо лучше информированными о новейших архитектурных течениях и оригинальных объектах Англии, Германии, США, Японии и гораздо в меньшей мере представляем ту ситуацию, которая сложилась в архитектуре стран так называемого бывшего социалистического лагеря, к числу которых следует отнести и Венгрию. К сожалению, в архитектурных изданиях достаточно редко можно встретить описание и фотографии объектов современной венгерской архитектуры.
Как и во многих других странах с богатой многовековой историей и многостилевой архитектурой – от древности до наших дней, современная архитектура Венгрии хотя и развивается в контексте новейших мировых архитектурных течений, тем не менее, постоянно испытывает на себе влияние исторических стилей прошлого. Влияние традиций особенно ощутимо не в столице – Будапеште и в крупных городах, а в курортных городах и небольших населённых пунктах.
Одним из крупных курортных центров на южном берегу озера Балатон является город Шиофок, линейно вытянутый вдоль берега. Непосредственно в прибрежной зоне расположены государственные, ведомственные и частные санатории и кемпинги, а по второй, третьей и т.д. линии застройки – частные коттеджи. Облик этих коттеджей сильно отличается от тех, которыми сегодня активно застраиваются пригороды многих украинских городов. Прежде всего, в венгерских коттеджах присутствует разумный баланс между экономической и функциональной целесообразностью и тем, что обозначается сочетанием «стилевая чистота». Отличительные признаки современной архитектуры венгерских коттеджей – это, прежде всего, компактность, одно-двухэтажность, асимметрия и динамизм композиции, ограниченный набор приёмов и средств декоративной выразительности и цветовой гаммы (как правило, цветовая гамма ограничена двумя- тремя цветами – коричневая металлочерепичная, красная из разноцветных битумированных гонтов или красно-коричневая черепичная или металлочерепичная крыша, белые или светло-жёлтые стены, иногда – коричневые или кирпично-красные рамы и ставни), активный силуэт, основную роль в создании которого играют сложного очертания крыши с оригинальными мансардными окнами, лоджиями и балконами. Стилевая преемственность современной и традиционной архитектуры проявляется в использовании мотивов криволинейных крыш и окон модерна, традиционных крыш, мансард и деревянных элементов в стилизованных формах и материалах традиционной венгерской архитектуры, стилизованных классических колонн и балюстрад. В традиционной венгерской архитектуре активно использованы элементы озеленения, поэтому обязательным дополнением венгерских коттеджей являются цветочницы на балконах и перед входом, перголы и беседки, а сами участки представляют собой ухоженные стриженые лужайки с площадками отдыха, искусственными водоёмами и персиковыми и сливовыми деревьями. В курортных городах действует незыблемое правило: иностранцы могут купить там участок и построить дом, но заказать проект они могут только венгерским архитекторам.
Структура в судьбе архитектуры
В.В. Карпов
канд. иск., вед.н.с. НИИТИАГ РААСН
Является ли структура одним из основных инструментов создания и историко-теоретического описания и изучения архитектуры и города? Каким образом и какими способами структурное строение бытия отражается в порядке структурных построений в архитектуре и градостроительстве? Прослеживаются ли в структурных основах и истоках архитектуры заметные тенденции к саморазвитию или саморазрушению структуры в ущерб регулирующему или упорядочивающему ее назначению? Какова роль структуры в историческом развитии и судьбе архитектуры?
