Проект реставрации и приспособления объекта культурного наследия «Здание дома Наркомфина» (2015–2017)
Адрес:
Россия,Москва.Новинский бульвар, 25, к.1
Мастерская:
UNK
WOWHAUS
Архитектурная группа DNK ag
Гинзбург Архитектс
«Яузапроект»
«Жизнь и судьба архитектурной идеи» – так называлось ток-шоу, цикл авторских выступлений архитекторов – участников АРХ-каталога, организованный в рамках деловой программы АРХ-Москвы. В нем приняли участие архитекторы Илья Заливухин, Юлий Борисов, Олег Шапиро, Константин Ходнев, Влад Савинкин и Владимир Кузьмин. Предлагаем вашему вниманию конспект дискуссии.
В теме дискуссии можно усмотреть провокацию, о чем сказала во вступлении архитектурный критик Лара Копылова, модератор мероприятия. Архитектурные идеи бывают глобальные, вроде плана Вуазен Ле Корбюзье для центра Парижа. А бывают локальные – пластическая и функциональная идея конкретного проекта. Нужны ли вообще в архитектуре новые идеи, ведь Бах, например, писал в старых формах, а получилось так хорошо, что до сих пор всем нравится? В то же время в бюро Рема Колхаса ОМА есть подразделение АМО, нечто вроде НИИ, где молодые архитекторы должны производить идеи конвейерным методом, иначе их увольняют. Значит, идеи все-таки нужны. Ведущая попросила участников в конце дискуссии назвать по одной яркой глобальной архитектурной идее последнего двадцатилетия. Результат неожиданный, но все по порядку.
Хотя здесь можно посмотреть дискуссию целиком в видеозаписи от Арх Москвы:
Золотые кольца мастерплана
Илья Заливухин,
Jauzaproject
Архитектор, в отличие от многих выступавших позже, изложил довольно-таки глобальную идею, причем свою. Он рассказал, что идея мастерплана Москвы пришла к нему в 2012 году, и с подачи Каримы Нигматулиной в 2012-2013 году он разрабатывал мастеплан столицы. По словам Заливухина, как никакое здание невозможно сделать без конструктива, так и городу нужен каркас. Так появилась идея наземного метро как основного каркаса московской агломерации, на который потом наращивается «мясо» застройки. Относительно личного транспорта было очевидно, – сказал Илья Заливухин, – что надо сделать каркас транзитных путей, чтобы убрать лишние автомобили с Садового и бульварного кольца. Между тем двухконтурную сеть (скоростные дороги, с одной стороны, и улицы – с другой) не получается реализовать до сих пор. Затем родилась идея зеленого каркаса, вокруг которого формируется жилье. Еще один важный пункт – сквозные скоростные железные дороги. Размер Москвы 30 х 40 км, это расстояние от Амстердама до Роттердама, – подчеркнул спикер. – Даже с Парижем и Берлином Москву нельзя сравнить. Ясно, что Москву надо разделить. Так у Ильи Заливухина родилась концепция, которую он сам называет «Золотые яйца»: все, что внутри Третьего транспортного кольца – центральное «яйцо», а вокруг полицентрично расположены остальные. Илья также сослался на генплан Москвы 1971 года, который сам он изучил уже после придумывания собственной концепции. Оказалось, что идея четырех каркасов – социального, транспортного и зеленого, на которые накладывается жилой, – уже существовала в 1971-м, но не воплотилась. Возможно, придет время, когда идея «золотых яиц» от Ильи Заливухина будет реализована и оздоровит ситуацию в столице.
Искусство борьбы
Юлий Борисов,
UNK project
Глава UNK project начал выступление с определения понятия идеи. Потом на примере своего объекта БЦ «Академик» на проспекте Вернадского автор продемонстрировал рождение и становление идеи.
