Успенский собор Ярославля был построен в XVII веке и разрушен в 1937 году. В 2004 году его фундаменты были исследованы археологами, которые обнаружили много интересного и смогли, в сотрудничестве с историками и архивистами, внести существенные уточнения в сложную историю строительства главного храма города Ярославля. Находки были очень интересные – в частности, историкам удалось определить, что фундаменты, которые раньше приписывались XVI веку, относятся к середине XVII-го. А вот затем началась совсем другая история.

Еще в 2004 году, когда раскопки были в самом разгаре, патриарх благословил восстановление точной копии утраченного собора (во всяком случае, так было написано в губернской прессе). Однако затем – в 2005 году – был проведен конкурс, победителями которого жюри назвало два проекта: один из них (ярославского реставратора Вячеслава Сафронова), предполагал точное воссоздание, а второй (москвича Алексея Денисова) – оказался более чем вольной фантазией на тему ярославского зодчества. Из двух проектов надо было выбрать один, и тогдашний губернатор области Анатолий Лисицын выбрал второй, отвергнув идею точного восстановления храма.

Проект Денисова – не просто фантазия на исторические темы, а очень крупная фантазия – выше утраченного собора больше чем на 10 метров, с подземными этажами и четырьмя лифтами; храм, способный вместить до 4000 человек. Тогда, после объявления об окончательных итогах конкурса, Эдмунд Харрис, британский журналист и один из руководителей московской организации по охране памятников MAPS, назвал это решение позором.

А строительство, профинансированное набожным мытищинским предпринимателем Виктором Тырышкиным, хозяином строительной компании «ВИТ», началось ударными темпами. Началось оно с того, что все открытые археологами фундаменты в спешном порядке ночью вывезли на грузовиках неизвестно куда – уничтожив последние остатки собора XVII века – того самого, слезно оплакиваемого храма, взорванного большевиками. Еще на конкурсе 2005 года были высказаны и затем обсуждались специалистами идеи музеефикации остатков – фундаменты предлагали забрать их под стекло и показывать потомкам. Но осенью 2006 года строительную площадку в спешном порядке зачистили – и все планы похоронили вместе с фрагментами памятника, которые еще можно было исследовать.

Процесс вливания бетона в котлован на месте уничтоженного, теперь уже окончательно, собора XVII века, с умилением описывала областная и епархиальная пресса – восхищенных статей десятки, если не сотни. Одновременно – с самого начала, с момента проведения конкурса специалисты – историки, археологи, реставраторы, архитекторы и общественность Ярославля – протестовали, собирали подписи против строительства и писали письма в федеральные ведомства, в прокуратуру, в ЮНЕСКО.

Дело в том, что Стрелка – место, где располагался Кремль города Ярославля – находится под охраной закона. По российским законам эта территория входит в охранную зону, в которой запрещено любое новое строительство. Единственное, что разрешено – это так называемое компенсационное строительство. Иными словами, копию утраченного собора построить можно, а новый собор – по закону нельзя.

Что касается международных соглашений – в том же 2005 году, незадолго до проведения упомянутого конкурса, исторический центр Ярославля был внесен в список Мирового наследия ЮНЕСКО. Предполагается, что страны, поддерживающие отношения с этой международной организацией, должны информировать ЮНЕСКО о крупных реставрациях или новом строительстве, задуманном на территории, находящейся под ее охраной – причем до, а не после принятия решений.

И наконец, возвращаясь обратно к российским законам – как известно, у нас ничего кроме дома на приусадебном участке, а уж тем более – в историческом городе, нельзя строить без согласования, в том числе с Росохранкультурой. А тут – окончательного согласования нет, а стройка идет. Да что там идет – собор построен уже почти весь, выведены закомары, на данный момент остались только барабаны глав. Как же так получилось, что без согласования построили этакую махину? Неужели не заметили? Да не может быть. Я забыла сказать – на стройку даже президент приезжал, восхищался. И все без согласования.

