Гоголь-модули, чтобы трогали

www.archi.ru
Размещено на портале Архи.ру (www.archi.ru)
19.07.2012
Гоголь-модули, чтобы трогали
Николай Малинин
В московских парках растут деревянные павильоны – хотелось бы сказать «как грибы после дождя», но, скорее - «как хризантемы перед заморозками». Политическая ситуация становится все менее прозрачной, а павильоны строятся наоборот – на основе конкурсов. Сразу два конкурса провел АРХИWOOD совместно с «Бюро 17» и Институтом книги. Первый – на проект трансформера «Гоголь-модуль», второй – на проект книжного кафе-клуба. Об их результатах, а также о смысле «павильонного времени» размышляет куратор обоих конкурсов Николай Малинин. Проект-победитель конкурса на книжный клуб в парке «Музеон». Андрей Асадов, Евгений Дидоренко, Кирилл Артамонов (Мастерская Асадова) Считать цыплят будем по осени, но яиц полно, и, дай бог, курица у них чему-нибудь научится. А первые цыплята уже бегают. В парке «Музеон» открылся павильон «Школа» (архитектор Игорь Чиркин), рядом, у входа в ЦДХ – «Периптер» (Сергей Гикало и Александр Купцов), в Парке культуры – беседка (Александр Бродский), павильон «Гаража» (Артем Стаборовский, Артем Китаев и др.), там же со дня на день откроется лодочная станция с кафе (Александр Цимайло и Николай Ляшенко). А осенью – еще один павильон «Гаража» – уже по проекту Шигеру Бана. Конечно, пока еще рано делать выводы: всего лишь «тренд этого лета», как написала Елена Гонсалес. Но это тот редкий случай, когда европейская мода не кажется пошлым заимствованием. Эта архитектура удивительно точно легла на запросы времени. Как легла когда-то на них ранняя хрущевская архитектура, точно названная историком Андреем Кафтановым «павильонной», – открытая как мировым веяниям, так и собственным гражданам, прозрачная, из самых современных на тот момент материалов. И как еще раньше стали символом новой конструктивистской архитектуры деревянные павильоны ВСХВ 1923 года. Конечно, сравнение натянуто: тогда в архитектуру пришла совершенно новая форма, оформившая такие же радикально новые идеологические смыслы. Нынешние же проекты отчетливо тяготеют к классике: периптер, ротонда, беседка… Впрочем, в отличие от каменных подделок под классику, усеявших Москву при Лужкове, эти объекты лишены пафоса и амбициозности. Вечная классика в невечном материале – куда уж ироничнее. Эта «маленькая» архитектура вообще принципиально отличается от той «большой», что мы имели в последние 20 лет. Та радости приносила немного: ни городу, ни людям. Разве что тем, кто обрел дорогую недвижимость или сумел на ней разбогатеть. И никакой другой идеи, кроме идеи денег, не выражала. Что их много – в случае с частной. Или что их мало – в случае с общественной. Да и как она могла быть другой, если взрастала на взятках и откатах? Сами архитекторы ей, конечно, радовались – по сравнению с предыдущим периодом у них появилось куда больше свободы. Но критика всё время мучило ощущение, что вынужден досочинить, дотянуть… А как гамбургский счетчик включишь – беда. Туши свет, сливай масло. И не в том даже дело, что та архитектура – жирная, девелоперская – мало соответствовала мировым стандартам. Просто это объяснение было очевидно, благо, все ездят, всё видят. Но это всё равно, что объяснять свой уход от жены тем, что она на Киру Найтли не похожа. Ну а ты, мой милый, Джереми Айронс, что ли? Каждый народ имеет ту архитектуру, которую заслуживает (как и правительство). И наше привычное сетование на то, что архитектура русская не похожа на «тамошнюю», не более чем отражение тоски более глубокой – о другом правительстве, о другом климате, о другом мире. Казалось бы, ничего и не изменилось. Наоборот – всё только хуже. Но архитектура – вещь запаздывающая. Пока она придумается, пока пройдет все согласования, пока