Как это делается в Чикаго

Стремление обрести профессиональную независимость, возможно, наиболее важная причина того, что молодые архитекторы хотят открывать собственные бюро. Причем пути все выбирают свои. Чем больше примеров – тем больше вариантов. Одни открывают бюро, воспользовавшись возможностью спроектировать родительский дом (так было у Роберта Вентури и Ричарда Майера); другие, как Даниэль Либескинд, Питер Айзенман и Бернард Чуми, выбирают академическую дорогу и приходят к самостоятельной практике уже будучи известными теоретиками. Иные же поначалу идут в подмастерья и открывают практики после 3-5-7 лет работы у маститых архитекторов. Наиболее яркие примеры последнего пути демонстрирует бюро Рема Кулхааса, многие из бывших партнеров которого возглавляют сегодня собственные студии по всему миру.
Мои собеседники, Пол Теббен (Paul Tebben) и Владимир Радутный (Vladimir Radutny) несколько лет работали в бюро, Krueck + Sexton Architects в Чикаго, где они не только приобрели необходимый опыт для начала самостоятельной практики, но и нашли друг друга. Они открыли свое бюро Studio IDE (Студия Ай-Ди) в 2008 году на высоком этаже одного из наиболее знаковых шедевров Миса ван дер Роэ, элегантной высотки на Лейк-Шор-драйв. Помимо аббревиатуры из первых букв трех слов – инновация, дизайн и исследование – название компании указывает на некую самостоятельную идентификацию без ссылок на имена основателей и иерархию. Включая партнеров, сейчас в бюро работают три архитектора.
Пол родился в Огайо в 1976 году, а в 1980-м его семья переехала в Детройт. Он получил образование в Мичиганском и Гарвардском университетах. С 2005 года Пол работает в Чикаго. Владимир родился в Николаеве в 1978 году и вместе с родителями иммигрировал в Соединенные Штаты в 1989 году. Архитектурное образование он получил в Иллинойсском университете в Чикаго. Затем пару лет стажировался в Лондоне и с 2003 года практикует в Чикаго.

Владимир Белоголовский: До открытия вашего бюро вы работали в успешной фирме. Что заставило вас начать собственное дело?

Пол Теббен: Наш опыт работы в офисе Krueck + Sexton Architects был очень продуктивным. У нас была возможность работать над интересными и достойными проектами, но мы оба всегда стремились выразить собственные независимые видения. Нам интересно тестировать новые стратегии и новые материалы.
Владимир Радутный: Мне кажется, большинство дизайнеров хотят работать на самих себя и нести ответственность за собственные решения. Еще в школьные годы я не хотел всю жизнь работать в фирме. Я хочу независимости.

ВБ: Любопытно, какие качества друг в друге, убедили вас, что вы сможете стать партнерами?

ПТ: Мне кажется, мы обладаем разными качествами, которые хорошо дополняют друг друга.   

ВР: Будучи в компании Krueck + Sexton Architects Пол в основном работал над крупными объектами, а я специализировался на небольших проектах. Поэтому я решил, что Пол сможет восполнить пробелы в моем опыте, а я смогу применить свои знания в проектах, в работе над которыми не было достаточного опыта у него. У нас также было много общего помимо профессии. Мы оба любим спорт и вообще дружим вне архитектуры.

ВБ: В ваших семьях были когда-то архитекторы?

ПТ: В моей семье архитекторов не было. Моя старшая сестра – скульптор, и мне всегда нравилось все креативное. Когда пришло время выбирать профессию, мой отец высказал мнение, что архитектура более основательное занятие, нежели искусство. Я сделал свой выбор самостоятельно, но отец повлиял на мое решение.

ВР: Мои родители не имеют ничего общего с архитектурой. Мой дед был скульптором и художником в Советском Союзе, поэтому я всегда интересовался искусством. Когда мои сверстники занимались спортом, я посещал художественную школу и пропадал в студии деда. Но я совсем ничего не знал об архитектуре и профессии архитектора, пока не пришла пора выбирать специальность. Как отметил Пол, родители всегда желают своим детям добра. Искусство не всегда приносит доход, а архитектура – это хорошее сочетание искусства и стабильности. Я также вспоминаю, как когда-то, будучи школьником “гадал” со сверстником по словарю, пытаясь узнать наше профессиональное будущее. Я открыл страницу на букве “а”. Прочитав, чем занимается архитектор, я сразу почувствовал некую связь и причастность.