А вот дальше начинаются нюансы. Не то чтобы согласования совсем не было. Россвязьохранкультура выдала в 2006 году документ с такими словами: согласовать при условии максимального соответствия облику утраченного Успенского собора. Согласовать. Но при условии. Условие не соблюдено – значит, по-видимому, такое согласование не считается. Во всяком случае, окончательным его никак не назовешь.

Но надо же как-то согласовывать. Тогда инициаторы строительства обратились в ВООПИиК. В переводе – общество охраны памятников истории и культуры. То есть это по идее такое общество, которому полагается охранять памятники. Оно существует с советских времен, в 1980-е о нем было слышно много, оно действительно чего-то защищало, а потом – все меньше, но право рассматривать проекты и даже их одобрять у этой общественной организации осталось от старых законов, которые никто не отменял. Правда, никто особенно этим правом не пользовался. Но когда оказалось, что через основные, уполномоченные организации «протащить» проект не получается, вспомнили про ВООПИиК. И ВООПИиК одобрило гигантское сооружение архитектора Денисова дважды. Осенью 2006 года даже не просто одобрило, но и предложило сделать еще повыше. А в 2007 году просто одобрило, только вот порекомендовало подумать над возможностью использовать изразцы наподобие ярославских. Автор подумал. И добавил изразцы.

Не только ВООПИиК повел себя странно в сложившейся ситуации. Еще страннее повело себя российское подразделение ЮНЕСКО (РК Всемирного наследия) и его председатель И.И. Маковецкий. Оно в 2007 году «не возразило» против строительства собора «в стиле ярославского зодчества XVI-XVIII (!) вв.», но рекомендовало приблизиться к высотным отметкам старого собора. Как же можно не возражать, если по всем законам на этом месте можно строить только копию?

Я могу ошибаться, но мне кажется, что согласование ВООПИиК не заменяет согласования государственных учреждений, которого нет. Но – получив хотя бы такое согласование, инвестор продолжил стройку. А что? Благословение – есть, документ с одобрением есть (хотя и не тот, который требуется), есть благочестивый порыв, а главное – есть деньги (видимо, много – общая сумма вложений оценивалась в 70 млн.). Поддержки местной прессы – хоть отбавляй, просто через край даже.

А вот множество протестов – выступления историков, письма общественности – все это как в вату провалилось. Протестов совершенно не было слышно. Из Ярославля в Москву отправляли письма с оказией, опасаясь, что перехватят. Ярославцы собрали 10 тысяч подписей (против нового строительства в центре города, в том числе – против строительства нового собора на Стрелке), это очень много, толстенный том подписных листов – но об этом мало кто узнал.

И вот теперь денег в строительном секторе стало значительно меньше. Закончились внезапно деньги. По сообщению ИА REGNUM, частный инвестор прекратил финансирование, и рассматривается вопрос финансирования из государственных денег. Вот это совсем будет интересно, если государство во время кризиса даст деньги на проект, не согласованный по законам этого государства. Странно как-то получается.

Вероятно, осознавая эту странность, прокуратура Ярославской области в ответ на вопрос о законности строительства в 2007 г. ответила, что проект и впрямь не прошел согласования. И спокойно указала, что его надо-таки согласовать. А также сообщила, что губернатор области попросил министра культуры посодействовать согласованию. Еще бы – все уже почти построено, теперь пора и документы в порядок привести.

Судя по всему, заседание, состоявшееся неделю назад в РААСН, стало очередной попыткой автора проекта Алексея Денисова получить одобрение своей работы (заседание подробно описано ИА REGNUM). Алексей Денисов, руководитель Всероссийского производственного научно-реставрационного комбината, когда-то причастный к проекту восстановления ХХС, представлял специалистам проект собора в полтора раза больше старого Успенского, и совершенно на него непохожий. Главная особенность проекта – в том, что он уже построен и с ним сложно что-либо сделать. Итак, заседание походило на обычный архитектурный совет, с тем лишь отличием, что объект – уже далеко не на бумаге. Архитектор, которого в данном случае сложно назвать реставратором, рассказал собравшимся, что Успенский собор Ярославля никогда не был памятником (это верно – не успел, снесли раньше), и поэтому (!) восстанавливать его совершенно необязательно. Что речь идет о восстановлении не собора, а градостроительной доминанты. Что уровень воды в Волге поднялся, Стрелка заросла деревьями, а значит, новое здание должно быть повыше, иначе его за деревьями не будет видно. А также заверил, что Успенский собор Московского Кремля, протограф ярославского собора – это сооружение, оказывается, приплюснутое. Даже странно было осознавать, что автор действительно надеется убедить аудиторию в том, что проект необходимо принять.

