|
Размещено на портале Архи.ру (www.archi.ru) |
|
| 13.12.2017 | |
|
Евгений Асс: «Мы должны пересмотреть весь процесс принятия градостроительных решений» |
|
|
Оксана Надыкто |
|
|
Накануне V юбилейной премии Архсовета Москвы ректор архитектурной школы МАРШ Евгений Асс рассказал о главных событиях уходящего года.  Евгений Асс. Фотография предоставлена пресс-службой архитектурной школы МАРШ– Евгений, каковы, на ваш взгляд, главные события архитектурной Москвы? Что случилось в этом году, что повлиять может на развитие отрасли? – Я не буду оригинальным, если скажу, что ключевым словом года стало слово «реновация». Очевидно, что этот опыт, который сейчас осваивает Москва, повлияет на всю политику внутри столицы и за ее пределами. Мне кажется, что главный опыт, который возник в результате этого проекта в течение 2017 года – это опыт неспособности и неготовности власти и общества к диалогу. И это – главный урок реновации, пока, на мой взгляд, так и не разрешенный. Необходимы какие-то серьезные усилия для преодоления этой проблемы, которые должны предпринять как представители исполнительной власти, так и архитекторы, которые так или иначе включены в процесс. Мы должны пересмотреть весь процесс принятия градостроительных решений, найти более эффективные каналы взаимосвязи с горожанами, чем, например, «Активный гражданин» и ему подобные. Опыт второпях решить проблему диалога – так, как это было сделано – мне кажется неудовлетворительным. – Но ведь в конце года были проведены открытые презентации проектов реновации для горожан. Не является ли это формой диалога? Или это, на ваш взгляд, не может скомпенсировать первые заявления и шаги по данной программе, когда жителей Москвы поставили перед фактом? – Мне кажется, что важнее не догонять камень, катящийся с горы, а предотвратить его падение. То легкомыслие, с которым было объявлено о программе реновации в начале года, мне кажется, сейчас невозможно компенсировать частными разговорами. Тем более, как мне кажется, мало кто из горожан понимает результаты программы. Для этого требуется совсем другая технология взаимодействия, предполагающая не демонстрацию проектов, а медленную, долгую, мучительную процедуру нахождения взаимоприемлемых компромиссов между интересами городской власти, горожан и архитектурного сообщества. Второе событие, тоже очень поучительное, и вызывающее самые бурные обсуждения – это «Зарядье». Мне кажется, что этот проект – симптоматическое событие, которое мы еще будем долго обсуждать и анализировать: что случилось и что произошло, в чем высший смысл этого предприятия. – Если мы в разговоре начали «измерять» значимость архитектурных событий года по такому параметру, как наличие или отсутствие в нем общественного диалога, то как обстоит с ним дело, на ваш взгляд, в «Зарядье»? – Сейчас мы видим «диалог», который демонстрируют горожане – «ногами». Люди посещают парк, показывая свой интерес к этому событию. Что совершенно не означает, что «Зарядье» – безусловная победа. Меня в этой конфигурации интересует, с одной стороны, вопрос принятия решения, с другой стороны – смыслов, заложенных в этот проект в контексте развития московского центра и социальной истории города. Пять лет назад, когда был объявлен конкурс на парк «Зарядье», мы в одной из наших студий в школе МАРШ сделали дипломный проект под названием «Перезарядье». Тогда мы пытались осмыслить роль этого места в пространстве Москвы. В процессе работы возникло естественное желание сделать район Зарядья полноценной частью живого городского организма. – Что же, с вашей точки зрения, должно было быть на этом месте? – Мы предполагали там полноценную городскую застройку: жилье, общественные здания, активную городскую жизнь – рестораны, кафе, образовательные учреждения. Наш проект представлял собой квартальную структуру, но не буквально воспроизводящую историческую, а с учетом новых реалий. В том числе, в нашем проекте была одна из идей, которая осуществилась в «Зарядье» – прокол под набережной с выходом непосредственно на отметку у воды. Одним из смыслов нашего «маршевского» эксперимента заключался в желании десакрализовать центр Москвы, освободить его от излишних символических смыслов, которыми он и так перегружен. Сейчас парк «Зарядье» невольно становится еще одним символическим пространством в одном ряду с Красной площадью, Кремлем. С одной стороны, то, что сейчас на этом месте появляются общественные пространства – парк, концертный зал – все это хорошо. С другой стороны, мне там не хватает повседневной естественной жизни. Эта территория остается неким аттракционом, скорее для внешней публики, чем для повседневного использования москвичей. Туда не придешь просто так гулять. Сакральность