Мы уже писали о проекте офисного здания на Можайском шоссе. Оно состоит из гигантской арки 11-этажной высоты, пересеченной проходящим сквозь нее «носом» стеклянного объема. Линия Кутузовского проспекта, переходя в Можайское шоссе, немного изгибается и отклоняется влево от оси – рассказывает Алексей Бавыкин. Поэтому его арка, хотя и стоит не по центру шоссе, а справа, оказывается строго на геометрической оси арки Бове. Рядом находится длиннющий панельный дом, удачным образом отодвинутый от красной линии трассы. Перед домом – сквер, и ничто не перекрывает воображаемого «луча» между двумя арками. Сквер будет приведен в порядок и превратится в дополнение – партер бавыкинской арки, максимально раскрывая перспективу на нее со стороны центра.

Поэтому арку Бавыкина можно себе представить как неточную проекцию арки Бове в перспективе, сделанную с помощью большой камеры обскуры. Как будто бы кто-то от гостиницы «Украина» посветил фонариком на Триумфальную арку, а далеко за ней поставил экран и на него спроецировалась гигантская тень арки – и как в театре теней, зажила собственной жизнью – стала трехпролетной. Кроме того, арка Бавыкина оказалась не по центру, а на краю шоссе, и от нее в борьбе с модернистским городом «отломилась» половина. Это делает арку похожей на античную руину и вызывает ассоциации с полуразрушенным мостом или акведуком – на «Золотом сечении» архитектор сопроводил свой проект фотографией римского моста Эмилия Лепида, который похожим образом сломан пополам. Однако же главный прототип – не акведук, а арка, и именно стоящая в перспективе арка Бове, говорит Алексей Бавыкин.

Изменения, произошедшие в проекте за последние полгода, сделали его более цельным и позволили точнее раскрыть тему. Во-первых, в «сломанном» пролете арки исчезли все окна, которые раньше выглядели, как выпавшие из кладки квадры. Архитектору удалось собрать в этом месте лифты и прочие коммуникации, не нуждающиеся во внешних окнах. Внешне это выглядит так, как будто циклопическую кладку починили, заделали пробоины. То есть – Алексей Бавыкин в процессе проектирования «отреставрировал» свою еще не построенную руину.

Второе изменение – у стеклянного объема-модерниста пропали стволовидные колонны специфического древесного ордера, изобретенного Бавыкиным в 1994 году для портика деревенской виллы и реализованного недавно в Брюсовом переулке. Шершавые опоры исчезли – архитектор развел темы, оставил деревья Брюсову, а здесь заострил основную тему – арочную.

И, наконец третье и самое интересное – внутри, в верхней части пролета «целой» арки архитектору удалось спроектировать атриум. Известно, что атриум – больная и очень любимая тема наших «бумажников». После их увлечения конца 1980-х годов в Москве теперь тьма-тьмущая атриумов. Но такого нет. Обычно атриумы – это перекрытые стеклянной крышей внутренние дворы; Бавыкин недавно сделал один такой в жилом доме в Брюсовом переулке. А здесь ни крыши, ни двора. Атриум, высотой в три этажа, устроен под бетонным цилиндрическим сводом. Таким образом, арка, которую мы видим снаружи – это не нарисованная на фасаде иллюзия, она совершенно настоящая, без обмана. Арка целиком и полностью есть внутри и, вероятно, она будет создавать там редкостное пространство, похожее на римские термы. Изгиб бетонного свода, справа и слева – стеклянные стены, посередине – мостик, позволяющий пройтись от импоста к импосту.

Алексей Бавыкин считает арку на Можайском шоссе своим программным произведением. Что интересно, так как сейчас наши архитекторы очень редко называют свои вещи программными. А Бавыкин называет этот проект принципиально важным для себя. Это первый из строящихся объектов, в котором так явно и очевидно отразилась одна из главных тем этого архитектора, состоящая, по собственным словам Алексея Бавыкина, в соединении «культуры один и культуры два». Под первым совершенно очевидно подразумевается модернизм, со вторым сложнее. Это вроде бы историзм, но если присматриваться всерьез, то не вполне он.

Давно, в 1984 году, для конкурса «стиль 2001 года», Алексей Бавыкин сделал архитектурный объект, очень похожий на бронзовую скульптуру. Эта скульптура – макет стеклянного здания, в одном из углов которого «вынут слепок» небоскреба-колонны Адольфа Лооса. Как теперь хорошо известно (см. статью Григория Ревзина),этот конкурс оказался принципиальным для многих «бумажных архитекторов»: Юрий Аввакумов там выбрал авангард, Михаил Филиппов классику, а Алексей Бавыкин начал поиски то ли сталкивания, то и примирения, но так или иначе существования того и другого вместе. Можно сказать, что тогда молодые русские архитекторы очень серьезно отнеслись к конкурсному заданию, задумались о будущем и выдали – каждый для себя – планы на XXI век. Рано или поздно, так или иначе, но они их последовательно реализуют.