Аудитория собрания была очень представительной: историки архитектуры, археологи, реставраторы, известные архитекторы; доктора наук, руководители институтов и мастерских, представители ICOMOS и Росохранкультуры. Все с разных позиций высказались против проекта. Он грубо нарушает панораму города, превышает все мыслимые высотные ограничения – это новое строительство, а никак не воссоздание. Вспомнили о том, что собор – не единственное здание, которое планируется построить на Стрелке, на территории ярославского Кремля. Там намечена гостиница «Мариотт» – также немаленькое здание, неуместное в охраняемой зоне. Строго говоря, преувеличенная высота нового собора (50 м) может послужить опорной точкой для дальнейшего роста высоты соседних зданий.

Историк архитектуры, доктор наук Андрей Баталов напомнил, что проект Денисова дважды был категорически отвергнут Научно-методическим советом Министерства культуры. Правда, теперь методсовет больше не работает… Археолог, тоже доктор наук Леонид Беляев подчеркнул, что сейчас главное – сохранить то, что осталось – бесценный культурный слой ярославского Кремля, в котором, недалеко от строящегося собора, недавно (в ноябре) обнаружены фундаменты соборов XIII и XVI века, их необходимо и исследовать, и сохранить. А на Стрелке задумано масштабное благоустройство и даже строительство. Так, на месте вновь открытых остатков древних соборов предполагается площадь. Надо сказать, что Успенских соборов в ярославском Кремле на протяжении 4 веков – с XIII по XVII-й, было построено много. По словам Андрея Баталова, помимо уже найденных есть как минимум еще один храм, до сих пор не обнаруженный археологами. В итоге было решено осудить проект архитектора Денисова несмотря на то, что здание уже почти построено – и добиваться более цивилизованной практики в дальнейшем. В принятой резолюции, в частности, сожержится требование остановить строительство. Такое заявление ученых необходимо хотя для того, чтобы воспрепятствовать подобным явлениям в будущем. Если не осудить это сейчас, то практика уничтожения исторических мест под видом восстановления может привиться в других городах.

В чем же состоит явление?
Откровенно говоря, вся история проектирования и строительства – совершенная дикость.

Под давлением денег вкупе с благочестивым порывом в Ярославле уничтожили фундаменты памятника XVII века, стерли начисто остатки той самой святыни, которую якобы «восстанавливают». Проигнорировали мнение общественности и специалистов. И закон проигнорировали, и российский, и международные соглашения. Вообще говоря, если в охранной зоне нельзя строить ничего, кроме копии утраченного, то каким образом губернатор мог выбрать проект, который в полтора раза больше и совсем не похож?
Фактически, на данный момент новый Успенский собор Ярославля – это большой самострой и беззаконие.

Еще хуже – та волна умиления и восторга, которая сопровождала на протяжении трех лет это беззаконие. Все протесты общественности были подчистую задавлены, потому что если о них мало кто знает, то – в современном обществе – для большинства их как бы и нет. Большинство читает сводки с образцовой стройплощадки, умиляется и восторгается. Вот это самое неприятное – когда такие вещи делаются с умилением и восторгом. Проектировали Охта-центр в Петербурге – ходили демонстрации, все знали, что люди – против того, чтобы строительством разрушали их город, а здесь – все то же самое, но ничегошеньки не слышно.

А почему? Неужели потому, что Ярославль – не столица? Может быть, в Ярославле не так развиты движения в защиту города, чем в Москве и Питере? Да нет, 10 тысяч подписей собрали. Может быть, потому, что пресса хуже реагирует на ярославский протест… Кажется, в данный момент только одна газета – «Северный край», озвучивает мнение о сомнительности юбилейных ярославских проектов.