построится… Смотришь, там и новый год. И летний бум павильонной архитектуры отразил именно эти зимние митинговые настроения. Когда в кои-то веки хочется быть вместе, и сообща что-то делать. И архитектуры хочется именно такой – не прочного домика за высоким забором, не расписного шопинг-мола, а греческого, черт побери, амфитеатра. Да, масштаб не тот, и митинги не привели к революции, но людям захотелось что-то менять – хотя бы в рамках своего квартала, двора. И скромные эти павильоны вполне адекватны этой «дворовой урбанистике», этому буму «малых дел». Если нам не отлили колокол, значит, здесь время колокольчиков. А у нас – павильончиков. Тут, правда, тоже не все однозначно. Григорий Ревзин написал, что обновленный при Сергее Капкове Парк культуры не был востребован митингующими. «Когда рак свистнул, то ни одному человеку не пришло в голову пойти в парк. А все пошли на Чистые пруды, куда ходили и до того. … Получается, что попытки выстроить диалог между городской властью и жителями, совершаемые в течение прошлого года, попытки создания общественных пространств – они не сказать, чтобы увенчались успехом». С другой стороны, Парк стал единственным местом, возделанным так, как хотелось бы, случившимся – и вполне логично было его не топтать. Впрочем, этим летом, когда в Парк повалили уже не только хипстеры, скепсис профессионалов стал расти. Архитектор Ярослав Ковальчук сходил в Парк и отчитался: «Вроде бы все прекрасно: волейбол, велики, дети гуляют у фонтанов, но постоянно возникает ощущение, что все это ненастоящее. Как будто люди изображают жизнь, а не живут. Даже целуются как-то не по-настоящему, как будто это все огромная массовка для съемки русского мегаблокбастера». «Ну да, – откликнулась критик Елена Гонсалес, – это игра в благополучие. Но ведь мы не смеемся над ребенком, который изображает взрослого?» Архитектор Кирилл Асс уточнил: «Парк раздражает своей расслабленностью, потому что ты знаешь, что пусси сидят, что оккупай гоняют, и что в Думе принимают антиконституционный закон. Но это проблема не парка. Это проблема его пользователей, которые идут отдыхать, когда происходит важное. К тому же это специально маркированная зона: «тут мы предаемся праздности». Легко, конечно, быть уличенным в праздности, когда сидишь в парке, уткнувшись в свой ноутбук. А если ты в нем хорошую книжку читаешь? В общем, дабы не потакать праздности, но вместе с тем развивать садово-парковое хозяйство, было проведено два конкурса – на проект большого книжного павильона (для мероприятий) и маленького – «Гоголь-модуля» (для книжной торговли). Организаторами выступили проект АРХИWOOD (Юлия Зинкевич), Институт книги (Александр Гаврилов) и «Бюро 17» (Александрина Маркво). Финансирует проект столичный Департамент СМИ и рекламы – в рамках программы «Книги в парках», которая подразумевает разные книжные события на открытом воздухе. Изначально конкурсы мыслились как открытые, но постоянная перемена вводных заставила нас все-таки воздержаться от излишней публичности. В результате к участию в них были приглашены в основном молодые архитекторы, имеющие опыт работы с деревом – номинанты премии АРХИWOOD за три последних года. А в жюри вошли классики (Евгений Асс, Тотан Кузембаев, Николай Белоусов, Николай Лютомский, Владимир Кузьмин и Влад Савинкин), директора парков (Елена Тюняева, Игнат Жолобов), заместитель начальника отдела «Мосгорпарка» Федор Новиков, представитель столичного Департамента СМИ Сергей Лобанов, глава компании «Росса Ракенне СПБ» (HONKA) Александр Львовский, директор компании Lumi Алексей Дауман и организаторы конкурса. В конкурсе на «Гоголь-модуль» задачей участников было создать такой объект, который пару дней в неделю функционирует как торговая точка, а в остальное время превращается в парковую мебель – лавочку или