Мне импонирует сравнение архитектуры с деревом или садом. Будь то влияние экономики или пресловутой моды, в архитектуре сменяют друг друга циклы увядания и расцвета. Подобно тому, как в природе крокусы цветут ранней весной, ромашки летом, а хризантемы осенью, так же меняются стили и предпочтения в архитектуре. Возможно, нет случайности и в том, что ретроспектива работ испанского архитектора Анхела Фернандеса Альбы пройдет этим летом в Королевском ботаническом саду в Мадриде, в оранжерейном павильоне 18-го века. Это выразительное сооружение, построенное выдающимся неоклассическим архитектором Хуаном де Вилланова используется теперь для проведения художественных выставок, которые весьма органично вписываются в окружение вечноцветущего сада.
Эта ретроспектива празднует карьеру Альбы как успешного практикующего архитектора. Здесь можно ознакомиться с множеством кропотливо детализированных макетов, искусных рисунков, фотографий, видеофильмов, а также с серией холстов, навеянных многообразием в природе и специально созданных для этой выставки женой Альбы и его партнером, Соледад дель Пиньо Иглесиас.

Владимир Белоголовский: Вы, должно быть, очень счастливы, что ваша выставка пройдет в саду. Это замечательная метафора к эволюции архитектурного проектирования. Какой вы представляете свою выставку?

Анхел Фернандес Альба: Это действительно очень приятно, что мои проекты будут экспонироваться в ботаническом саду, потому что в детстве я жил в замечательном доме в пригороде Саламанки. Дом был окружен огромным садом, за которым с любовью ухаживала моя мать. Садоводство познается в работе. Мне эта выставка не представляется полной ретроспективой моей карьеры. Я пытаюсь постичь что-то новое в каждом своем проекте, но иногда мне не хватает времени, чтобы просто получить удовольствие от собственной работы. Эта экспозиция позволит мне вернуться к некоторым из моих проектов и получить от них удовольствие.
     
ВБ: Многих посетителей выставки нельзя причислить к знатокам современной архитектуры. Как бы вы объяснили свою архитектуру непрофессиональной публике?

АФА: Я бы подчеркнул значимость материалов и геометрии. Это то, что понимают все. Я люблю применять в своих проектах необработанные материалы, такие, как дерево или сталь. С помощью таких материалов можно продемонстрировать, как здание сконструировано. Прошли века, но архитекторы, по-прежнему считают важными одни и те же элементы – они хотят выразить идеи с помощью различных строительных материалов. Иногда, мы, архитекторы, можем поведать историю методами, истоки которых в прошлом, а иногда мы переходим на язык современный и высокотехнологический. В своей архитектуре я люблю пользоваться как знакомыми приемами, так и совершенно новыми. 

ВБ: Но вы не только проектируете здания, но и занимаетесь дизайном выставок. С чего началось это увлечение?

АФА: Именно с этого все и началось. Моя первая выставка состоялась здесь, в Мадриде, и была посвящена жизни и творчеству Уильяма Морриса, английского архитектора, дизайнера мебели и текстиля, художника и писателя, жившего в 19-м веке. Выставка была сделана на весьма скромные средства, но оказалась очень успешной, и еще в течение двух лет она путешествовала по разным городам.

ВБ: Поговорим о вашей семье – вашем отце – строителе и старшем брате Антонио, известном архитекторе.

АФА: Мой отец, Антонио Фернандес Альба, был строителем. Сегодня его бы назвали девелопером. Ему принадлежала крупная строительная компания. Отец был очень сильной личностью. Архитектура для меня оказалась сложным выбором, так как мой отец знал профессию и индустрию изнутри. Он построил множество жилых комплексов в Саламанке и Мадриде. Мой брат, также Антонио Фернандес Альба, старше меня на 18 лет. Он – один из важнейших архитекторов и педагогов в Мадриде. Когда я был ребенком, он уже был известным архитектором и профессором мадридской Архитектурной школы. Антонио стал первым архитектором в семье и был для меня образцом, так как я мечтал стать архитектором с раннего детства. С одной стороны, живя в такой семье, я обладал большим преимуществом. С другой стороны, мне было очень непросто обрести собственный профессиональный голос, поскольку, где бы я ни оказался и что бы ни делал, присутствие моего отца и брата я ощущал постоянно. Вот почему сразу по окончании университета я решил покинуть страну. Шесть лет я путешествовал, учился и работал в Великобритании и США.