места также не исчезла. Все-таки парк «Зарядье» в его нынешней концепции – это такая модель России, там заложены дополнительные символические нагрузки. – Какой опыт для понимания и развития архитектурно-градостроительной отрасли можно извлечь из «Зарядья»? Это – победа или ошибка 2017 года? – Мне кажется, что вы предлагаете не совсем архитектурные категории. Победой будет, если через 200 лет проект будет упомянут в учебниках архитектуры, но мы об этом явно не узнаем. Что касается ошибок, то они бывают разного свойства. Бывают ошибки, которые приводят к обрушению здания. А бывают ошибки на стадии приятия решения. В случае с «Зарядьем», возможно, имело место второе. Я высоко ценю сам проект. Мне кажется, что и работа ландшафтных дизайнеров, и многие архитектурные идеи, которые там осуществлены, заслуживают всяческих комплиментов. Наверное, я бы мог в дискуссии высказать некоторые замечания авторам, но в целом все сделано в высшей степени профессионально. Ясно, что это – событие. Но с точки зрения градостроительной и социальной политики, мне кажется, данная территория должна была обсуждаться и застраиваться иначе. Я прекрасно понимаю, что, говоря это, я вызываю на себя огонь критики, потому что очень много возникло бы проблем по реализации той самой нашей идеи застройки этого участка как рядового городского пространства. – Судя по контексту нашего разговора, то, как именно принимаются решения, и то, как выстраивается диалог в архитектурно-градостроительной политике Москвы – одно из важных, если не событий, то явлений года. Как, с вашей точки зрения, устроен этот механизм? Что теряется при его использовании? Какова идеальная управленческая модель? – Я не готов обсуждать и строить идеальные модели. Тем более, что существуют отработанные механизмы управления, в основе которых – городская демократия. Но для этого необходимо очень развитое гражданское общество, в котором имеет место осознание горожанами своей ответственности, и нет того, что утвердилось за много лет существования советской власти. А именно – отношение к горожанам, как к маленьким детям, которым власть делает какие-то приятные подарки. Такой тип отношения к жителям, на мой взгляд, должен исчезнуть. А исчезает он по мере того, как «дети» взрослеют, становятся ответственными, понимают, чего они хотят, а если не понимают деталей, то обращаются к экспертам. Эксперты, в свою очередь, включаются в деятельность гражданских сообществ. Возникает встречная экспертиза со стороны власти и гражданского сообщества – и где-то на пересечении возникают и принимаются непростые, но эффективные решения. Так это должно, на мой взгляд, работать. Конечно, у нас есть механизм публичных слушаний – довольно рискованная и не всегда целесообразная и эффективная форма взаимодействия. Потому что на слушания довольно часто приходят люди не просто неграмотные в обсуждаемой сфере, но просто психически не вполне адекватные. И там творится бог знает что! Со стороны все выглядит как демократическая процедура. Но на самом деле от этого нет ни радости, ни пользы. И уговорить внутри подобных процедур друг друга почти невозможно. Там механизма для компромисса практически не возникает. – А какова альтернатива? – Альтернатива – это трудоемкое выстраивание сложного взаимоотношения между активистами гражданского общества и власти, создание локальных сообществ, заинтересованных и ответственно понимающих, что нужно делать. Это – очень долгий процесс, но который, мне кажется, обязательно нужен. Что касается нынешнего механизма принятия решения, то они принимаются сегодня достаточно волюнтаристски. Мне кажется, что экспертных консультаций явно недостаточно при их принятии. Более того, можно сказать, что во многом архитектурно-градостроительную политику принимает и реализует градостроительно-земельная комиссия, которая выпускает ГПЗУ, которые часто не подтверждаются никакими экспертными оценками. Когда мы сидим в Архсовете и возникает вопрос: «А зачем здесь нужны 40 тысяч м² торговых площадей?», то никто не может ответить на этот вопрос. Потому что ГПЗУ уже выдано. А потом выясняется, что туда нельзя подъехать, и вообще нет спроса на такой объем площадей. Вот, собственно говоря, один из типичных примеров сбоев в механизме принятия решения… – Перейдем от итогов архитектурной Москвы к итогам архитектурной школы. Какие главные события произошли в МАРШе в этом году? – В 2017 году нам исполнилось пять лет, что немало. Это важный для нас рубеж, потому что в год пятилетия мы впервые набрали полный комплект студентов – собрали все курсы с первого по пятый. Теперь школа вышла (как это говорили раньше в советских отчетах) на проектную мощность. Мы научились «ходить», рассуждать, у