Фасад Тома Фолдерса

Первыми фасады освободили американские зодчие в середине 19-го века. С изобретением стальных конструкций к фасадам пришла эмансипация! Ажурные керамические и металлические фасады с мотивами-орнаментами, подсказанными самой природой, изобрел Луис Салливен. Строгие стильные фасады из стекла и стали – отличительная черта эффектных небоскребов Миса ван дер Роэ. По своему в фасады вдохнул жизнь и поэтичность Ле Корбюзье.

Среди современных же зодчих модным стало заворачивать стальные конструкции в броские фасады-обертки, превращая привычные здания в своеобразные строения-ландшафты. Двойные и тройные стеклянные фасады играют важную роль в создании экологических зданий будущего. Фасады вновь стали самым актуальным слоем архитектуры.

И вот тема моего рассказа – фасад комплекса Airspace в Токио по проекту калифорнийца Тома Фолдерса (Thom Faulders). Лицо этого проекта оказалось столь привлекательным и эффектным, что о самом здании речь пойдет лишь косвенно, тем более, что оно проектировалось совсем другим мастером.
Угловой участок на месте нынешнего комплекса Airspace когда-то занимал односемейный дом заказчика. Для извлечения максимальной прибыли дом пришлось снести. А вместе с ним избавиться и от кустарников и деревьев вокруг, воспоминания о которых станут важным сюжетом всей этой истории. На месте дома и сада возник современный четырехэтажный комплекс по проекту молодого местного архитектора Хаджиме Масубучи (Hajime Masubuchi). На первых двух этажах здесь разместились учебные классы и фотостудии, а на третьем и четвертом – несколько квартир-дуплексов.

Изюминкой проекта, как вы уже догадываетесь, стал фасад нового здания. Специально для его осуществления пригласили Тома Фолдерса, 47-летнего инновационного архитектора, отличившегося тонкими изысканными проектами – архитектурными (преимущественно оригинальными односемейными домами), инсталляционными и теоретическими, и еще – недавнего профессора Хаджиме в Калифорнийском колледже искусств (CCA). Хаджиме Масубучи имеет отношение и к заказчику – это его родители.

Задача Фолдерса была весьма конкретной и ограниченной – придать новому зданию неповторимо красивый вид, с чем калифорниец справился блестяще. Собственно, в его необычном фасаде-экране и умещается вся архитектура. Это своеобразный театр, в котором одна красивая декорация представляет собой настоящий спектакль. Мысль архитектора проста и поэтична – воссоздать ощущение утерянного сада в узоре фасада нового комплекса.

Том Фолдерс рассказал мне, что главным его вдохновением стала очень густая растительность, которую пришлось полностью вырубить при строительстве еще до его прихода в проект. Это была очень эффективная буферная зона между частным пространством дома и публичным пространством улицы. Фолдерс является большим поклонником японского архитектора Кенго Кума (Kengo Kuma), чьи решетчатые экраны из бамбука, досок, и других искусно скомпонованных материалов явились отправной точкой для экспериментального дизайна фасада. Фолдерс перепробовал сотни вариантов и постепенно пришел от линейной геометрии сходящихся и расходящихся вертикальных и горизонтальных металлических полос к объемному, двухслойному решению с криволинейным узором.

Житель Сан-Франциско, Том отлично знал медные перфорированные фасады-обертки Музея искусств Де Янг, перестроенного в 2005 году по проекту Герцога и Де Мерона. Они также навеивают ассоциацию с листвой деревьев. Однако Фолдерсу хотелось предложить что-то не столь плоское и однообразно повторяющееся. В своем поиске он пришел к идее двух узорчатых плоскостей, раздвинутых небольшим расстоянием для достижения динамичных оптических эффектов.

Проекты здания и фасада развивались независимо и параллельно. Архитектор Хаджиме Масубучи вывел свои собственные стеклянные объемы вплотную к границе участка. Когда же Фолдерс поведал ему о своем объемном экране, оказалось, что согласно местному коду элементам декора разрешается выходить за пределы линии участка не больше, чем на 20 сантиметров. Именно на такое расстояние Том и раздвинул две свои плоскости.

Определившись с геометрией и орнаментом фасада, Том обратился за помощью к своему бывшему ученику Шону Олкуисту (Sean Ahlquist), руководителю экспериментального бюро Proces2, которое специализируется на компьютерной визуализации. Сотрудничество с Шоном привело к самому интересному. Используя так называемую параметрическую компьютерную программу, архитекторы конкретизировали первоначально абстрактный узор Тома. Окончательный облик фасада формировался одновременно с двух сторон – графически и дигитально (посредством ввода цифровых параметров). К примеру, в алгоритмические выкладки были включены конкретные параметры освещения различных помещений и открывающиеся виды изнутри. Суть программы заключается в том, что дизайнерам предоставляется возможность контролировать не только форму, степень открытости и кривизны конкретного фрагмента узора, но и определять и корректировать характер узора в целом. Такой тотальный контроль процесса путем проб и ошибок позволяет в короткие сроки рассмотреть массу вариантов, и выбрать наиболее эффектный. Сложность и многогранность подобного узора гарантирует полную непредсказуемость его восприятия в жизни.

Получившийся фасад напоминает нежные вязаные кружева. Каждый из двух его слоев образован двумя сплющенными на компьютере рисунками и вырезан лазером на тоненьких листах композитного сплава из алюминия и пластика. Общий орнамент составлен из панелей размером два на один метр. Их разделяют почти невидимые зазоры. Кажущийся парящим, фасад нанизан на серию тоненьких прутиков из нержавеющей стали. Впрочем, деликатность и хрупкость фасада обманчивы. Они рассчитаны на частые в Токио тайфуны и сильные землетрясения.

Рассказывая о своем детище, Том постоянно переключается то на детали производства фасада, то на качества его пространственного восприятия. Это и понятно – у сложного оптического узора нет ни начала, ни конца. Его и описать не просто – эфемерность, пористость, проницаемость, бесконечность, пластичность, поэтичность, игра света – это лишь некоторые из определений Тома. Он сетует на то, что проект оказался для него достаточно сложным, так как в его программе отсутствовали всякие ограничения. Единственное требование к его фасаду было – добиться красоты, что всегда субъективно и относительно.

В своем поиске архитектор попытался изобрести систему определенных параметров. В результате получился скульптурный перформативный объект с множеством ассоциаций. К примеру, мне лекальные листы Тома Фолдерса напомнили мобили и особенно стабили скульптора Александра Колдера. Статичность и плоскость фрагментов фасада легко компенсируются необычно динамичной глубиной орнамента, восприятие которого меняется с малейшим изменением солнечного освещения и точкой обзора. Особенно доставляют удовольствие гротескные дневные и ночные перевоплощения фасада. Причем, в них не кроется никакого дополнительного освещения и каждую ночь хаотичное мерцание света в интерьерах придают всему этому динамичную хореографию. Извечная задача архитектора – превратить плоскость фасада в объем воображаемого мира, называемого архитектурой – удалась!

Credits:
Архитектор проекта/Building Design: Hajime Masubuchi / Studio M in Tokyo, Japan
Дизайн фасада/Screen Façade Design: Thom Faulders / Thom Faulders Architecture with Sean Ahlquist / Proces2 in San Francisco, USA