ВБ: Вы отправились в Америку с целью найти работу у Луиса Кана, но прибыли в Филадельфию через несколько месяцев после его безвременной кончины. Что вы цените в его архитектуре?

АФА: Мне кажется, что в те годы все студенты были последователями Кана. Он был безгранично популярен в 1970-е. В некотором смысле Кан был для меня вторым отцом. Я верил его суждениям и его архитектуре безоговорочно. Он был весьма убедителен, и его язык был очень естественным. Постройки Кана обладают мистической силой и спокойствием. Я полюбил эти произведения еще больше, когда получил возможность их посетить. То же самое происходит с моими собственными зданиями. Я имею в виду, что реальность добавляет эмпирическое измерение, которое фотографии передать не могут. Когда я рассматриваю здания Кана, я пытаюсь представить, как он работал и играл с материалом, со сложными пространственными композициями, сплошными объемами и пространствами между ними. Я всегда особенно усердно работаю с пространствами. Понятно, что вся программа распределяется целиком внутри зданий. А вот пространства между зданиями могут быть, а могут и не быть. Однако это именно то, что делает архитектуру сильной, а в его случае – великой.  

ВБ: Приведите пример того, как вы играете с пространствами.

АФА: Когда я начинаю создавать очередной проект, форма участка для меня не главное. Некоторые архитекторы подчиняют свои проекты форме данного участка. Я же не ставлю перед собой такой задачи. Я знаю, чего я хочу. Если определенная геометрия присутствует, я ею воспользуюсь. Но я не беспокоюсь о конкретных формах. 

ВБ: Вам не удалось встретиться с Каном, но вы познакомились с Робертом Вентури, известным своими нападками на модернизм. Он был очень близок с Каном, а также был его помощником в мастерской и в Пенсильванском университете. Расскажите о встречах с ним.

АФА: Так как мне не довелось работать с самим Каном, я пытался познакомиться с людьми, которые хорошо его знали. Иногда я фантазировал о том, какой выбор сделал бы сам Кан в той или иной ситуации, а иногда я советовался с его учениками. Я неоднократно встречался с Вентури в том же самом ресторанчике, где он частенько бывал с Каном. Мне безумно нравилась выдающаяся книга Вентури "Сложности и противоречия в архитектуре." С тех пор, как я открыл для себя его проекты и тексты, я не переставал внимательно следить за ним. Даже став независимым архитектором, я всегда размышлял над его критическими идеями. Я отношусь к Вентури как к художнику и историку, который рассказывает о своих идеях с помощью собственных зданий. Его работы меня всегда вдохновляли – не буквально его формы, а их резонанс и строгость. К сожалению, его творчество не привлекает достаточного внимания сегодняшней критики. Хотя, я думаю, оно заслуживает того.

ВБ: Давайте поговорим об Испании. Считаете ли вы, что существует такое понятие, как испанская архитектура?

АФА: Я не уверен в этом. Возможно, здесь легче что-то построить, чем в других местах. Так уж повелось, что испанские архитекторы обладают большим контролем в строительстве. Испания очень открыта для всего нового и предоставляет самые широкие возможности. Раньше мы должны были путешествовать, чтобы увидеть хорошую архитектуру. Теперь люди приезжают для этого к нам. Это способствует появлению у нас собственных талантов. На протяжении многих лет мы искали вдохновения на Севере. Многие архитекторы, включая меня самого, обращаются к северным странам для постижения их поэтичной и минималистской органичной архитектуры. Мой брат, Антонио часто бывал в Финляндии и сам и со своими студентами. Он одним из первых стремился к установлению крепких связей с Севером и конечно же, он привез в Испанию сущность финской архитектуры, особенно ярко выраженную в творчестве Алвара Аалто.

