Искусство выставляться. Два подхода к устройству архитектурной выставки продемонстрировали «Экспо–2002» в Швейцарии и «Зодчество–2002» в России

Архитектура — область темная, простому человеку непонятная. Поэтому, чтобы заставить обывателя тратить на архитектуру деньги, она должна стать развлечением, то есть соединиться с аттракционом, шопингом, едой и прочими приятными вещами. Казалось бы, архвыставка — не самое подходящее для такого соединения место. Здесь архитекторы заняты далекими от прозы жизни вещами: здесь они выстраивают в материале свои самые интеллектуальные идеи, интересные только коллегам. Здесь собраны павильоны–манифесты, которые после выставки никому, кроме историков искусства, не нужны. Ан нет. Хитрые капиталисты придумали, как из интеллектуальной энергии извлечь реальную денежную прибыль. А если прибыль вдруг не извлекается, — скандал. Так случилось два года назад с Экспо в Ганновере. Архитектурных шедевров там было — пруд пруди. Но то ли пиар-служба подкачала, то ли другое что, но народ пошел на выставку не сразу, а лишь через несколько месяцев после открытия. Разнос в прессе был страшный.

На швейцарской Экспо проколов не было: за несколько месяцев более миллиона посетителей. Вблизи Лозанны, на трех озерах (Нешатель, Морат и Бьенн) раскинулись пять так называемых «арт-пляжей» — искусственных островов с архитектурой, выстроенной звездами: французом Жаном Нувелем, австрийской группой Куп Химмельблау, американской парой «Диллер+Скофидио» и др. Даже заумные философские названия арт-пляжей никого не испугали.

У Нувеля, например, его золотой куб на воде называется «Вечность и бренность». И — ничего. Публика валом валит. Потому что — красиво. Потому что внутри — развлечение: панорама местной средневековой битвы. Потому что добраться до куба можно только на лодке — забавно. Качество архитектуры по большому счету никому не важно. А оно, между прочим, отменное. Из всех архитекторов Нувель едва ли не единственный ценит красоту в традиционном смысле слова и достигает ее традиционными средствами. Золотистая поверхность куба тронута патиной — металл стареет красиво, как все природные материалы. Куб напоминает храм на острове. В европейской светской культуре музей стал заменой храма (а паломничества на международные выставки заменили религиозные паломничества). По выходным европейцы всей семьей, с младенцами и колясками, отправляются куда-нибудь в галерею Тейт или музей Гуггенхейма. Как раньше ходили в церковь. Этот механизм эксплуатации культурных мифов используется при организации выставки на всю катушку. Нувелевская архитектура имитирует храм, фантастические «домны» Куп Химмельблау — завод, а искусственное облако бюро «Диллер + Скофидио» — летающую тарелку, только что приземлившуюся, еще дымящуюся. Это самый успешный из аттракционов выставки. Если в домнах вы послушаете невнятные звуки воды, так и не поняв, почему это называется «Власть и свобода», то залезть в облако, висящее над озером, всякому охота, как бы оно ни называлось. Трубы качают воду из озера и превращают ее в пар, маскирующий конструкцию из нескольких платформ.

Тебе выдают плащ: мокро, ничего не видно, пока не вылезешь на верхнюю площадку. Пар окрашивается в разные цвета. В принципе, это супермодная идея подвижного интерактивного фасада. Но едва ли это кого-то волнует. Все просто веселятся. У «Зодчества» и «Экспо» разная генеалогия. «Экспо» — шоу, «Зодчество» — отчет. «Экспо» происходит от Всемирных выставок, «Зодчество» — от съездов советских архитекторов (проводится с 1944 года). Пока «Зодчество» оставалось камерной выставкой для профессионалов, вопросов не возникало. В интимной обстановке Центрального Дома архитекторов вывешивались подрамники, съезжались зодчие из провинции, выбирались победители. Но два года назад «Зодчество» вдруг «повеселело». Конкурсу решили присвоить статус популярного общественного события — поднять его, так сказать, на уровень Каннского фестиваля. Подрамники перенесли из маленького зала ЦДА на просторы Большого Манежа, придумали приз «Хрустальный Дедал» (отец Икара, по профессии архитектор), стали звать спонсоров. То есть все идет к тому, чтобы «Зодчество» стало шоу для народа. Но вот беда: подрамники как были, так и остались. Картинка на пенопласте — профессиональная подача, предназначенная для коллег. Представьте себе людей, пришедших на выставку присмотреть себе домик и вынужденных мучительно разбираться в планах и разрезах, в которых ничего не понимают. Спрашивается, зачем тогда «Дедал». Если есть деньги, почему не оплатить каждому архитектору хотя бы макет. Даже на Венецианской биеннале, узкопрофессиональном мероприятии, макеты есть у всех, у некоторых — фрагменты конструкций в натуральную величину, экраны с трехмерными моделями и фильмами. О публике заботятся.

На «Зодчестве» есть хорошая архитектура. Попытка сделать его популярным и заработать денег — благое дело. Но почему так неловко? Что это за экспозиция западных звезд? Откуда эти странные картинки с произведениями Н. Фостера и М. Ботта без подписей и объяснений? Они, что ли, соревнуются с русскими архитекторами? Или пожертвовали свои вещи нам на бедность? Самое обидное, что нам есть, что выставлять. Питерская архитектурная студия «Витрувий и сыновья» делает парк «Космос», в смысле интереса для публики не уступающий тому же «Облаку». Это огромный комплекс под Питером с музеем космической техники, парком инопланетных ландшафтов и павильонами четырех стихий, с аттракционами-симуляторами, имитирующими старт ракеты и ощущения космонавта. По проекту есть компьютерный фильм, который надо бы крутить на большом экране. Но экрана, конечно, нет. Нижегородский архитектор Дмитрий Быков строит несколько зданий необычайной красоты и европейского уровня в Нижнем. Центр на Зеленском съезде — прозрачный и слоеный, отражающий деревья и Новгородский Кремль, сравним с парижским Фондом Картье Нувеля. Стадионы Андрея Бокова и Дмитрия Буша — эффектный хай-тек с виртуозными подвесными конструкциями. Этим работам отдало свои голоса жюри журналистов. Они достойны лучшей подачи — макетов, экранов, фильмов.

Суть выставочного подхода проста. Качество архитектуры обязательно. Это даже не обсуждается. И оно у нас уже есть. Но соединение с тем, что на Западе называют «дружественностью по отношению к публике» тоже обязательно, так как окупает затраты на качество. С этим пока не очень хорошо. Культура с коммерцией пока не сплелись в объятиях, как это произошло в Европе. Но мы к этому идем.