Исследования практики и традиции структурных построений в архитектуре обнаруживают, в дополнение к иным источникам, определенные начала и истоки структуры в архитектуре в художественной и поэтическо-риторической традиции. Осознание и использование перспективы в живописи, в частности в изображении архитектуры и построении графическо-живописной композиции как истории и в некотором смысле исторической судьбы демонстрирует соединение в единой структуре художественного произведения основаной на математиких и физических науках техники визуальной художественной оптики и поэтическо-риторических средств правдивого и убедительного отображения этическо-эстетического идеала красоты. Идея структуры как координатной сетки, объединяющей и упорядочивающей элементы композиции и координирующей работу художника или скульптора, изложенная Альберти в его трактатах «О живописи» и «О статуе», заимствуется из математической географии Птолемея и опосредованно переносится в архитектуру в виде своеобразного геодезического инструментария в альбертиевском по сути оцифрованном плане-описании города Рима. Использование и развитие этих идей в архитектурной теории и проектно-строительной практике получает наиболее выраженный эффект, не без влияния картезианства, в трактате и педагогическом методе Дюрана, уроки которого в Ecole Polytechnique, в соединении с основанным на идее композиции методом академической школы, не менее эффективно используются, благодаря техническому прогрессу и развитию наук, в модернистских и конструктивистских экспериментах со структурой. Исторически выработанный структурный подход окончательно утверждается в архитектурной практике и науке, а также в организации проектно-строительного процесса. Насколько судьба архитектуры определяется подобным пониманием и использованием структуры демонстрируют современные комьютерные технологии, в которых при моделировании цифровой, параметрической и просто рядовой архитектуры в ортоганальных, аксонометричеких и перспективных проекциях применяется кординатная сетка-решетка, использованная Альберти для создания, пожалуй, первого в истории архитектуры цифрового города.
Определяемая инструментальной техникой структурных построений относительно автономная, обыденная судьба архитектуры приобретает менее предсказуемый и более драматичный характер в момент соприкосновения архитектуры с сущностной онтологической структурой бытия, через которую выявляются отношения и взаимосвязи между природой, человеком и техникой. Самодовлеющее строение структуры потребительского общества, вызывающее ожидания экологических и гуманитарных катастроф, с одной строны, и постоянные поиски более глубинных, исходных онтологических структур, почти приближающихся или подменяющих божественный абсолют, с другой, демонстрируют тенденции либо к саморазрушению структуры, открывая возможность деконструкции, либо к почти апофатическому, в традиции негативной теологии, ее отрицанию и окончательному отсутствию (У.Эко). Судьба архитектуры, объединяющей в структурном единстве природные, техногенные и гуманитарно-художественные аспекты, связывается с эсхатологической надеждой на спасение, через обращении к поэзису (в философии М.Хайдеггера), трактуемому автопоэзисом в параметрических и цифровых архитектурных экспериментах, развивающих идеи самогенерирования и саморазвития органических, биологических и техногенных структур, или к идее открытости художественного произведения как открытой структуры, выражающейся в архитектурном контексте в концептуальной смысловой неиссякаемости произведения архитектуры, исторической незавершенности и онтологической неизбывности ее судьбы.
Мечети мира: инновационная архитектура и религия
И.А. Карпушина
аспирант НИИТИАГ РААСН
Эволюция технократической цивилизации не оставляет в стороне религиозную сторону жизни человека. В последние три десятилетия мы становимся свидетелями возрождения в архитектуре исламского мира.
Архитектурный комплекс мечети рассматривается как объект культурной самобытности посредством использования традиционных, народных форм и методов строительства и создания реплик на известные образцы персидской архитектуры, Османской империи, итальянского ренессанса и периода больших мечетей и т.д. Но когда на этот процесс оказывают влияние современные архитектурные тенденции, проявления движения историзма происходят в широком диапазоне от стилистической эклектики, национальных вернакулярных стилей и исчезают среди новейших формообразующих идей фрактальной геометрии.
Концепция современной исламской архитектуры не выдвигает строгих художественных и архитектурных запросов к мечети и если направление михраба точно ориентировано на Мекку, то единственное требование считается выполненным.
Типология современного строительства мечети заключается в свободном сочетании классических форм, архитектурных приемов и новых технологий и материалов для того чтобы создавать пластичные скульптурные конструкции. Архитектор отходит от классического представления о мечети как ансамбля из трех фигур - куба, полусферы и параллелепипеда. Куб переходит в купол и наоборот и такие традиционные архитектурные элементы как арка, минарет приобретают стилизованную форму. В ряде немусульманских стран Европы купол и минарет в контексте мультикультурной политики рассматриваются как ретроспективные компоненты ориентализма.