ВБ: Вы курировали Испанский павильон на прошлогодней венецианской биеннале и как никто другой знаете, чем сегодня заняты молодые испанские архитекторы. Как бы вы оценили состояние испанской архитектуры и те изменения, которые в ней происходят в последнее время?

АФА: Наш павильон в Венеции состоял из двух основных частей. Во-первых, проекты маститых архитекторов, которые создают прекрасную архитектуру многие годы, но чье творчество остается в тени на международной арене. Я говорю о таких именах, как Хуан Наварро Балдавег, Виктор Лопес Котело, Джозеф Линас, Луис Клотет, и т.д. Соледад и я хотели отдать дань этим прекрасным мастерам. Вторая часть экспозиции включала экспериментальные проекты молодых испанских архитекторов.

ВБ: А эти опытные архитекторы что-то построили за пределами Испании?

АФА: Хуан Наварро построил, а другие нет. Он построил музыкальный театр на кампусе Принстонского университета около десяти лет назад.

ВБ: Он потрясающий архитектор. Его способность придавать форму объемам, обрамлять пространства и мастерски контролировать проникновение света внутрь зданий – вызывает восторг. Он – настоящий художник, и его недавно законченный Teatro del Canal в Мадриде – великолепное тому подтверждение. А что вы думаете о молодых архитекторах? Они тоже равняются на Север или их влечет что-то другое?

АФА: Они открывают что-то новое. Мне кажется, они демонстрируют широкий диапазон в экспериментальном поиске гибких форм. В сравнении с моим поколением, я думаю, что в будущем разница между различными школами мира будет ощущаться все меньше. Люди во многом оказываются под влиянием образов, а образы сегодня доступны везде.

ВБ: Каких еще вы могли бы назвать архитекторов, которые повлияли на ваше собственное творчество? От чего вы отталкиваетесь? Вам близки по духу такие архитекторы, как Алвар Аалто, Алваро Сиза, Рафаэль Монео... Что привлекает вас в работах этих мастеров, и как вы трансформируете их находки в своем собственном творчестве?
    
АФА: Мы, архитекторы, часто делаем то, что уже было сделано до нас. Главный вопрос для меня в том, как трансформировать то, что мне представляется привлекательным в творчестве других архитекторов. Иногда необходимо погрузиться в определенное настроение, пребывая в котором вы бы работали и мыслили в том же направлении без того, чтобы что-либо копировать или повторять. Есть множество архитекторов, которые повлияли на меня своими идеями, а не конкретными проектами. Мне, конечно же, близки Алвар Аалто, Сверре Фен, Эрик Гуннар Аспланд, Джеймс Стерлинг. Я также многому учусь у городов и ландшафтов. Больше всего я люблю отдавать дань мастерам, тем которые мне нравятся организацией и дизайном своих выставок. Подобные проекты предоставляют прекрасные возможности для исследований.

АФА: Финляндия – это мой второй дом. Впервые я оказался там еще студентом. Я был буквально ошеломлен архитектурой Аалто. Мой второй приезд был совершенно не похож на первый, а третий отличался от второго. И так я продолжал ездить туда еще и еще. Я открывал для себя архитектуру Аалто. Я люблю чувственность его архитектуры и ауру его зданий. Они так хорошо сочетаются с окружением. Его архитектура всегда свежа и насущна. Без всяких сомнений – он мое самое большое вдохновение. Я продолжаю учиться у него все время. Его детали – очень естественны. Ничто не производит впечатления натянутости. Все очень точно, сбалансировано, я бы сказал, идеально. Аалто был настоящим изобретателем. Даже когда он совершал ошибки в планировании или в деталях, это было столь красиво, что ни у кого не возникало сомнения в том, что они были осознанными.
    