С тех пор колонна Лооса, да и сама по себе эта бронзовая скульптура-макет стали символом мастерской Бавыкина, и надо сказать, что на сегодняшний день эта мастерская обладает, наверное, самым осмысленным и «говорящим» логотипом в Москве, потому что он прямо и зримо воплощает то, что Алексей Бавыкин называет свой художественной программой. Вообще говоря, у этой художественной программы три составные части: продолжение поисков русского авангарда 30-х годов, соединение «культуры один и культуры два» и подчеркнутое внимание к градостроительному значению каждого объекта.

Три части Бавыкинской программы взаимосвязаны: именно на грани 20-х и 30-х годов XX века, когда первая разновидность модернизма – авангард, архитектура абстрактных форм, собралась смениться новым воплощением классической темы – ар-деко, в разных странах возникло несколько рубежных произведений – как раз таких, которые находятся между культурами «один» и «два». В которых взаимодействие двух направлений-антагонистов рассматривалось не декоративным образом, как это стали делать потом, а более структурно. Как будто бы авангардисты, старательно очистив архитектурную форму от всего лишнего, задумались о ее основах, о классических архетипах и принялись эти архетипы выявлять.

Надо, правда, сказать, что этим занимались в основном такие авангардисты, которые раньше были крепкими классицистами – их, вероятно, тревожила собственная классическая выучка, прорастая каким-то образом не снаружи, а «изнутри» в их проектах и зданиях. Два характерных архитектора этого краткого направления – Адольф Лоос в Австрии и Илья Голосов у нас – это любимые авторы Алексея Бавыкина. Эти опыты по «проявлению» классических форм изнутри модернистских продолжались, как было сказано, очень недолго, они существуют на переломе и быстро смываются основной волной ар-деко. Алексей Бавыкин как будто бы стремится «вытащить» эту мимолетную тенденцию и дать ей развиться, причем делается это без малейшего оттенка иронии, а вполне серьезно и поэтому хотя постмодернистские корни его идеи очевидны, это не постмодернизм как таковой. Это какое-то рубежное возрождение, возрождение того, что не развилось на грани между авангардом и новой волной классических форм.

Главная особенность направления состоит в том, что классические формы переосмысливаются как очень крупные. И таким образом переводятся из ранга декора в масштаб объема. Идея Лооса сделать небоскреб в виде колонны и идея Голосова превратить угловую ротонду дома в большую муфтированную колонну в этом отношении очень родственные. Это укрупнение обычно некрупных элементов до масштаба здания находит своего ближайшего родственника в «говорящей» архитектуре авангарда – в домах-звездах, домах-тракторах и прочих сооружениях, которые брали за образец укрупненную символику или увеличенную технику. У Алексея Бавыкина, кстати говоря, тоже ведь есть ресторан в виде сковородки.

Иными словами, когда архитекторы авангарда задумались о том, как бы примирить свои поиски чистой формы со своей академической выучкой, они вместо дома-танка попробовали сделать дом-колонну. Видя это, архитектор Алексей Бавыкин в свою очередь подумал – а может быть, это вообще принципиальный выход, разрешение антагонизма? У него уже есть как минимум два дома-колонны, навеянных Лоосом («стиль 2001 года») и Голосовым (здание в 3-м Автозаводском проезде, где голосовский угловой цилиндр снабжен каннелюрами, т.е. в нем проявлена его «колонная сущность»). А также у него есть дом-арка.

Таким образом, дом-арка – это вторая значительная попытка Алексея Бавыкина обыграть в своей архитектуре немирное сосуществование модернизма и переосмысленных классических архетипов. Была колонна, появилась арка – это похоже на второй, следующий шаг по теме. Ради справедливости надо сказать, что также как Лоос и Голосов переосмысливали тему колонны, также и архитекторы неоклассики 1910-х гг. нередко обращались к теме триумфальной арки, которую для европейской архитектуры, вообще говоря, надо признать одной из основополагающих хотя бы потому, что, помимо римских и прочих императоров, которые строили себе сооружения для военного триумфа, долгое время в виде триумфальных арок решалась архитектура алтарей христианских храмов. Арка – не меньший архетип, чем колонна. Здесь, «в борьбе с модернизмом», от нее отломалась половина, исчезла вся декорация, формы стали лаконичными, но смысл остался. Она даже подросла и обещает быть очень, очень заметной на Можайке.