Не смотря на выразительные перемены в облике религиозной архитектуры ислама, мечеть по–прежнему остается религиозно-культурным центром мусульманской общины. В комплекс мечети входят несколько объектов: учебное заведение - мадраса, библиотека и медиатека, конференц-зал, помещение для имама, место для сакрального омовения и отдыха, иногда музей, магазины и гостиница для паломников.
Дизайн помещений становится более концептуальным, но сохраняется разделение на женскую и мужскую половины.
Трансформации подвергаются и основы классической арабской каллиграфии – так письменный шрифт куфи приобретает строгую минималистичность линий и выполняется при помощи программ графического дизайна. В некоторых храмах для выполнения арабесок и текстов и т используется возможности естественного освещения и сквозная надпись «пишется» солнечными и лунными лучами создавая уникальный световой эффект. Медиапанели на фасадах здания и жидкокристаллические экраны заменяют традиционную настенную роспись. Устойчивая тенденция использования цифровых технологий перестает быть прерогативой светской жизни. В случаях пуризма каллиграфия исчезает со стен вообще.
Процесс транскультурной встречи разных религий в одном пространстве сопровождается конфликтами, влияющими на изменение архитектурного облика мечетей.
Так, например, в Швейцарии появились новые градостроительные требования, связанные с запретом строительства минаретов, подобная инициатива поддерживается и в отдельных районах Германии.
Существуют разные интерпретации, объясняющие сильный разрыв современной концепции культовой архитектуры с классической традицией ислама. С одной стороны современный облик мечетей сообщает посыл, разделяющий духовную жизнь верующих мусульман и фундаментальные ценности ислама от агрессивных проявлений исламского терроризма. А с другой стороны это попытка ислама построить мост между традицией и современностью, инновациями и религией.
Информационно–энергетическая основа формирования современной архитектурной среды
Т.А. Кащенко
канд. арх., доцент
Киевского национального университета строительства и архитектуры
В понятии «современная архитектура» скрыт дуализм: «современная архитектура» - вся существующая, «современная архитектура»– передовая, прогрессивная. На каждом эволюционном этапе развития архитектура характеризуется сочетанием доминирующих пар понятий: тотальность - локальность, глобализация – регионализация, коллективизм – индивидуализм, индустриализм – ремесленничество, историзм – футуристичность, преемственность – новаторство, эстетизм – прагматизм. Эволюция архитектуры в целом связана с развитием общества - сменой технических укладов, переходом от сельскохозяйственного общества к индустриальному, постиндустриальному и информационному.
Современная архитектура как часть социо – природной сферы эволюционирует по законам развития сложных систем, формируется на основе мультидисциплинарности, многокритериальности, научной емкости, вариативности, гибкости, адаптивности, ресурсоэффективности (энергоэффективности). Парадигма энергетической рациональности в архитектуре и тенденций развития архитектурной среды как энергетической системы заключается в тотальном влиянии принципов энергоэффективного формирования архитектурной среды на всех его иерархических уровнях. Информационно– энергетическая основа взаимодействия человека, объектов архитектуры и природы позволяет по-новому проанализировать сущность основ формобразования в архитектуре. Информационный подход в формировании энергоэффективной архитектурной среды предусматривает научное исследование «генетических» связей объектов и процессов природной искусственной среды во времени и пространстве – эволюцию их качественно – количественных характеристик. Энергетическая рациональность архитектурной формы достигается путем оптимизации энергетического состояния объекта в определенной среде. Специфика энерготектоники архитектурной формы проявляется при учете совместного действия факторов, имеющих энергическую основу - стабильных и факторов периодического действия. При этом в форме объекта выявляется специфическая симметрия или формируются адаптивные механизмы. Понятие «энерготектоника» архитектурной формы обобщает основы эстетического восприятия всех элементов архитектурного пространства как материально обозначенных энергетических взаимодействий на различных уровнях.