беседку. То есть, не загромождает унылым складским объемом парк, а работает на благо горожан – привлекая их оригинальностью формы и комфортностью пребывания. И провоцирует на общение с книгами в выходные или во время книжных фестивалей. Из цитаты про то, что «нам нужны подобрее щедрины, и такие гоголи, чтобы нас не трогали» и родилось название: эти «гоголи» должны нас трогать. А мы – их. Будет же их по нескольку штук в каждом парке – отсюда «модуль». Кроме того, в техзадании оговаривалась необходимость предохранить содержимое от осадков – что является вечной проблемой парковых фестивалей. И, как всегда, эта прагматика начала входить в противоречие с задачей создать яркий объект. Практически скульптуру – модернистский «Нос» – спроектировали Сергей Гикало и Александр Купцов. Однако жюри сочло, что эта вещь прекрасно выглядела бы в интерьере, но вот косые ее углы от косого дождя могут не спасти. Сергей Гикало, Александр Купцов (Gikalo Kuptsov Architects) Характерно, что задачу трансформируемости этот проект игнорировал. Точнее, решал ее в рамках не меняющегося объема. За этой позицией можно рассмотреть внятный профессиональный message: любой трансформер быстро ломается. «Но это в первую очередь вопрос эксплуатации, – объяснял архитектор Дмитрий Буш, почему над нашими стадионами не делают раздвижные крыши. – В Японии такое будет работать, в России – нет». Но нам казалось, что в рамках небольшого объекта такой запрос возможен. Интереснее всех на него ответил Дмитрий Кондрашов, сочинив самый хай-тековский объект: на нижнем опорном ярусе-эллипсе стоит второй, который крутится как пластинка (на колесиках по направляющим), освобождая место для сидения. Дмитрий Кондрашов (Студия KARANDASHOV) Но в основном авторы предпочитали осуществлять трансформируемость более простыми путями. Это мобильность отдельных частей: выдвигающиеся скамеечки и откидные столешницы у Дмитрия Глушкова; поднимающиеся «крылышки» поликарбоната у Алены Аликиной и Кирилла Баира; выдвижные ящики, которые становятся скамейками, – у Юлии Ионовой. Переосмысление функций компонентов: ящики для книг превращаются в табуретки (изящная фантазия на темы IKEA Дарьи Бутахиной и Александра Кудимова). Комбинирование элементов (как всегда радикально минималистский проект Никиты Асадова). Никита Асадов (MADETOGETHER) Самым же экстравагантным оказалось «Колесо истории» Есбергена Сабитова, в котором книжки вращаются как в лотерейном колесе. Есберген Сабитов (Мастерская Тотана Кузембаева) Трогательный садовый образ предложила Софья Готье: изящно выпиленное дерево на одной из стен ее беседки ложилось тенью на другую стену – уже нарисованным. Софья Готье Александра же Черткова ориентировалась на актуальный тренд вторичного использования: она собирает свой объект из древесных брикетов, связывая их веревкой. И еще одну изящную скульптуру, эдакую скобочку-лодочку, выпилила Анна Бахлина… Анна Бахлина (Мастерская Тотана Кузембаева) После долгих споров в финал вышло два проекта. И даже не все члены жюри сразу сообразили, что сделаны они одной и той же командой. Причем, как выяснилось, командой совсем юной - мастерской RueTemple. Ее создали Дарья Бутахина и Александр Кудимов. Первый проект понравился заказчикам своей практичностью, а жюри – интерактивностью: книжный шкаф с одной стороны, а с другой – пирамидка-лесенка. Пусть и не амфитеатр, но что-то на эту тему – если сдвинуть вместе. Проект-победитель конкурса на «Гоголь-модуль». Дарья Бутахина, Александр Кудимов (RueTemple) Но победил другой их проект: цилиндрическая пергола, крытая поликарбонатом, ребра жесткости которой служат книжными полками. Жюри чуть смутило воспоминание о похожем приеме (детский магазин «Играем вместе» Алексея Невзорова), но там это была интерьерная работа, да и вообще история у этой формы