|
Размещено на портале Архи.ру (www.archi.ru) |
|
| 05.10.2010 | |
|
Ледниковый период |
|
|
Юлия Тарабарина |
|
| Объект: | |
| Офисное здание с подземной автостоянкой в 4-х уровнях на Можайском шоссе (вариант 2010 года) | |
| Адрес: | |
| Россия, Москва. Можайское шоссе, вл. 6 | |
| Офисное здание с подземной автостоянкой в 4-х уровнях на Можайском шоссе (вариант 2006-2008 гг.) | |
| Адрес: | |
| Россия, Москва. Можайское шоссе, вл. 6 | |
| Мастерская: | |
| Алексей Бавыкин и партнёры | |
| Авторский коллектив: | |
| А.Л. Бавыкин, М.М. Марек, Д.Н. Чистов, главный конструктор – К.О. Кабанов; главный инженер проекта – Л.Н. Слуцковская | |
|
Заключительная глава истории проекта дома-арки на Можайском шоссе, в которой он перестает быть аркой.  Офисное здание с подземной автостоянкой в 4-х уровнях на Можайском шоссе. Вариант 2010 года (третий вариант). Проектировщик: Мастерская архитектора БавыкинаНапомним, что проект офисного центра появился в 2006 году. Гигантская, 11-этажная арка казалась одновременно проекцией Триумфальной арки Бове и воспоминанием о руинах римских акведуков, которые похожим образом вплетаются в застройку . Стеклянный нос, вторгающийся в ее проем, напоминал вылетающий из туннеля паровоз, арка же выглядела как преграда «паровозу современности», остаток защитной стены города, преодоленной и как следствие полуразрушенной. Тема эта известная, но дом-арка стал одним из самых емких и точных ее архитектурных воплощений. Об арке на Можайском шоссе хотелось думать, говорить, писать и спорить, а это не то чтобы часто случается с архитектурными проектами. Неудивительно, что дом-арку заметили и критики и коллеги-архитекторы, последовал ряд публикаций, а осенью 2008 года проект был включен в экспозицию российского павильона Венецианской биеннале. Далее случилось вот что. Некоторое время проект существовал и развивался, мы даже описывали его второй вариант. На чем творческие поиски были завершены и началась, собственно, история. В октябре 2008 года (макет дома-арки в это время еще выставлялся в Венеции) на Общественном совете мэр выразил недовольство проектом, сказав, что здание «выглядит незаконченным», а Юрий Росляк и Юрий Григорьев высказались против «нарочной руинированности» здания. Проект рекомендовали . Сразу же после совета на портале OpenSpace , – автор довольно жестко критиковал проект за «упрощение архитектурной идеологии» и предлагал «найти более точную и сложную мысль»; по его мнению, именно «простая концепция здания» не понравилась мэру. Рискуя прослыть простушкой, все же замечу, что таким образом все, кто написал про этот проект, разделились на две очевидные части (чтобы не сказать на два лагеря): историкам и искусствоведам заложенный в него сюжет скорее понравился, а единственный написавший об этой истории архитектор раскритиковал этот сюжет в пух. К слову замечу, что таким образом в нашей прессе случилась уже почти что дискуссия. А дискуссии об архитектурных проектах – не скандалы, как вокруг Мариинки или Охта-центра, а именно рассуждения, не чуждые мнений о художественном замысле, – настолько редко возникают на нашем постсоветском пространстве, что уже один этот факт сам по себе заставляет признать проект Бавыкина скорее интересным, чем рядовым. После того, как совет отверг арку, в состав авторского коллектива здания на Можайском шоссе был включен Юрий Григорьев, и проект был изменен. Переработанный вариант Общественный совет согласовал в июне 2009; мэр, правда, выразил недовольство также и новым вариантом, назвав его «уродищем» и сравнив, почему-то, с горнолыжным спуском Михаила Хазанова в Красногорске. В мае 2010 Алексей Бавыкин показал новый вариант дома на выставке в здании Союза архитекторов России; выставка так и называлась – «Метаморфозы» и превращение арки было на ней одним из главных сюжетов. Мне кажется, в истории переделки этого проекта есть какие-то странности и нестыковки. Во-первых, когда проект «завалили», то все выступавшие против