Для сравнения он продемонстрировал фотографию безымянного торгового здания, которое назвал безобразным, объяснив, что «безобразное – не ругательство, а просто это здание – без образа». И без идеи, так как оно никому ничего не рассказывает. Говоря о своем бюро, которое специализируется на сложных и уникальных решениях, Юлий Борисов уподобил архитекторов нейрохирургам, в отличие от терапевтов, решающих стандартные задачи. «Когда вы занимаетесь сложными вещами, важно, чтобы пациент сам лег под нож и доверял хирургу. К сожалению, так происходит не всегда, иногда приходят пациенты со своими скальпелями и своими советами», – посетовал архитектор. И поведал историю рождения идеи БЦ «Академик» на месте морально устаревшего недостроя на проспекте Вернадского. Как и откуда приходит идея, неизвестно. Но известно, когда. Сам Юлий Борисов проектирует с 4 до 8 часов утра, и в это же время возник образ «Академика». Эскиз, нарисованный автором от руки на айпаде, потом выливается в работу команды. Кроме яркой пластической идеи и сложной работы с сетями и ТЭПами, в БЦ «Академик» была и программа, связанная с личностью академика Вернадского, и сложные конструктивные решения. А дальше потянулись тяжелые будни по реализации объекта и утрясанию бизнес-задач заказчика и художественных задач архитектора. Затем Юлий Борисов обратился к молодым архитекторам в зале: «У вас больше идей, чем у нас, но реализовывать их – огромная тяжелая работа». Он вспомнил коллег Сергея Скуратова и Владимира Плоткина как пример несгибаемой воли в борьбе за свой проект. Потом Борисов вернулся к аналогии с хирургом и сказал, ссылаясь на свой опыт работы на Западе, что в Европе архитекторам помогают, подают условные скальпель и пинцет, а здесь все наоборот. Поэтому борьба за архитектурную идею – тоже своего рода искусство, и ему надо учиться, а не уходить в чистое творчество, – посоветовал молодежи спикер.
Эмпатия и коммуникация
Олег Шапиро,
Wowhaus
Модератор попросила Олега Шапиро прокомментировать ситуацию с проектом Закона об архитектурной деятельности, который недавно подвергся критике профессиональным сообществом из-за того, что механизмы защиты авторского права там прописаны недостаточно. По сообщению Минстроя, проект Закона приостановлен и будет доработан. Но Олег Шапиро не захотел говорить о столь серьезных вещах вечером в пятницу, а познакомил аудиторию с новым проектом архитектуры для людей и животных.
Однако зачин был философский. Не существует такого понятия как архитектурная идея, – заявил спикер. Настоящая идея определяет бытие. Примеры идей: культ прекрасной дамы в Средние века или витрувианский человек. Есть идеи социального равенства, метемпсихоза, наконец. Эти идеи меняют мир. Ничего такого архитектура никогда не порождала и не будет порождать. Она действует в рамках этих идей. Дело архитекторов – творческие решения. СА остается творческой организацией, даже если мы порождаем не идеи, а решения, сказал глава Wowhaus.
Олег Шапиро назвал свою презентацию «Архитектурное проектирование в условиях принятия медианных решений» и сравнил ситуацию в кино и в архитектуре. Он вспомнил слова режиссера Андрея Смирнова о том, что в советское время в кино не было диктата рынка, но был диктат парткома и худсовета. В кино ситуация стала легче, а у архитекторов согласований только прибавилось, – сказал Олег Шапиро. Факторы влияния на проект – это заказчик, экспертиза, сроки, бюджет, квалификация подрядчика, («а недавно появился и пользователь, вовлеченный в общественное обсуждение, во всей своей профанной красе»). Свежие прорывные идеи при общественном обсуждении не проходят, воспринимаются как непривычные. Видимо, в социуме заложено стремление к безопасности. Центр Помпиду никогда бы не прошел общественного обсуждения. Заказчик может пойти ради маркетинговых идей на риск; архитектор может придумать интересное за маленькие деньги (Алехандро Аравена многого достиг на безбюджетье). Но никогда вы не прорветесь сквозь блокаду профанного общественного мнения, – резюмировал докладчик.
И предложил выход: если не дают спроектировать новые формы, надо сделать новые форматы. Что бюро Wowhaus и осуществило в Детской зоне московского зоопарка. Для этого пришлось договориться с Минкультом, так как зоопарк, оказывается, имеет статус музея, будущими пользователями, любителями животных, с жителями окрестных домов, зоологами и т .д. Вместо зоопарка получился образовательный центр, где дети в игровой форме изучают домашних животных, учатся эмпатии и коммуникации, играя с ними, причем животные могут уйти в укрытие, если им надоело общение (то есть права животных соблюдены). Олег Шапиро рассказал и о специальной архитектуре (горках и лестницах) для животных, которую они пока не очень активно используют. В заключение докладчик повторил, что дело архитектора – не идеи, а творческие решения.
Понимая, что дискуссия склоняется к тому, что глобальные архитектурные идеи не нужны, а ноосфера Вернадского, то есть собственно сфера идей, с архитектурой находится в непонятных отношениях, ведущая предложила свою версию глобальных идей, а именно экологии и Нового урбанизма. Экологическая идея сегодня разделяется всем миром, а сформулированные в 1980-х идеи Нового урбанизма (кварталы, пешеходная доступность, смешанные функции, общественные первые этажи, профиль улицы и т.д.) реализуются сегодня в буме городского благоустройства. Но, как видно из дальнейшего участники дискуссии не видят в обеих идеях большого потенциала. Затем модератор передала слово Константину Ходневу.