ВБ: Считаете ли вы, что архитектура должна нести в себе какие-то смысловые послания? Мне кажется, вы восприняли такие идеи от Роберта Вентури. Какова ваша позиция по поводу того, что в формах может быть заложен смысл? К примеру, образ ботинка часто возникает в различных ваших проектах или один из ваших домов имеет черты человеческого лица – оно доброе или сердитое на разных сторонах дымохода. И, конечно же, огромная девятка, выкрашенная на входе знаменитого пляжного дома Вентури, которая волшебным образом в уменьшенной версии перенеслась на фасад вашего офиса здесь, в Мадриде...
  
АФА: (Смеется) Вы знаете, мне кажется, что это сказал Алвар Аалто, что мы многое совершаем инстинктивно, а потом пытаемся найти этому объяснение. Мы играем с подобными вещами в нашем офисе, и мне это нравится. Я думаю, что если вам не доставляет удовольствия то, что вы делаете, – это ужасно. Вентури говорил, что вы должны забыть обо всем, что вам известно об архитектуре, чтобы придумать что-то новое. Я тоже так думаю. Мы прекращаем работать над проектом, потому что истекает срок. Иначе, мы архитекторы, могли бы продолжать до бесконечности. Мне нравится играть со смыслами в моих проектах. Прибрежный дом Вентури имел огромную цифру 9, чтобы она была видна с пляжа. В моем же офисе она скорее символ, некий намек.

ВБ: Дом номер 9 – это адрес вашего офиса. Вы сознательно искали такой адрес в этом районе, не так ли?

АФА: Да, мне всегда нравился номер 9, и несколько лет назад, когда я искал большее помещение для своего офиса, я действительно думал об этом. Но, знаете, если бы помещение по соседству – а это номер 11 – было бы свободно, мы, наверное, выбрали бы его, потому что в этом районе не так уж много адресов под номером 9. Это была удача. Мне понравилось это место. Оно было свободно и это было просто замечательно.

ВБ: Какой проект в вашей карьере доставил вам больше всего удовольствия?

АФА: Мне кажется, здание факультета права в городе Алькала. Это была борьба, потому что нужно было сочетать новое и старое в одном проекте. Мой брат работал над реконструкцией существующего здания, а я проектировал новый корпус. В итоге у нас получился хороший проект, возможно, лучший в моей практике. 

ВБ: Думаете ли вы, что проекты, созданные вами за многие годы как-то связаны друг с другом? 

АФА: Они все разные, но мне кажется, что мы, архитекторы, работаем над единственным проектом в течение всей карьеры, потому что на фоне различных деталей конкретных условий многое повторяется. К примеру, в госпиталях самое главное – это циркуляция. Затем идет конструкция, формы и так далее. Функция, конструкция, материалы, это то, что определяет характер каждого проекта, но то же самое происходит в любом проекте. Это то, что я имею ввиду, когда говорю, что все время работаю над одним и тем же проектом. Один проект заканчивается, другой начинается, но мы продолжаем решать одни и те же задачи – каждый раз стараясь совершенствовать наши решения. Вы никогда не можете полностью положиться на решение предыдущей задачи, поэтому мы пересматриваем свои решения и приходим к новым.

ВБ: Мы начали нашу беседу с Королевского ботанического сада, где за многие годы вы создали ряд проектов. Каким вам видится это место?

АФА: Хороший вопрос. Этот прекрасный сад представляет собой уникальное место для уединения. Вы можете прийти сюда с газетой или книгой, чтобы приятно провести утро или день. И все же я думаю над новыми возможностями открытия этого сада горожанами и превращения его в своеобразное продолжение великолепного городского парка Ретиро, расположенного поблизости. Кстати, Ретиро означает "приятное пристанище." Архитектура должна быть приятной. Я бы сказал – как прогулка в парке.  

---

После стольких разговоров с архитекторами я наконец-то слышу, что архитектура должна быть приятной! Не фокусировать наши взоры, не привлекать внимание к необычным вещам, не быть философской и риторической, а просто быть приятной. Неужели этого может быть достаточно для людей, архитекторов, критиков?.. Но разве не удовольствие мы стремимся получать от жизни? Почему же архитектуре не сделать это важной целью? Пусть не единственной, не главной, но все-таки.