Современная архитектура сельского жилья западного региона Украины
Т.А. Колодрубская
канд. арх., доцент, Львовский национальный аграрный университет
В результате социально-экономических преобразований (многоукладности аграрного сектора, реорганизации форм собственности, процесса урбанизации) в Украине происходят изменения в сельской местности, структуре сельского поселения и усадебной застройки, которые требуют новых подходов к совершенствованию мест проживания человека, исходя из реальных возможностей отдельных социальных категорий населения. Существенные изменения в обществе, в организации труда и быта, соответствующий уровень спроса создают условия для появления новых типов сельских поселений, усадьб, жилых домов и их новых архитектурных образов, в частности.
Исследования, проведенные автором в селах Западного региона Украины (Тернопольская, Черновицкая, Ивано-Франковская, Львовская, Закарпатская и Волынская обл.), показали, что архитектура традиционных жилых домов многообразна и гармонично связывалась с окружающим ландшафтом. Она всегда отражала их принадлежность к природно-климатическим условиям, особенностям жизни и быта населения, народным, религиозным обычаям и традициям региона.
В современных условиях кризиса в сельской местности в жилищном строительстве происходят серьезные изменения. С освоением богатейшего наследия народного зодчества в привычных архитектурных формах создаются новые типы комфортного жилья. Рядом с этим часто уничтожаются различия во внешним виде сел разных местностей, которые существовали веками, происходит игнорирование и нивелирование естественного ландшафта и строительных традиций. Насильственно внедряются приемы характерные для урбанизированной среды, механически используются материалы и конструкции не свойственные сельскому строительству.
Приграничное положение территории, миграции населения, особенно сельского, в страны ЕС, Америки и Австралии создают предпосылки для возникновения несвойственных для региона архитектурных форм. Появились дорогие дома, позаимствованные с зарубежных образцов жилья, выполненные в виде замков, огромных сооружений с нагромождением башенок, арочек или с элементами декора чужеродных архитектурных стилей (готического, мавританского и т.д.). В итоге унифицируется вид сельских поселений, теряется гармоничность архитектуры и окружающей среды. Особенно это проявляется в зоне развития городов, где происходит очень быстрое изменение характера застройки сельских поселений, связанное как с общими тенденциями и трансформациями, которые происходят в обществе, так и с урбанизацией, с улучшением жилищных условий и социальной среды обитания.
Сельские поселения обладают значительным ресурсным потенциалом, который может быть основой для их экономического и социального развития. В частности, эффективное использование природных, производственных, территориально-пространственных, архитектурных, социально-трудовых, экологически-рекреационных, историко-культурных ресурсов на основе разностороннего предпринимательства и сочетания форм собственности может способствовать экономическому росту уровня жизни сельских жителей и быть средствами для социального развития села, а также разнообразия типологии сельского жилища с учетом региональных особенностей и традиций народного зодчества.
Дерево в современной архитектуре Японии
Н.А. Коновалова
сов. РААСН, канд. иск., ученый секретарь НИИТИАГ РААСН
Культура деревянного строительства, восприятие и передача красоты необработанной древесины в художественных изделиях, уходит своими корнями в древнюю историю японской культуры и, возможно, является одним из генов (инвариантов) этой культуры. Облик японской архитектуры традиционно был основан на эстетике красоты и мягкости древесины.
В современной архитектуре Японии дерево не только не потеряло своей актуальности, но и стало настоящей находкой для выражения традиционной японской эстетики. Строительство из дерева воспринимается современными японскими архитекторами как один из наиболее эффективных приемов для передачи традиций культуры.