Базовые ценности вместо гибнущих «частиц»
Константин Ходнев,
DNKag
Архитектор предложил присутствующим задуматься о двойственности идей в архитектуре. «Казалось бы, чем более глубокую идею ты придумал, тем ты мощнее как архитектор. А с другой стороны, идеи довольно быстро устаревают: в ХХ веке мы видели гонку в появлении мощных идей, а потом их быстрый сход». Вторая опасность, по мнению Константина Ходнева, в том, что большие идеи, овладевая умами, иногда оказывают воздействие, противоположное ожидаемому. Идеи появляются из желания архитекторов решить проблемы мира: перенаселенности, нехватки жилья или неудобства транспорта, экологии. Будучи инструментом в политической игре, эти идеи становятся в результате античеловечными. Так в ХХ веке идея Лучезарного города Ле Корбюзье, испытанная как в нашей стране, так и в капиталистических странах, привела к противоположному результату: к проблемам массовой индустриальной застройки, с которой сейчас думают, что делать.
Парадоксальное представление о том, что архитектор должен решать глобальные проблемы, не утыкаясь в частности, – часть образования архитектора, – сказал Константин Ходнев. И предложил другую стратегию. Есть идеи типа плана Вуазен, которые быстро устаревают, а есть идеи, например, метаболизм или Новый урбанизм, которые основываются на задачах времени: либо это попытка играть в технологическую утопию, либо в антитехнологическую утопию. Выход: архитектура должна рассматривать базовые ценности – такие, как функциональная гибкость, использование материалов, которые долго существуют, не требуя изменений. Идеи всегда обращены в будущее, нужно создавать не много быстро живущих и гибнущих «частиц», а основу, которая позволит адаптировать здания к изменившимся условиям. Мы живем в состоянии неопределенности, не знаем, что будет завтра. Если здание красиво с точки зрения пропорций, материалов, понимания того, как человек с ним взаимодействует, то оно будет востребовано долгие годы.
Модератор Лара Копылова добавила, что мы сохраняем в старых зданиях, например дореволюционном проме, оболочку, хотя функция давно изменилась, значит, оболочка имеет значение. То есть красота здания – одна из фундаментальных архитектурных идей. Если удерживать ее в сознании, не будет перекосов корбюзианского города, который оказался негибким и депрессивным.
Константин Ходнев согласился, что архитекторам надо не пытаться решить все проблемы мира своим проектом, а думать более узко. Хороший рецепт для массовой застройки: простое, но достойное здание. Второй рецепт – необычное здание, в котором исследуются новые сценарии. Пример – Дом-восьмерка Бьярке Ингельса, где соединены разные необычные типы жилья. Такие эксперименты позволяют создавать новые ориентиры и знаки. Они останутся маркерами для будущего. Завершая выступление, Константин Ходнев привел пример отличной, с его точки зрения, архитектурной идеи. Это Дом Наркомфина Моисея Гинзбурга, который был зданием с революционной идеей в 1920-х, а через сто лет стал опять супер-актуальным.
Искусство, искусство и еще раз искусство
Влад Савинкин,
POLE DESIGN
Влад предложил вернуться к теме «Архитектура и искусство» – теме выставки АРХ-Москва. Определив дизайн как сумму искусства и архитектуры, Влад подчеркнул, что архитекторы POLE DESIGN черпали свои идеи из современной художественной культуры. «Мы красили наш первый офис, восхищаясь Джаспером Джонсом. Один из первых наших объектов мы покрасили в белый, как Ричард Мейер, а сейф «Диана» был вдохновлен не только работами Сальвадора Дали, но и силуэтом жены заказчика Игоря Сафронова. Когда он увидел дверцы сейфа в виде женского силуэта, ему очень понравилось, но он так и не узнал, чей это силуэт.
Дальше архитектор говорил о важности рисования и придумывания: «Надо налетать свои десять тысяч часов. Ко мне идеи приходят не рано утром, а прямо во сне. Потому что задачи тяготят, к заказчику я иду до сих пор с дрожащими коленками, но зато во время состояния между реальностью и сном приходят отличные идеи, с которыми заказчики соглашаются».