нас сформировалось свое мнение. Первые пять лет были очень важны для нашего становления. Нам многое стало понятнее. Например, мы смогли понять, как комплектовать преподавательский состав, как строить наши программы для курсов каждого года обучения. Мы смогли сформулировать основные образовательные концепции. Начиная МАРШ, мы понимали, в какую «воду» мы заходим, но до конца не могли это оценить. Конечно, сейчас мы по-прежнему продолжаем наши поиски, но что-то стало для нас более очевидно. В целом, мы очень довольны, как разворачивается наша деятельность. У нас очень интересные студенты, особенно младшие курсы. Мы сформировали преподавательский коллектив для первых трех лет обучения практически полностью из наших выпускников. Мне кажется, что это очень важно. Во-первых, возникает традиция, некая преемственность, во-вторых, новые преподаватели – молодые, энергичные, относятся к делу с энтузиазмом и огромным драйвом и передают его студентам. По возрасту они почти сверстники, это обеспечивает некое совместное бурление, что, как мне кажется, очень важно для образовательного процесса: студенты ощущают себя внутри «котла», где варятся большие идеи. Сейчас для нас начинается совершенно новый этап, потому что впервые, начиная со следующего года, магистратура будет формироваться из наших выпускников. До сих пор мы набирали в магистратуру студентов, закончивших бакалавриат в других вузах. И часто это было очень болезненно. Приходилось первый год тратить на «детоксикацию». Только ко второму году магистры освобождались от всех «ядов», которыми напитались и могли перейти к другому типу понимания архитектуры, который мы пытаемся внедрить в нашей школе. Подготовка к новому типу магистратуры в МАРШе требует от нас очень большого напряжения, потому что мы должны фактически переформатировать курс магистратуры, который теперь будет в значительной степени рассчитан на наших бакалавров. Укомплектовавшись по всем курсам, мы можем с уверенностью говорить, что не будем расти вширь – то есть мы сохраним имеющуюся численность. Сейчас у нас порядка 150 студентов на всех курсах. Еще одна новость 2017 года – мы открыли подготовительное отделение, которое оказалось очень востребованно у абитуриентов. Соответственно, с учетом этого отделения, общая численность учащихся составляет порядка 200 человек. Добавим сюда слушателей временных курсов («Цифровое проектирование», «Световой дизайн» и пр.) и получится, что одновременно в ареале МАРШа циркулирует около 250 человек. – Евгений, в 2017 году появились ли какие-то новые имена на архитектурной сцене? – Могу ответить на ваш вопрос, рассказав о новых именах, которые появились в МАРШе. В этом году мы впервые стали приглашать на преподавание в магистратуре младшее поколение московских архитекторов. Раньше наш лонг-лист приглашенных на роли ведущих студий состоял из знаменитостей. У нас преподавали практически все ведущие московские архитекторы: Сергей Скуратов, Сергей Чобан, Владимир Плоткин, Александр Цимайло и Николай Ляшенко, BuroMoscow – всех и не перечислишь. В этом году мы впервые начали набирать из молодежи – из тех, кто интересно себя проявил в последние годы. Сейчас у нас одну студию в магистратуре ведет бюро «Практика» – Григорий Гурьянов и Денис Чистов, вторую – Александр Купцов и Сергей Гикало. На будущий семестр мы приглашаем молодую команду FAS (t), которую возглавляют Александр Рябский и Ксения Харитонова. В следующем году мы намерены пригласить ребят из Citizenstudio, которые победили в Российской молодежной архитектурной биеннале. Мне кажется, что сегодня именно эти молодые люди обещают какое-то интересное будущее московской архитектуре. Мы хотим, не обижая «стариков», привлечь к преподаванию людей с молодежным энтузиазмом. При всем уважении к моим сверстникам и коллегам, мне понятно, как именно будет развиваться студия, в которой они будут преподавать. А вот с молодыми ребятами это совершенно не понятно, и мне это очень интересно. *** Вручение юбилейной премии Архсовета Москвы состоится 20 декабря 2017 года в «Доме на Брестской» (ГБУ «Мосстройинформ, 2-ая Брестская, д.6). За победу будут бороться лучшие проекты, получившие утвержденное архитектурно-градостроительное разрешение (АГР) в 2017 году. Отбор традиционно проводится в 6 номинациях: жилой дом эконом-класса; жилой дом повышенной комфортности; объект образования и медицины; объект общественного назначения; объект офисного и административного назначения; объект торгово-бытового назначения. В состав жюри под руководством главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова входят члены Архсовета, ведущие архитекторы столицы, руководители крупнейших проектных бюро и иностранные эксперты. |
|