него критиковали руину, а не арку. А убрали арку. Мне тогда сразу показалось странным, что мэру не понравилась арка, ведь обычно ему арки нравились. На втором совете, где проект приняли, но обозвали уродищем, обидный эпитет был связан с Красногорским горнолыжным спуском. Какая часть проекта здания на Можайском шоссе похожа на красногорский спуск? Правильно, горизонтальная балка, прорезавшая арку. Значит, Юрию Лужкову все-таки не понравился именно стеклянный объем – это вполне логично, они никогда ему не нравились. Но убрали-то арку! Если говорить о вкусах Юрия Лужкова, надо было ожидать, что уберут стеклянный корпус, а арку оставят, но получилось наоборот. По-моему, это нелогично. Далее, во-вторых, Юрий Григорьев – которого затем включили в авторский коллектив – и которому следовательно по логике вещей принадлежит инициатива по убиранию арки, – тоже, вроде бы, всегда был противником «палок» и призматических американских небоскребов периода холодной войны. Известны даже случаи, когда по инициативе этого архитектора в проектах насквозь геометрически-модернистских появлялись эдакие арочки. Хотя надо признать, что те арочки, которые появлялись по инициативе этого архитектора, были несколько мельче, чем арка Бавыкина. Но все же, это нелогично, что человек в одни проекты добавляет арочки, а в других убирает арку. Считайте меня простушкой, но я не понимаю, почему так происходит. И даже подозреваю, что это в принципе невозможно объяснить – почему вдруг все, кто вроде бы раньше любил арочные формы в разных воплощениях (исключая Кирилла Асса, о его отношениях с арками мне ничего не известно) – в данном случае оказались против арки Бавыкина и извели-таки ее под корень. Я думаю, что это будет загадка истории. Но продолжим. Летом в журнале «Архитектурный вестник» появилось интервью, в котором Алексей Бавыкин рассказывал историю проекта от первого лица. Из этого рассказа становится ясно, почему именно автор, после того как его художественное решение было, скажем прямо, по вполне произвольным соображениям, отвергнуто советом, не бросил проект и не отказался продолжать работу. Причина проста – злополучный совет пришелся аккурат на начало кризиса, на тот момент, когда российские архитекторы и заказчики начали ощущать его давление в полную силу. А за здание на Можайском шоссе, по словам Алексея Бавыкина, «…наш добрый, доверчивый заказчик заплатил большую часть денег за стадию «проект» и часть денег за рабочую документацию», – кризис не позволял вернуть деньги, и архитекторы были вынуждены волей-неволей заканчивать работу исходя из сложившихся условий. Впрочем, теперь, когда новый проект готов, Алексей Бавыкин никого не винит – ни мэра, произвол которого разрушил первоначальный замысел, ни заказчика, который не смог или не захотел защищать этот замысел перед властью. Архитектор слегка кивает лишь в сторону выставки на биеннале – мол, судьба многих других «соседей» по павильону тоже оказалась неудачной. А все почему? На открытии крыша протекла… Ну да вернемся от суеверий обратно к реальности и взглянем на то, что получилось в результате, на третью редакцию здания на Можайском шоссе. Задуманное с самого начала пересечение двух объемов: длинного, направленного вдоль шоссе и короткого, стоящего поперек, сохранилось. Арка превратилась в кубический стеклянный пилон с плоскими непрозрачными тягами на ребрах-углах и карнизах. Эта тема близка равно архитектуре начала 1930-х и конца 1970-х, получившийся пилон напоминает звено портика библиотеки Ленина Щуко-Гельфрейха и одновременно – портик музея (тоже Ленина), построенного Леонидом Павловым в Горках. Возможно, есть и другие, более близкие аналогии, где-то в архитектуре музеев и театров семидесятых, но смысл один – прошиваемый объем у Бавыкина сохранил черты классики (в ее очень облегченной редакции позднего модернизма); прошивающий же «нос» так и остался ракетой-локомотивом. То есть пластический сюжет, строго говоря, никуда не делся, но