Идей [больше] нет
Владимир Кузьмин,
POLE DESIGN
«Все, о чем говорилось, – это не идеи, а дела», – заявил Владимир Кузьмин и продолжил по ходу дискуссии подливать масла в огонь. Если наши предшественники сто лет назад создавали идеи, а потом из них рождались дела, то сейчас – наоборот. «Мы все интуитивисты, – сказал архитектор, – мы делаем красивые вещи, но в них нет дискурса, нет мысли». Он процитировал определение Ожегова «Идея – это умопостигаемый вечный прообраз реальности». И констатировал: время идей было сто лет назад. Мы выработали ресурс идей к концу 1980-х. Несмотря на информационный всплеск, связанный с появлением компьютера, идей не прибавляется. Идей в архитектуре нет, есть гумус профессиональной работы. Нет критической массы рассуждений, абстрактных аналитических характеристик, кроме обеспечения выживания. «Мои коллеги, здесь сидящие, – выдающиеся мастера, – сказал Владимир Кузьмин, – но идеи ли то, что мы обсуждаем?». В завершение он резюмировал, что от ноосферы Вернадского, открытой сто лет назад, остались лишь технологии и маркетинг. И немного профессионального статуса и блестящего таланта людей, – добавил Владимир Кузьмин, указывая на коллег-архитекторов в «президиуме».
***
В заключение участники ток-шоу, полемизируя друг с другом, ответили на вопрос, поставленный в начале модератором: «Какую яркую архитектурную идею последнего двадцатилетия вы можете назвать?»
Владимир Кузьмин: XXI век – век дерева
Архитектор предложил три идеи. Первая идея – констатация того, что идей в архитектуре нет. Вторая идея: надо замедлиться, остановить гонку. «Мы пытаемся выжить, царапаем землю когтями. Идеи же рождаются у сытых, а не у голодных. Я желаю нам всем поскорее оказаться среди первых, во времени идей, а не только дел». На вопрос ведущей про экологическую идею Владимир Кузьмин ответил, что это всё маркетинг. Исключение он сделал только для деревянной архитектуры. «ХIХ век – век металла, ХХ – век бетона, XXI – век дерева», – сказал архитектор.
Илья Заливухин: новый конструктивизм
Илья сказал, что его волнует тема нового конструктивизма – архитектуры, которая сделана для человека, которая была бы функциональной и рациональной, как конструктивизм 1920-х. Или как произведения Баухауса, в которых достигнут пик рациональности (например, поручень не из дерева, а просто красного цвета).
Юлий Борисов: Чипперфильд и пустота
Архитектор сосредоточился на конкретной пластической идее, но с сильной метафизикой. «Чипперфильд сделал в Южном Сеуле здание для косметологической компании. По фотографиям я его не понял. Туда надо ехать. Потому что это здание посвящено пустоте. Самая большая ценность, которую мы можем себе позволить – это пустота. Представьте, Азия – плотная, насыщенная, людей много, они суетятся, и вдруг посреди города есть пустота – абсолютный дзен. Хоть это и дела, по словам Володи Кузьмина, но мы можем через них выражать какие-то мысли».
Олег Шапиро: идея коммуникативности Бейтсона
Теория коммуникативности, которую разрабатывал Грегори Бейтсон, очень важна сегодня. Он открыл, что передача сообщения не зависит от силы воздействия, а исключительно от частоты изменений. Передача сообщения – это изменение, а не сила. Мы живем в постиндустриальном городе, но это неудачное определение, мы обозначили, после чего мы живем. А содержательное определение – город коммуникации.
Константин Ходнев: работа со сценариями и ощущениями
Мы находимся в состоянии накопления потенциала. Появление больших идей – редкость в истории цивилизации, и в этом нет ничего страшного. Мы стали больше знать о самих себе. Мы учимся разбираться в тонкостях, о которых раньше не думали. Мы стараемся это выразить в более тонко продуманных архитектурных проектах, максимально нежно работая с человеческими желаниями. Это, скорее, работа со сценариями и ощущениями, чем форма.
Влад Савинкин: лампа, которая освещает весь город
Хочу вернуть всех на землю к конкретной идее. Год назад мы увидели эскиз Василия Владимировича Бычкова (для экспозиции АРХ Москвы), эта идея вела нас весь год, и вот выставка состоялась. Когда я был мальчиком в провинциальном городе, я восхищался иллюминацией на большом заводе, а отец мне говорил, что когда-нибудь одна лампа будет освещать весь город. И всю жизнь меня как бы ведет эта «лампа» к творчеству.
Наконец, Владимир Кузьмин закольцевал ток-шоу. «Последняя идея закончилась на Фрэнке Гери, хотя Заха Хадид – это тоже иконическая архитектура, – сказал он. – Мир идей существует сам в себе. Мы вне его. Я нашел афоризм Маршалла Маклюэна, который, надеюсь, завершит эту интересную дискуссию – первую за много-много лет интересную дискуссию, потому что отвлеченную, не о заказчиках и не о способах выхода из трудностей. Афоризм такой: «Способ передачи сообщения сам по себе является сообщением». Мы многое не реализуем из придуманного, но в ноосфере нарастает качество и содержание из-за того, что мы это придумали», – закончил свое выступление и ток-шоу Владимир Кузьмин.