куда глубже, чтобы беспокоиться о вторичности. Тем более что в пространстве городского парка этот прием звучит совсем иначе, становясь, к тому же, и отличным лэндмарком. Дарья Бутахина, Александр Кудимов (RueTemple) Тема «знакового объекта» мощно прозвучала и во втором конкурсе, что логично, поскольку у него, в отличие от «Гоголь-модулей», был участок – «г»-образный стык двух аллей в парке «Музеон». Этот объект должен работать как книжное кафе и центр литературных мероприятий. Сердца членов жюри сразу покорил эффектный проект Андрея Асадова: фасады его павильона сплошь прошиты стихами. Строки пропиливаются лазером по фанере, а на крыше есть соблазнительный чил-аут (и это единственный конкурсант, рискнувший предложить эксплуатируемую кровлю). Проект-победитель конкурса на книжный клуб в парке «Музеон». Андрей Асадов, Евгений Дидоренко, Кирилл Артамонов (Мастерская Асадова) Роскошной декоративности этого проекта противостоял вариант Асадова Никиты – весь построенный на контрасте скупой отделки с энергичной жизнью объекта: створки раскрываются независимо друг от друга, создавая всякий раз чуть иной образ, а барная стойка разбирается на табуреты. Впрочем, участок 8 х 8 метров обусловил примерно одинаковые объемные решения, стремящиеся к кубу, а запрос на мобильность – и конструктивные ходы: распашные створки-двери. Похожим образом свои павильоны решили Евгений Морозов (только у него ламели стеклянные и раскрывается лишь главный фасад), Владимир Юзбашев (удачно разнообразивший интерьер лесенкой-чудесенкой) и бюро MEGABUDKA, чей проект стал фаворитом у Евгения Асса – как «наиболее ясный и правдоподобный». MEGABUDKA Вырвались из этой схемы проекты Ивана Шалмина (подиум под эффектным тентом) и Ивана Павловского: брутальная композиция из двух объемов, внутри одного из которых неожиданно появляется скатная кровля. Александра Шалмина, Иван Шалмин Не стали играть в кубики, а, наоборот, разыграли присущую парку горизонталь два других проекта. Ярослав Ковальчук сыграл еще и в ностальгию, спропорционировав свой павильон близко к милым сердцу советского человека киоскам. Поддерживают элегическую тему пенобетонные блоки и застекленные прилавки. Ярослав Ковальчук (АБ «Римша») Не менее чистое и лаконичное решение предложили Сергей Гикало и Александр Купцов: определяет образ павильона каркас, а неравномерно скатная кровля ловит разницу в статусе двух аллей. Это был, пожалуй, самый «парковый» проект и наиболее точно вписанный в место. Сергей Гикало, Александр Купцов, Юлия Барановская (Gikalo Kuptsov Architects) Массу симпатий завоевал проект Александра Кудимова, который в этом конкурсе выступил уже под флагом Мастерской Тотана Кузембаева. Максимальная функциональная гибкость достигнута здесь минимальными средствами. Все стены павильона набраны из фанерных модулей-боксов (40 х 40 х 40 см), которые соединяются металлическими швеллерами. Каждый бокс служит книжной полкой, но, вынимаясь из стены, может стать и табуретом. Те же боксы составляют барную стойку и сцену, которая по вечерам монтируется в углу павильона (угол заботливо вырезан для прохода фланирующих в дневное время). Наконец, они же образуют и две стены, которые выстраиваются с двух боков павильона, расширяя и в то же время уютно организуя пространство во время мероприятий... Но именно эта трансформируемость создает и основную уязвимость проекта: становясь табуретами (или сценой), кубики неизбежно деформируются, грязнятся и все хуже работают как стена. Александр Кудимов (Мастерская Тотана Кузембаева) Тем не менее, архитекторы - члены жюри поверили в жизнеспособность этого проекта («чистота – вопрос эксплуатации!») и голосовали за него. Но большинство жюри предпочло броскую узнаваемость объекта Андрея Асадова, который и стал победителем. текст: Николай Малинин