Но главное – потому, что строится храм. Тот факт, что строительство – церковное, как будто бы затыкает всем (ну или почти всем) рты. Все вроде как до сих пор в ответе за разрушенное большевиками, и мало кто осмеливается громко возражать. Так что же – пусть теперь церковные власти заканчивают разрушать то, что не-до-разрушили большевики? Поведение-то именно такое, большевистское, партейное, безаппеляционное. Все, что мы делаем – во благо, остальным – молчать.

Так и возникают странные документы – согласующие инстанции, и государственные, и общественные, выдают такие тексты, которые даже читать неприятно, потому что в них очень сильно ощущается, как авторы этих документов всеми силами стремятся противодействовать той ерунде, которая творится, а не могут прямо и твердо сказать «нет». Они пытаются сказать «нет», а у них не получается – получается «согласны, но…» – ну и те, кому надо, это самое «но…» спокойно себе опускают. Выходит, что и не согласовали, да и не были совсем уж против. А строительство идет, вот-вот закончится.

Получается, что перед нами – череда подлогов. Нерешительного протеста согласующих инстанций, которые, зная, что губернатор выбрал увеличенный проект, в документах пишут, что они согласны со строительством, но в размерах прежнего собора. Игнорирования любого протеста теми, кто строит и уверен в том, делает благое дело. И предательства ВООПИиК, которое вместо того, чтобы охранять, помогло разрушить. И все это под видом благого дела.

А можно ли делать благое дело – например, строить храм, на таких основаниях? Подлогах, беззакониях, попытках согласовать уже построенное здание, противоречащее все нормам? Вроде бы наоборот – божье дело надо делать по-божески, и Церковь первая, кто, предполагается, об этом бы должен заботиться. А если не по божески, то какое же оно благое? А у нас все наоборот получается. У нас выходит, что раз дело объявлено божьим, то значит, противоречить ему грешно. И даже умные люди на этом месте замолкают – ну что же, храм ведь все-таки. А можно ли строить храм, пользуясь такими средствами? И не следует ли об этом говорить и громко? Потому что речь идет ведь и об авторитете церкви, если его все время так использовать, то ведь и авторитет может истончиться. Почему бы всем не заняться защитой авторитета церкви от беззаконных действий?

Эта жутковатая ситуация с законом и беззаконием, с игнорированием ученых – она ведь не в первый раз. То же самое было с Царицыным, и не только. Вот например в прессе была опубликована история чудесного уверения предпринимателя Виктора Тырышкина и его благих дел во славу Божью. Некоторые из этих дел действительно хороши – так, на средства компании «ВИТ» был отреставрирован Спасский собор Переславля. Далее изложена очень характерная история. Когда предприниматель взялся отстроить заново взорванный собор Никольского монастыря в Переславле, настоятельница обители рассказала ему, что Минкультуры тоже предлагал дать деньги на собор, но только на восстановление точной копии того собора, который был до взрыва. «Нет», ответила настоятельница, «такого собора нам не надо!». И построили другой собор, которым предприниматель очень гордится. Строго говоря, то же самое произошло и в Ярославле.

Церковным властям не нужен старый собор – который они оплакивают и одновременно уничтожают. В старый собор не уместить ни лифтов, ни залов торжественных заседаний, ни 4000 человек. Не то чтобы это не нужно – все это совершенно необходимо, даже лифт, если храм такой большой. Но почему его надо строить именно в кремле, в охранной зоне? И кстати сказать, где у нас живет много прихожан? Правильно, на окраинах. Поэтому где нужен вместительный храм? Наверное, тоже на окраинах. А в центр прихожанам добираться будет трудно, далеко и улицы узкие. Прихожане здесь по-видимому не главное. Гигантский храм строится для торжественных богослужений, для церковных и светских властей. Получается, простите, такой храм-исполком. Но когда в Ярославле безбожная власть строила исполком (на Ильинской площади, напротив церкви Ильи Пророка), то его тогда сделали поменьше и пониже, чтобы не нарушать уникальный градостроительный ансамбль. А современная власть, воцерковленная, ведет себя почему-то иначе – строит в самой что ни на есть охранной зоне и не глядя на ограничения. Страшно подумать – неужели принадлежность к церковному делу дает такое сильное ощущение безнаказанности? Неужели не должно быть наоборот? Все когда-то с надеждой ждали власть не-безбожную, надеясь, что она будет по-божески себя вести, а как-то не получается. А жаль.