Современное деревянное строительство в Японии можно разделить на два значительных и принципиально различных подхода:
- возведение построек в традиционных для Японии формах, согласно существующим и ставшим уже классическими, канонам, но с использованием обновленных строительных материалов (так, например, перестраивается каждые 20 лет синтоистское святилище Исэ);
- возведение архитектурных сооружений в новых формах, но из традиционного для Японии строительного материала, дерева, в полной мере используя его художественные достоинства для создания современных деревянных построек. Именно этот подход получает свое раскрытие в докладе.
Деревянная архитектура составляет значительный пласт творчества ряда выдающихся архитекторов современной Японии, таких как К. Кума (K. Kuma), представителей архитектурного бюро Никкэн Сэккэй (Nikken Sekkei) и многих других.
Городской активизм – новый мировой тренд средообразования
Н.П. Крайняя
канд. арх., зав. отд. НИИТИАГ РААСН
Участие населения в принятии решений по развитию города на всех уровнях- от благоустройства придомовой территории до генерального плана становится одной из центральных тем мирового градостроительства. В силу длительного и абсолютного господства государства в возведении городов эта проблема особенно остро стоит в современной России. Вместе с тем признано, что ни западные, ни тем более отечественные горожане в их сегодняшнем состоянии недостаточно готовы к эффективной деятельности в этом направлении, т.к. плохо осведомлены, мало заинтересованы и не объединены в желании улучшить пространство вокруг себя.
Такая ситуация породила «городской активизм» - инициативное молодежное движение по привлечению внимания жителей к городскому окружению, по усилению их реакции на город. Городской активизм состоит в проведении самых разнообразных акций, например, в России – от создания сервиса по юридически правильному оформлению жалоб на плохую работу ЖКХ до открытия музея пастилы в г.Коломне, или организации велодвижения в городе.
Городские активисты это молодые энтузиасты самых разных специальностей, которых не устраивает инертная среда городов и которые хотят украсить людям жизнь. В России движение быстро распространяется по регионам и уже включило в свою орбиту, помимо Москвы, Петербург, Ярославль, Екатеринбург, Калининград, Нижний Новгород и др. крупные города. Уже прошли первые фестивали движения, которое самоорганизуется, широко используя электронные системы связей и информации.
Следует надеяться, что становясь популярным среди молодежи, движение будет способствовать не только пробуждению средовых ценностей у нынешних жителей, но и становлению новых поколений, понимающих город и постоянно участвующих в поддержании его комфортности для людей.
Намечаются и первые проблемы: взаимоотношения с городской администрацией и архитектурным сообществом.
Территории «вторичного использования» или перспективные формы жилища для горожан
И.В. Кукина
канд. арх., ст.н.с. НИИТИАГ РААСН
Красноярский филиал НИИТИАГ РААСН
Не будет неверным утверждать, что конверсия в конце ХХ начале ХХI веков стала причиной радикального изменения облика крупных городов. Огромные промышленные территории, сформированные флагманами экономики - причиной возникновения и развития городов - вследствие радикальной замены устаревших технологий оказались не востребованными, часто руинированными за короткий срок. Строительство промышленных ареалов повсеместно сопровождалось созданием достаточно крупных жилых районов, микрорайонов, обраставших инфраструктурами и имеющих прямые связи с заводами и фабриками. Часто такие промышленно-жилые образования единовременно возводились на обособленных крупных участках и не вписывались в общую логику структуры города. К началу ХХI века происходит не только реконструкция промышленных ареалов и сопровождающего их жилища, но и по сути структуры города, куда с той или иной степенью успеха включаются заново осознанные элементы, фрагменты технологий ушедшего века в форме новых архитектурных объектов: жилых, общественных, ландшафтных. Часто территории «вторичного использования» рассматриваются как перспективные формы жилища для горожан. Особо сложной задачей реконструкции является решение «контактных связей» старой логики плана города с реконструированными и вновь возводимыми районами, как, например, в Элстер-Парк в Лейпциге, Хафен-Сити в Гамбурге, Винзавод в Торонто, Остен-Парк в Берлине или Джем
|
история архитектуры