целое приобрело отчетливые черты сходства с архитектурой 70-х–80-х, – именно так, кстати говоря, определяет его и сам автор, добавляя, что новый вариант ему нравится, что этот вариант, может быть, будет еще и получше предыдущего. Мало кто верит этому утверждению, считая его кокетством и попыткой faire la bonne mine au mauvais jeu; а зря, потому что архитектор, на самом деле, прав. По словам Алексея Бавыкина, первоначально объемы здания архитекторы были высчитаны исходя из параметров инсоляции; проще говоря, архитекторы нарисовали его так, чтобы не заслонять солнечный свет жителям близлежащих панельных домов. Чуть позже, стремясь сделать дом более заметным и завязать диалог с центром города, одну его часть превратили в арку, «увидев» ее в уже определенном объеме. Микеланджело говорил, что любая скульптура спрятана в куске камня, задача скульптора лишь освободить ее; архитекторы сделали нечто подобное, «освободили» арку из объема. То, что произошло потом (после включения Юрия Григорьева в авторский коллектив), может показаться процессом, направленным вспять: если сначала архитекторы «разглядели» арку внутри призмы и дали ей выкристаллизоваться, то затем они «закутали» ее обратно в объем. Разумеется, никакой арки внутри нет; есть стекло, светящееся ночью, очень современный и модернистский образ, есть красивые панорамные лифты, которые будут сквозить вверх-вниз над шоссе. Но зная историю проекта, можно подумать, что он, попав в неблагоприятную среду, оделся в стеклянный чехол, спрятался от глаз. Образно говоря, арка «вмерзла» в квадратный стеклянный айсберг, как мамонт в свою сибирскую льдину… Наверное, теперь сложностей в архитектурном замысле (которых просил в своей статье Кирилл Асс) будет достаточно. Однако сам Бавыкин в интервью говорит прямо обратное – замысел упрощен. Но сравнения – сравнениями, а всю эту историю с убиранием арки из проекта так и тянет прокомментировать. Коллегиальность это хорошо, но ведь нивелируется авторский замысел. Пройдя через жернова согласований, московские проекты становятся до некоторой степени результатом коллективного творчества, приобретают оттенок этакой соборности. Это уже не архитектурный цех, а костромская артель какая-то получается: Антип предложил, Лаврентий поправил. У цеха задачи другие: защищать рынок, например, для того, чтобы всем его (цеха) участникам хватало заказов. И следить за тем, чтобы мастера внутри цеха не обижали друг друга… Да что тут говорить, ледниковый период. Может быть, с уходом Юрия Михайловича будет оттепель? Может, арку вернут? Или экологическая ниша так и останется за мамонтами?  Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2006-2007 годов (первый вариант) Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2006-2007 годов (первый вариант) Дом-арка на Можайском шоссе. Проект. Эскиз. 2007 г. (первый вариант) Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2008 года (второй вариант) © Мастерская архитектора Бавыкина Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2008 года (второй вариант) Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2008 года (второй вариант) Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2008 года (второй вариант). Интерьер атриума с бетонным сводом. Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2010 года (третий вариант). Проектировщик: Мастерская архитектора Бавыкина удалить изображение Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2010 года (третий вариант) Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2010 года (третий вариант). Западный фасад Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2010 года (третий вариант). Южный фасад Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2010 года (третий вариант). Северный фасад Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2010 года (третий вариант). Восточный фасад Схема расположения в городе Офисное здание на Можайском шоссе. Вариант 2010 года (третий вариант). Генеральный план |
|