Иван Леонидов был несчастным человеком. Он принадлежал к молодому поколению – к тем, кто в 1920-е годы учился у мастеров авангарда. И был, вероятно, самым одаренным и энергичным среди них. Поколению однако не повезло – на свободное развитие тех идей, которые продуцировали ученики ВХУТЕМАСа, оставалось совсем немного времени. Дипломный проект Леонидова (знаменитый институт имени Ленина) был завершен в 1927 году, а уже в 1930 в прессе началась компания против «леонидовщины» – была опубликована статья, в которой архитектора обвиняли во вредительстве. После этого закрыли журнал «Современная архитектура», а Леонидов был вынужден бросить преподавание и вскоре уехал в Игарку. Он вернулся в Москву и даже много работал, но построил катастрофически мало. В 2002 году, когда здесь праздновали 100-летний юбилей великого мечтателя, все в основном были уверены, что от его работ осталась лишь одна, как сейчас принято говорить, реализация – лестница в кисловодском санатории Наркомтяжпрома.

Теперь выяснилось, что это не совсем так. В Музее архитектуры в рамках московской биеннале проходит выставка, посвященная второй сохранившейся работе Ивана Леонидова – интерьерам Дома пионеров в Калинине. Выставка так и называется – «Второй Леонидов». В сущности, выставка – это дотошное исследование, посвященное малоизвестным работам знаменитого архитектора. Исследование осуществлено двумя кураторами – арт-критиком и историком искусства Сергеем Хачатуровым и культурологом Сергеем Никитиным организатором популярнейшей в сегодняшней Москве программы культурологических прогулок «Москультпрог».

Будучи по сути исследованием, выставка похожа на научную статью. Текст статьи, кстати сказать, уже готов – его предполагается опубликовать в журнале «Проект Россия»; выдержки из этого текста приводятся на выставке. «Выставку-статью», правда, к сожалению, распечатали на зеркальном коробящемся картоне, отчего читать и рассматривать ее крайне трудно. Но само по себе исследование подробное, внимательное, оно сделано по всем правилам с привлечением аналогий и анализом исторических обстоятельств.

Из представленных материалов следует, что рассматриваемый интерьер не так уж неизвестен, просто пути его изучения оказались какими-то очень извилистыми. В 1941 году, когда он был закончен, историк архитектуры Михаил Андреевич Ильин написал о нем статью в «Архитектуре СССР». Статья любопытнейшая – по ней заметно, что в тот момент Ильин неплохо знал творчество Леонидова, в частности автор сравнивает форму колонн в доме пионеров с похожим мотивом известной кисловодской лестницы. Фабрика-кухня названа примером «коробочной архитектуры», а наиболее удачной частью интерьера – «комната для вышивания»…

Таким образом, сразу после завершения этот интерьер «прозвучал». Однако после войны кто-то сообщил, что калининский дом пионеров утрачен – и с тех пор многие историки считали его таковым. В 1980-е гг. директор Тверской картинной галереи Татьяна Куюкина обнаружила, что леонидовские интерьеры сохранились – однако публиковать находку не стала, а сделала это только два года назад в региональном издании. Поэтому в 1990-е гг. лишь редкие  специалисты знали о существовании этих интерьеров, но не интересовались ими, считая незначительным примером поздней работы Леонидова.

Авторы выставки в музее архитектуры убеждены с обратном – они считают, что изучать следует не только «героический» авангардный период творчества архитектора, но и его поздние работы – точнее, крохи, которые от них сохранились.

Рассмотрим крохи. Из проведенного исследования складывается история Ивана Леонидова второй половины 1930-х гг. Любопытная, хотя, на мой взгляд, и невеселая. С 1934 года он возглавляет одну из бригад в мастерской Гинзбурга. За это время (1934-1941) архитектор реализовал четыре проекта – три интерьера и одну лестницу в Кисловодском санатории Наркомтяжпрома им. Орджоникидзе. Два интерьера – в домах пионеров – сначала в Москве в переулке Стопани (Огородная слобода), затем в Калинине – тот самый, герой нынешней выставки.

Проектировщиков московского дома пионеров возглавлял Каро Алабян, вторым в списке авторов (по версии публикации в «Архитектуре СССР») шел Леонидов – вопреки алфавиту, раньше Власова – что, справедливо заключают кураторы-исследователи, говорит о значительной роли Леонидова в работе над московским домом пионеров. В Калинине главой бригады архитекторов и живописцев (среди живописцев – Фаворский) стал Леонидов.