Но это все о законах и ситуации, которая сама по себе отвратительна. Если же посмотреть на архитектуру храма, то я бы ее определила как беспомощную. Строго говоря, само по себе желание восстановить даже копию утраченного храма – акт беспомощный. Как будто бы мы пытаемся сделать так, чтобы все было по-прежнему, зарастить рану, кому-то показать (не знаю кому, может и Богу) – вот, мы сломали, но мы опомнились, склеили, починили. Это поведение, характерное для не вполне зрелого сознания – верить в то, что можно сломать, а потом починить, вернуть целиком и полностью. На самом деле вернуть нельзя, а стоит помнить и сохранять те крохи, которые остались. Например, вместо того, чтобы затевать грандиозные стройки и показным образом благоустраивать – взять бы да в 1000-летию города и научно отреставрировать все памятники, провести большие (не спасательные) раскопки в Кремле. Вместо этого на Которосли планируется небоскреб, в Кремле – «Мариотт», и т.п. Ясное дело – такие громкие дела для незрелого сознания более очевидны. Они же как дети. Только у этих детей есть много денег, власти и строительной техники. Вещей, которых обычным детям в руки не дают.

Если желание восстановить точную копию собора – довольно-таки наивное, но все же понятное (умнее было бы все исследовать, музеефицировать фундаменты и сделать на этом месте музей утраченных соборов). Но попытка спроектировать вместо копии новый собор и назвать его компенсацией старого – варварство. Ведь что такое варварство? Это незрелое сознание, которое может активно действовать. Например, уничтожать остатки и строить так, как в данный момент хочется. Неужели можно не заметить, что этот храм – не тот, и надеяться, что все остальные тоже не заметят? Это особенно неожиданно замечать в поведении московского архитектора и руководителя ВПНРК, которому по образованию и по должности следовало бы обладать достаточно зрелым сознанием.
Откровенно говоря, к тому, что сказал на заседании президент РААСН Александр Кудрявцев – что членам союза архитекторов не пристало вообще участвовать в таких странных конкурсах, как тот, который был проведен на здание ярославского собора, я бы добавила – архитекторов, которые ведут себя настолько неэтично с профессиональной точки зрения, следовало бы и из союза исключать.

Вероятно, все началось с того, как архитектор-реставратор Алексей Денисов в Моспроекте-2 занимался восстановлением ХХС. Тема восстановления трансформировалась в возрождение, и ярославский проект – как раз такой. Но его архитектура глубоко беспомощна и наивна, хотя и нарисована твердой рукой на компьютере. Так, архитектор наивно полагает, что 10 метров выше старого собора – это хорошо, потому что в Волге-де поднялась вода. И что декорировать эту махину в стиле ярославских купеческих храмов будет уместно. Сто лет назад архитекторы искали способы возрождения национального стиля посредством копии, и отказались от этой затеи. Россия – одна из редких стран, где это движение сейчас возродилось. Но к старым формам им приходится присоединять новые функции – лифты, залы, и прочее. А думать над новой формой, которая бы соответствовала новой функции и новым технологиям, не хотят ни заказчики, ни архитекторы. Вот это нежелание думать я и называю незрелостью сознания.

Вот только жаль что люди с незрелым, почти детским сознанием обладают всеми средствами для реализации своих замыслов, потому что это позволяет им осуществлять варварские проекты. А люди с вполне сформировавшимся сознанием – не обладают возможностями им помешать. Вот, в частности, а почему научно-методический совет при Министерстве культуры больше не действует? Это была одна из зыбких, но все же – преград на пути таких проектов, как рассмотренный ярославский. Как бы ситуация не изменилась в худшую сторону. А хочется ведь, чтобы она изменилась в лучшую. Поэтому решительность ученых и архитекторов можно только приветствовать и надеяться на то, что это заседание не последнее.