Пространство музейного флигеля-«Руины» декорировано таким образом, что его руинированность как будто бы и незаметна. Вместо того, чтобы концептуально порадоваться захватывающим качествам полуразрушенного зала, молодые архитекторы сделали вот что. Они выгородили необходимое для экспозиции место фанерой и белыми шторами таким образом, что ободранных кирпичей и открытых под ногами сводов флигеля стало почти не видно. Если бы еще немного расширить помосты под ногами, да затянуть той же белой тканью потолок – тогда бы интерьер Руины преобразился совсем, и только пощипывающий за уши холод напоминал бы посетителю о его местонахождении.

Но нет. Выгораживать целиком по-видимому не было задумано, потому что перед нами экспозиция сродни театральной декорации. Или даже декорации передвижного театра, где условности надо домысливать, подключать воображение. Иными словами, если не крутить головой – выставка состоит из белых коридоров с проектами молодых архитекторов, окруженных разноцветными закутками с рисунками детей из школы-студии «Старт». Ну а если озираться – то, конечно, можно разглядеть и темные балки наверху, и дырки в полу под ногами.

В этой выставке много театрального. Барочным театроном выглядят Андрея Бархина в перспективе единственного отдельного зальчика работы. Они даже смотрятся как-то выпукло, особенно издали. Сценически раскрываются белые шторы; театрально, наконец, выглядит название: «Сыграем в классику…». Весь антураж: и приглашенные дети (7-8 лет), и цветные конструкции из кубиков, изображающие классические композиции – подталкивает к тому, что, мол, не понимайте нас серьезно, это все опыты, игра, homo ludens. А общее впечатление все равно соскальзывает в другую плоскость: какая-то очень уж серьезная игра, даже ирония и гротеск исполнены основательно, со ссылкой, так сказать, на первоисточники. Так что больше похоже на игру в смысле театрального представления. Молодые архитекторы представляют классику на подмостках музея архитектуры. Звучит. И подмостки, и кулисы, и афиша – все имеется.

Афиша, кстати, нарисована Анатолием Беловым не без юмора (это гора из кубиков и памятников, где то посередине горы Ленин, на характерно вытянутой руке которого пристроены детские качели). Но стиль рисунка выдает очень, просто-таки крайне вдумчивый подход к стилизации. Метафизично так получилось. Словом, то ли игра, то ли представление – а все-таки какие серьезные дети. Даже собственно восьмилетние дети очень вдумчиво нарисовали свои памятники – все в одной коврово-декоративной манере, подходящей к ярким акцентам цветных каморок и даже к кубикам. Так, что детские работы похожи на хор, который участвует во взрослом (пусть даже молодежном) спектакле.

Так получилось, что за последние полгода это вторая выставка молодых классиков, которая проходит в музее архитектуры. Первой была «Вперед, в тридцатые!». Там лидировала группа «Дети Иофана» с проектами в духе ар-деко, окруженная  модернистскими проектами студентов последних курсов МАрхИ, положенными на пол под осенние листья (как потом выяснилось, это было сделано по воле авторов). На той выставке преобладала «сталинская» стилистика и в интернете даже была нешуточная дискуссия на тему а не сталинизм ли это.

Палитра разных подходов к классике, показанная сейчас в «Играх…», определенно богаче. В «Тридцатых» было противопоставление (ар-деко – модернизм), здесь – множество оттенков, что оправдывает определение, данное куратором выставки Анатолием Беловым – «новый историзм».

Здесь встречаются: нарисованная карандашом сдержанная «неоклассика»; ар-деко и с иронией или без; деконструкция классики в духе «бумажников»; барочная вариация Жолтовского; ампир в духе Жилярди; Пизанская башня. Особняком стоит красивый, хорошо известный музыкального театра в Калининграде, романтическое нагромождение «органных труб», силуэтом похожее на позднеготический собор.

Безусловно, здесь вложено достаточно иронических смыслов. Дом с протокольным названием «повышенной этажности» (явное студенческое задание) превращается в Пизанскую башню, улучшенную кватрочентистскими окнами. Правительство Московской   области в исполнении Андрея Бархина становится очень пышной барочно-театральной кулисой. Тяжелый ампир оформляет какое-то детское учреждение. Колоннада Казанского собора получает модернистский план похожий на Нимейера. Есть в этом, безусловно, насмешка, и не зря известный архитектор-классик Дмитрий Бархин на открытии призывал молодежь на возноситься над Жолтовским, а вдумываться в него. От насмешки возвращаемся к тому, с чего начали – к игре. Мы играем с классическими формами, осваиваем их и вовсе не навсегда будем к ним привязаны – написано в кураторском манифесте. Классика здесь оборачивается стадией игрового обучения, которую можно преодолеть, а можно с ней остаться.

Ирония и игровая легкость определенно присутствуют в большинстве проектов. Однако то и другое относится к содержанию, а не к форме. То есть не влечет за собой надоевшего вытягивания колонн, замены капителей шариками и прочих признаков популярной в недавнем ветви постмодернизма. К форме, даже если ее осмеливаются исказить, отношение все равно самое серьезное, если не сказать пиететное. Как в историзме. Это отношение к форме, а также театральность, и ирония, прошитая в смысл – все это неизбежно приводит нас к источнику показанных на выставке работ – к «бумажной архитектуре» 1980-х, породившей современных московских классиков.

В Руине как будто бы выставляется новое поколение «бумажников» классического направления. Что неудивительно. Двое из участников – Андрей Бархин и Анатолий Белов, сыновья мастеров современной классики, Дмитрия Бархина и Михаила Белова. Остальные – ученики классиков, преподающих в МАрхИ. Конечно, надо было студентам выбрать именно такой класс. Но и преподавателям надо было стать достаточно маститыми и прийти в МАрхИ, чтобы образовать эти классы. Так – по-видимому – перед нами второе поколение «бумажников», а точнее, поколение, ими наученное и пока что довольно-таки сильно, зримо зависимое от учителей. Что неплохо – это для модернизма конфликт поколений нормален, а для классики естественно продолжение традиций. Что сформируется на основе этой традиции – будет видно. Может быть, кто-то бросит это дело и пойдет своим путем, а кто-то останется и будет искать собственный классический язык дальше.