Это очень хорошо расположенный дом. Он разместился в парково-академической зоне города, на границе зеленого массива Воробьевых гор, он стоит над прудом Дворца пионеров и отражается в нем.

Здание состоит из двух жилых домов-пластин одинаковой высоты и пропорций, поставленных параллельно на некотором расстоянии друг от друга и соединенных в нижней части трехъэтажным общественным стилобатом, в котором расположен вход в оба дома. Все вместе, если посмотреть на план, похоже на букву «Н», вписанную в идеальный квадрат – две стороны образованы высокими пластинами, посередине – «перекладина» большого холла, обремененного офисами.

Здесь возникает любопытная типологическая коллизия. Обычно – и даже нередко – стеклянный «предбанник» помещается перед многоэтажным домом, или же, в том случае, если это, например, магазин – тянется вдоль него, но все же как правило выступает вперед. А тут все наоборот: застекленный вход «спрятан» между двумя домами, убран в глубину композиции. Которая в результате оказывается, во-первых, на первый взгляд парадоксальной, а во-вторых, очень характерной для архитектуры Владимира Плоткина.

У ансамбля нет центра, точнее он нарочито и в буквальном смысле проседает, проваливается – с 19-ти этажей до трех. С другой стороны можно сказать, что центр, наоборот, есть, но раздваивается на два похожих дома, которые «отталкиваются» друг от друга так, как по законам физики отталкиваются одинаково заряженные частицы, оказываясь в итоге на противоположных концах квадрата. Но разлетаются они не совсем – между домами-«частицами» существует зримая связь – тот самый стеклянный трехэтажный стилобат, который хочется сравнить с молекулярными связями, в том виде, в каком их рисуют в учебниках.

Итак, центра в том месте, где мы его привыкли искать, нет – и в то же время симметрия, геометрия и закономерности – очень жесткие – наличествуют, просто они берутся не из классических схем, а как будто бы из законов физики или математики. Заметим, что дом стоит между двумя главными центрами московской учености, Университетом и Академией наук – уж не от них он зарядился физико-математическими эманациями? В то же время сталинской высотке МГУ дом противоположен, и именно благодаря раздвоенной неклассической композиции.

Отточенная игра двоичных сопоставлений продолжается и на фасадах, где два цвета – кирпичный красный и ослепительно-белый, принимают на себя роли представителей двух основных видов архитектурной материи – основы и декорации. Кирпичные поверхности прорезаны глубокими лоджиями, они более материальны и могут позволит себе светотень и некоторую степень массивности – в рамках строгой геометрии целого. Белый цвет, как ему и полагается, чист и эфемерен, он сочетается со стеклом и сосредотачивается большими пятнами на внешних фасадах, «обнимая» один угол и заходя на один торец каждого дома.

В целом получается, что два одинаковых дома поставлены зеркально относительно общего центра. Вместе с отражением всего здания в воде эта зеркальность фасадов складывается в одну общую геометрическую игру – как будто бы где-то над входным вестибюлем – над перекладиной буквы «Н» поставлено невидимое зеркало, и одна половина дома – это отражение первой, вот только неясно, какая «настоящая». Зато этот сюжет хорошо объясняет квадратную симметричность ансамбля, который, будучи на самом деле простым московским элитным домом, в некоторой – художественной – своей части предстает разновидностью отвлеченных схоластических штудий, усложненным продолжением «квадратного» и «круглого» домов Владимира Плоткина девяностых. Но не стоит думать, что архитектор вернулся к прежним поискам – на самом деле закончен-то дом сейчас, а спроектирован пять лет назад, в 2002 году, поэтому его можно считать логичным продолжением «тех» размышлений, окончательно воплотившимся только сейчас.

Как всегда бывает, в процессе воплощения эстетствующая схоластика срастается с нашей реальностью, частью намеренно, частью – уступая и что-то утрачивая. Зеркальность, например, имеет вполне прагматическое обоснование – за обращенными внутрь кирпичными стенами спрятаны различные коммуникации и технические помещения, здесь нет квартир, потому что пластины стоят слишком близко и мог бы возникнуть эффект, емко называемый «окно в окно».
Кроме того, чтобы не испортить пейзаж, пластины ориентированы торцами к склону Воробьевых гор. А чтобы удачнее показать окружащие красоты всем входящим-выходящим из здания, архитектор превратил расположенную между домами «перекладину» холла в большое панорамное окно. Это могли быть две строго продуманных, как ведута ренессанса, ландшафтные картины, одна на с видом пруд, другая на Москва-реку, огражденные перспективной рамкой зданий. Все это даже построили. А потом сразу же переделали интерьер холла, полностью загородив все виды – не пропадать же квадратным метрам. В наше время эстетское любование окрестностями «просто так», без видимой пользы да еще и в общественном пространстве – роскошь почти недоступная. Что поделаешь, период накопления.

Этот дом, однако, тем и хорош, что даже лишившись какой-то части первоначального замысла он упрямо «держит марку», не утрачивает своих абстрактных ценностей и «математической» красоты линий.