|
Размещено на портале Архи.ру (www.archi.ru) |
|
| 09.09.2022 | |
|
Никита Токарев: «Искусство – ориентир в джунглях междисциплинарности» |
|
|
Юлия Тарабарина |
|
|
Следующий разговор в рамках конференции Яндекс Кью – с директором Архитектурной школы МАРШ Никитой Токаревым. Дискуссия, которая состоится 10 сентября в 16:00 оффлайн и онлайн, посвящена междисциплинарности. Говорим о том, насколько она нужна архитектурному образованию, где начинается и заканчивается. Продолжаем говорить с участниками , которую проводит платформа Яндес Кью в сентябре. Первый разговор был с Арсением Афониным из Софт Культуры, наш сегодняшний собеседник – директор Никита Токарев, один из трех экспертов дискуссии под названием:  Никита Токарев: Строго говоря, междисциплинарность для архитектуры выглядит уже своего рода банальностью: список того, что архитектор должен знать, начал составлять Витрувий, и с тех пор этот список только растет. Архитектор – плюралист по определению, он должен знать обо всем понемногу. А вот как междисциплинарность касается образования – вопрос любопытный. Уместить в учебную программу весь перечень областей, в которых архитектор должен быть сведущ, – невозможно. Нет необходимости делать из архитектора социолога, гис-аналитика или специалиста по вовлечению населения. Архитектура – это практическая деятельность, поэтому мы стремимся интегрировать междисциплинарные практики сразу в проектирование, а все, что оторвано от проекта и существует само по себе – пролетает мимо. Наш подход в том, чтобы архитектор умел взаимодействовать с другими специалистами – взвешивал их необходимость для проекта, задавал вопросы, слушал. Нужно передать любопытство ко всем сторонам жизни в надежде на то, что при необходимости архитектор соберет под конкретный проект команду, будет чувствовать себя в ней уверенно и сможет интегрировать результаты чужой работы. Здесь мы выходим скорее на soft skills или даже на метанавыки, свойства личности и характера. Какой подход в МАРШ к воспитанию свойств характера? Посредством чего это происходит? Это и есть главная проблема образования, которое уже давно не сводится к передаче сведений, а состоит, скорее, в передаче ценностей. Мы настраиваем преподавателей студий, в которых происходит основное обучение проектированию, в зависимости от тематики учебного брифа вовлекать разных специалистов. Это может быть воркшоп, беседа, экскурсия, поход в театр или визит в детский сад, где можно три часа кряду провести с детьми и понять, как они себя ведут. Что-то, что рождает чувство открытости и любопытства по отношению к миру. Прививая любопытство, важно дать инструментарий – вооружить студентов исследовательской или аналитической методикой. Проект не выдумывается сам по себе, не осеняет архитектора, он рождается вместе со сбором самой разной информации – об участке, людях, прототипах и аналогах, о деятельности, которая в здании должна разворачиваться. Главное – уметь эту информацию искать, сортировать, анализировать, извлекать из нее что-то полезное для проекта. МАРШ славится художественными практиками: поэтическим подходом, артистической работой с материалом, макетами, текстами. Это действительно ваша особенность? Как она влияет на учебный процесс? Действительно, методика, которой мы обучаем студентов – не совсем научная, а скорее художественная. Но в архитектуре, в отличие от фундаментальной науки, не может быть однозначного верифицируемого вывода, дважды два нередко равняется пяти. Для одного и того же участка и программы существуют десятки вариантов здания, и все они имеют право на существование, иначе не было бы конкурсов. Почувствуйте разницу с математической задачкой, где есть единственно верное решение. Но и здесь продолжается связь с исследованием и междисциплинарностью. Сошлюсь на Бакминстера Фуллера, который говорил: «Когда я работаю над какой-то проблемой, то никогда не думаю о красоте. Я думаю лишь о том, как решить проблему. Но если после завершения работы решение оказывается некрасивым, то я знаю, что оно неправильное». Никто, кроме архитектора, не может принять решение о форме окна или высоте дверей. Собранные данные могут повлиять на решение архитектора, но решение не вытекает из них. Поскольку учесть все данные невозможно, надо выбрать, чем можно пренебречь, а чем нельзя. Проект – не сумма данных, он не вытекает напрямую из аналитических предпосылок. Это область искусства и интуиции. Для Фуллера критерием для выбора решений была красота. Архитектор слушает социолога, маркетолога, инженера, жителя, но каким быть проекту – решает он, никто другой не отвечает за форму. Если у архитектора нет внутреннего камертона, по которому можно сверять решения, то ничего не получится, он так и будет блуждать в массиве собранных данных. Если же он имеет развитую интуицию, эмпатию, чувствительность к контексту и культуре – то основания для выбора есть. Искусство – путеводный ориентир в джунглях междисциплинарности. Как вы добиваетесь формирования этого «ядра» творческого мышления, к которому присоединяется междисциплинарность? Прежде всего тем, что большая часть учебного времени посвящена проектированию, а остальное интегрируется в проект. В традиционном куррикулуме есть десятки дисциплин, каждая со своим учебником, профессором и экзаменом, а также надеждой на то, что студент сам в своей голове сольет полученные знания в единую картину. Если механически прибавлять к существующему списку все новые и новые дисциплины – искусственный интеллект, большие данные, дополненная реальность – но при этом студенты не будут понимать, как применять их в проекте, то никакого толка не будет. В МАРШ всего четыре модуля: Проектный, Навыков, Технический, Гуманитарный. Чем больше интеграция модулей друг в друга, тем больше шансов, что различные данные и сведения из разных областей сольются в проекте. Проектирование в студии – тоже опыт слияния, поскольку в рамках одного брифа есть аналитические, художественные, проектные и технические задания. Иными словами, наши принципы – цельность и интегральность, а не мозаичность и наращивание предметов. Открывая Институт «Стрелка», Рем Колхас тоже писал про важность исследования. Ваши подходы близки или чем-то отличаются? Наши подходы во многом близки – исследование через художественные практики. Все началось с книги «Нью-Йорк вне себя» – это фактически диссертация Колхаса, которую категорически отказались принимать ученые мужи, потому что она противоречила формату исследования: какая-то беллетристика, а не наука. Но Колхас открыл или заявил такой странный жанр, который все же пользуется научными данными, историческими сведениями. Разница с Институтом в том, что его исследования не выливаются в проектирование, такой задачи он себе и не ставил. А когда архитектор перестает быть архитектором? В какой момент происходит размывание профессии? Профессия размывается, и это началось не вчера: когда-то отделились инженеры, потом дизайнеры интерьера. Для нас ядро профессии – это ответственность за форму здания. Когда архитектор перестает иметь касательство к форме, то он становится кем-то другим. |
|