ВБ: В наше время, открывая новые практики, архитекторы обычно формируют партнерства. Насколько четко между вами определены роли и разделена ответственность в бюро?

ПТ: Наши роли весьма неопределенны и постоянно переплетаются. Мы оба вовлечены в процесс проектирования. Каждый из нас выступает лидером конкретного проекта в зависимости от того, как этот проект пришел в офис, но часто наши роли меняются по мере развития проекта. Мы оба участвуем во всех вопросах ведения бизнеса. Мне чаще приходится заниматься бухгалтерией, а Владимир больше уделяет времени маркетингу. Наше участие в партнерстве весьма органично.
ВР: Честно говоря, я всегда представлял себя самостоятельным практиком, и в институте я так и не научился работать в команде. Но когда вы оказываетесь в реальном мире, вы понимаете, что никогда не работаете самостоятельно. Вы нуждаетесь в людях. В нашем же случае мы нуждаемся друг в друге. Поэтому партнерство оказалось для нас естественным путем развития.   

ВБ: Вы упомянули такое понятие, как лидер. А можно сказать кто из вас лидер?

ПТ: Определенно нет. Мы оба умеем настоять на своем, но я бы не утверждал, что один из нас – лидер. К примеру, агрессивность может помочь в таком деле как достижение высокого качества в строительстве. Но мы предпочитаем некую дипломатичность в наших творческих отношениях.

ВР: Я не хотел бы думать, что один из нас является лидером. Ведь это поставило бы одного из нас над другим. Однако мы не хотели бы подчеркивать некую иерархию. Иногда я хочу, чтобы что-то было сделано определенным образом, но, с другой стороны, я знаю, что бывают моменты, когда не стоит слишком настаивать на своем.

ВБ: Воспользовались ли вы какой-нибудь моделью из вашего личного опыта, которая служит вам неким ориентиром в организации дела в собственном бюро?

ПТ: Офис, в котором мы работали, задал нам хорошее направление в достижении проработанности деталей и нюансов решения пространства, что нам очень интересно. Что касается устройства нашей студии и атмосферы в ней, я ориентируюсь на компанию Studio Gang здесь в Чикаго, где нам удалось однажды побывать в день открытых дверей. Там царит хорошая студийная атмосфера с фокусом на профессиональное проектирование и детальное моделирование каждого проекта.

ВР: Атмосфера в Studio Gang показалась нам очень позитивной, и было очевидно, что все, кто там работают, счастливы. Поэтому мы стремимся использовать в нашей студии весь позитивный опыт, с которым сталкивались в прошлом.    

ВБ: Какова ваша стратегия привлечения новых заказов, участвуете ли вы в конкурсах?

ПТ: При постоянной загруженности текущими проектами и в связи с нашими скромными ресурсами мы пока не принимали участия в конкурсах. Мы оба тесно связаны с Архитектурной школой чикагского Института искусств. Мы преподаем там уже несколько лет, и некоторые из наших учеников работают теперь с девелоперами, подрядчиками, архитекторами и дизайнерами. Поэтому наши профессиональные связи постоянно расширяются, что, естественно, ведет к новым заказам.

ВР: У нас очень маленькая компания, поэтому мы часто становимся близкими друзьями наших подрядчиков и поставщиков. Мы постоянно пытаемся с их помощью привлечь новые заказы. Но самый главный фактор маркетинга – это качество нашей архитектуры. В конце концов именно оно привлекает новых заказчиков.  

ВБ: Расскажите о вашем первом заказе.

ВР: Это была большая удача. Потенциальному покупателю квартиры, которую мы с женой продавали, очень приглянулся интерьер. Я сделал его своими руками еще до открытия нашей практики с Полом. Покупателю не подошла наша квартира, но понравился ее дизайн. Он обещал пригласить меня для реконструкции своей будущей квартиры. Так и вышло. Когда он приобрел квартиру в здании Ханкок-Центр, уже появилось наше бюро, и эта квартира стала нашим первым заказом. Теперь у нас уже шестеро заказчиков, а для нашего первого клиента мы сейчас начинаем реконструкцию еще одной его квартиры в Лас-Вегасе. Это наш первый проект за пределами Чикаго.