Таким образом, заключают авторы, Леонидов не стал в 1930-е гг. «персоной нон-грата», а исполнял важные государственные заказы. Есть фотография, на которой авторы московского дома пионеров (в том числе «опальный» Леонидов) запечатлены с Никитой Сергеевичем Хрущевым, который тогда был главой правительства Москвы. Кураторы заключают – «опалы» не было, архитектор много работал, руководил бригадой и даже выполнял идеологически значимые работы наряду с «главными героями» тридцатых, с тем же Алабяном, например. 

Авторы прослеживают отчетливую связь между московским и калининским домами пионеров – и политическую, и стилевую. Некоторые детали попросту очень похожи, и аналогии приведены на выставке. Это фрагменты трех видов: потолки, колонны и рельефы.

В московском доме пионеров есть ажурный светящийся потолок в гостиной, сделанный Алабяном – в калининском есть комната с ажурным потолком, сделанная Леонидовым. У Алабяна потолок поажурнее, у Леонидова – пожестче, но в целом – похоже, один и тот же прием. В московском доме есть красноармейские звездочки на колоннах, этакие прилепленные кокарды – их сделал Чалдымов, и у Леонидова в Калинине есть звездочки – на колоннах и на потолке. Неясно, то ли Леонидов в Москве что-то подсказал, то ли в Твери позаимствовал.

Самое «леонидовское» в этом списке – это колонны и снежинки. Колонны авторы-кураторы возводят (по-видимому, вполне справедливо) к форме одного из небоскребов Наркомтяжпрома – в виде цилиндра с «талией» – утонением посередине. В доме пионеров эта форма превратилась в стройные точеные столбики, покрытые черным лаком и местами позолоченные. Они не сохранились – еще в 1980-е валялись во дворе, а потом и вовсе исчезли. Есть еще колонна-цветок со скамейкой в основании и круглыми прорезями вверху – очень своеобразная, египетская какая-то колонна, но в целом – оторванностью «капители» от потолка напоминающая колонны станции метро «Кропоткинская» (известный шедевр 1930-х гг. Алексея Душкина и Якова Лихтеберга, построенная с названием «Дворец советов»). Кстати сказать, здесь же в Твери в вестибюле, который оформлял Игантий Милинис, помещены колонны, очень похожие на «Кропоткинскую».

Ну и, наконец, снежинки. Из 40 известных видов снежинок на потолках дома пионеров помещено 22 вида, и это – явно от Леонидова, архитектор увлекался кристаллами разных видов. В те же 1930-е годы он нарисовал фонтан в виде кристалла очень похожий на кристалл из книги Геккеля – и то и другое показано на выставке.

Детальное сопоставление, произведенное авторами выставки «Второй Леонидов», очень увлекательно. В буквальном смысле захватывает обнаружение похожих мотивов и деталей у Алабяна и Леонидова, Душкина и Милиниса. Эти детали складываются в некоторую сумму приемов, характерных для архитектуры (больше для интерьеров 1930-х годов и образуют любопытнейший материал для исследования. Которое в данном случае существенно отличается (и авторы этого не скрывают, а подчеркивают) от большей части известных книг об авангарде. Отличается жанром – здесь Леонидова исследуют так, как можно изучать Родиона Казакова или даже Антипу Константинова – откапывая из груд мусора (а к слову сказать бывший дом пионеров находится в наполовину руинированном состоянии) интересные детали, затем находя для них аналогии и делая сопоставления. Это «классический» тип исследования через лупу, проведенного добросовестными историками.

И тип исследования, и его результаты наводят на следующие размышления. Перед нами очень грустная выставка, которая зримо, на материале, демонстрирует, куда подевался в 1930-е годы пафос великого русского авангарда. Он ушел в декоративные формы и в надежды повлиять на растущее поколение посредством снежинок на потолке. Форма, 1934 году придуманная в виде гигантского небоскреба для Красной площади – стала точеным столбиком. Увлечение красотой кристаллических форм – превратилось в гипсовые розетки на потолке. И тот факт, что Ивана Леонидова не сослали в лагерь или на поселение, а фотографировали с Хрущевым – он, конечно, дает основания порадоваться за него попросту, как за человека. Но не как за архитектора. Как было написано в одной книге, счастливый человек такого создать не может. Это документированный процесс умирания творческой личности, превращения одного Леонидова во «второго».

Выставка продлится до 22 июня