ПТ: У этого человека коллекция предметов искусства, для демонстрации которой он и приобрел квартиру на 49-м этаже с красивыми видами на город. В связи с небольшим бюджетом этого проекта мы выступили в нем и в качестве подрядчика. Наши заказчики, как правило, стремятся установить с нами прочные отношения, а не просто нанять нас для реализации конкретного проекта. Им интересно участвовать в дискуссии, и мы все учимся чему-то в результате такого сотрудничества.

ВБ: Ваше бюро существует уже два года. Любопытно, вы зарабатываете сейчас больше или меньше того, что вам платили ваши работодатели?

ВР: Определенно меньше, и вы можете спросить нас, в чем же смысл нашего предприятия?

ВБ: Именно это я и хочу спросить.

ВР: Причина, возможно, очень эгоистичная. Как архитектор вы стремитесь принимать собственные решения, и это очень непросто – работать на кого-то. Возможность принимать самостоятельные и ответственные решения – это важнейший фактор в стремлении к независимости. Важно знать собственные возможности, а не человека, на которого вы работаете. Я хочу знать, на что я способен, и не по отношению к моим коллегам, а на что я способен сам, как личность.

ПТ: Я предпочитаю окунуться в неведомое и научиться чему-то самостоятельно. Я предпочитаю быть амбициозным и потерпеть неудачу, нежели прозябать в комфорте постоянной должности и никогда не узнать, какие возможности существуют в жизни. Многому можно научиться, работая бок о бок с маститым архитектором. Каждый из нас получил такой опыт. Но в этом есть и ограничения. Обладая креативной природой, сложно творить лишь в заданных кем-то рамках.

ВБ: Насколько пристально вы следите за творчеством других архитекторов?

ВР: Я слежу за творчеством двоих людей. Во-первых – это Стивен Холл. С тех пор, как я посетил его музей Киазма в Хельсинки, меня воодушевляют его тексты, акварели и проекты. Один из моих друзей работал в его нью-йоркском офисе. Я бывал в его студии, и его проекты до сих пор оказывают на меня самое сильное влияние. Его архитектура помогает мне развиваться в направлении, которое отсутствовало в моем образовании. Второй человек – это Фрэнк Гери. Я знаю, что между этими архитекторами – огромная разница, но я преклоняюсь перед Гери не столько как перед архитектором, меня восхищает судьба и успешная карьера этого человека из самой обычной среды. Также его интуитивный подход к проектированию мне очень импонирует.   

ПТ: Я работал в бостонской компании Office da, когда учился в Гарварде. Их экспериментальные методы проектирования очень конкретно повлияли на мое осмысление архитектуры. Нужно сказать, что мы оба любим проекты этого бюро. Что касается конкретного здания, которое больше других произвело на меня впечатление, то это Термальные бани в Вальсе, Швейцария, по проекту Петера Цумтора. Кажется, всем нравится это здание, но меня оно действительно потрясло. Мне всегда казалось странным, когда люди говорят о зданиях страстно и эмоционально, пока я не столкнулся сам именно с таким зданием. Теперь я знаю, какое влияние способна оказывать архитектура на человеческие эмоции.  

ВБ: Давайте поговорим о ваших экспериментах и исследованиях различных строительных и облицовочных материалов. Ваши проекты демонстрируют множество мастерски исполненных деталей. Как вам удается этого достичь?

ПТ: Когда мы работаем над проектами, мы осознаем свои ограничения. Мы знаем, когда тот или иной материал может нас подвести, поэтому мы пытаемся найти альтернативные решения и изобрести новые пути для преодоления возникающих ограничений.
ВР: Для нас вопросы строительства так же важны, как и собственно экспрессия формы. Мы часто используем такие приемы, как перфорация, облицовка, наслоение, которые и экономны, и оригинальны, и визуально интересны. Это придает ощущение глубины, объема и многослойности. Мы также уделяем внимание не только элементам интерьера, но и мебели. Так нашим первым совместным проектом стал стол Link-in. Этот стол и другую мебель можно приобрести в местных салонах.

ПТ: Здесь, в Чикаго, мы работаем с талантливыми плотниками в мастерской Института искусств, где я преподаю, что и дает нам право доступа в это замечательное предприятие. Мы также работаем с очень талантливыми студентами, которые стремятся работать с нами над реальными проектами. И, конечно же, наш практический опыт дает нам возможность на равных вести переговоры с подрядчиками. Ведь мы знаем, что возможно. И если нам говорят, что что-то невозможно, мы всегда можем проверить, правда ли это. Для нас макет так же важен как и чертеж.

ВБ: Пол, расскажите, пожалуйста, о своем преподавательском опыте. Как преподавание помогает в вашей практике и профессиональном росте?

ПТ: Я не вижу большого отличия между дискуссиями, которые мы ведем в офисе и в школе. Преподавание позволяет мне сохранять свежий взгляд на вещи и быть осведомленным о самых разных взглядах на проблемы дизайна креативных студентов. Еще важно, что студенты не боятся демонстрировать уровень своей наивности и часто задают вопросы, которые практикующие архитекторы никогда бы не решились задать. Это очень важно, когда вы можете говорить об архитектуре без всяких ограничений. Это позволяет переосмыслить границы, которыми мы – как архитекторы – часто окружаем себя. И, конечно же, очевидны такие преимущества преподавания, как прекрасные ресурсы университета и общение с талантливыми преподавателями и студентами.   

ВБ: Если бы вас попросили рассказать только об одном из ваших проектов, какой бы вы выбрали, и что в нем наиболее примечательно?

ВР: Наш первый общественный проект называется Locomobile Lofts. Это многоквартирный дом в самом сердце исторического района Чикаго. В отличие от наших других проектов, люди, живущие в этом доме, не нанимали нас. Поэтому мы чувствовали особую ответственность за трансформацию холла и всех общественных пространств. Мне кажется, нам проект удался.

ПТ: До этого заказа мы работали только над проектами, которые могли оценить лишь близкие родственники и друзья наших заказчиков. Мне также нравится другой проект, который мы назвали Planted Environment (Внедренная среда). Мы интегрировали его в очень традиционный частный дом. С помощью обычного диалога нам удалось убедить довольно консервативных людей реализовать проект, который получился более оригинальным и визуально интересным, чем то, что они первоначально задумали. Это был хороший опыт вовлечения заказчика в увлекательнейший процесс создания экспериментальной архитектуры.

ВБ: Можете ли вы сказать, что в вашей архитектуре формируется собственный почерк, и стремитесь ли вы к этому?

ВР: Нет, нет и еще раз нет.

ПТ: Согласен. Я очень уважаю таких архитекторов, как Жан Нувель или Герцог и де Мерон, которые подходят к каждой проблеме, как к уникальному вызову, и поэтому совсем непросто распознать почерк этих мастеров. Мы оба были бы разочарованы, если бы у нас сформировался некий стиль или формула. Мы вовсе не стремимся создавать такие проекты, когда кто-то может указать пальцем и сказать: “Это проект Студии Ай-Ди”.
ВР: Мне кажется, нам бы было просто неинтересно повторять определенные заготовки и стилистические ходы. Мы гораздо больше заинтересованы в достижении некой чувственности и качества проработанности и исполнения деталей, чего мы стремимся добиться в
каждом своем проекте.  

ВБ: Какой вы видите идеальную практику? В идеале, где вы видите себя через 10-15 лет?

ВР: Нас будет 10-15 человек. Мне кажется, вы должны хорошо знать всех, кто работает с вами, а с ростом коллектива вы начинаете терять какие-то важные личные контакты. Я хочу, чтобы каждый, кто работает с нами, приходил бы сюда с удовольствием. В идеале, мы сможем работать над проектами самых разных масштабов – от интерьеров до нового строительства, общественных пространств и частных резиденций.  И, конечно же, было бы здорово работать над международными заказами.
ПТ: Чтобы действительно получать наслаждение от работы, наше бюро должно расти сбалансированно. Мы не только хотим учить чему-то наших сотрудников, но и сами готовы учиться у них.

ВБ: Многие фирмы, которые вы перечислили как воодушевляющие вас на создание высокой архитектуры, – весьма крупные. Некоторые имеют филиалы в других странах с сотнями проектировщиков и дизайнеров. Как же вы собираетесь достичь высокого качества архитектуры уровня ваших любимых мастеров с бюро в 10-15 человек?

ВР: Но ведь вы спросили нас, где мы видим себя через 10-15 лет. Возможно, через 20 лет мы будем окружены сотнями талантливых архитекторов и сумеем создавать еще более невероятные проекты, чем те которые сегодня создают наши кумиры!