Форма прогибается. Главная архитектурная выставка мира, Венецианская биеннале. Прогнозы

Тема, заявленная куратором Дейаном Суджиком, звучала просто — NEXT. Имеется в виду не отдаленное будущее, которое крутилось в виртуальных моделях на множестве экранов на прошлой биеннале, а вполне реальный завтрашний день. Стало понятно, что изогнутые, криволинейные поверхности, которыми увлекались многие архитекторы, а реально построить могли немногие, больше не проблема. Технологии для них найдены, и скоро пластинчатые, ленточные, перепончатые здания станут нормой, если не банальностью. Экспозиция архитектурных «звезд» делилась по темам: жилье, музеи, представления, образование, коммуникации, работа, шопинг и др. Судя по биеннале, дом в наименьшей степени подвержен футуристическим экспериментам. Среди представленных на выставке много обычных модернистских домов, иногда с национальными мотивами той страны, где они строятся. Был даже классический дом итальянца Паоло Пива. Космических жилищ будущего оказалось всего два. Одно из них — Графтон Нью Холл, группа Ushida Findlay Architects, — представляет собой щупальцы, вросшие в ландшафт. В таком доме как-то неудобно говорить об этажах, стенах и потолке. Одно перетекает в другое. Архитекторы, кстати, позиционируют свое здание как объект, близкий природе, ориентированный в соответствии с движением солнца. Им кажется, что здание похоже на вросшие в землю камни. Но именно близостью к природе, отсутствием человеческого начала эта штука и пугает. «Золотого льва» получил, как ни странно, скромный и беспафосный музей Фонда Камарго португальского архитектора Алваро Сизы. Эта вещь тоже вписана в ландшафт, но присутствие человека в ней, в отличие от английского дома, все же читается в пропорциях этажей. Деконструктивист Даниэль Либескинд строит здание для очень конструктивного, можно сказать, терапевтического занятия — шопинга. Среди «обломков» деконструктивной архитектуры можно будет не только отовариться, но и поплавать в бассейне после этого возбуждающего процесса. Для магазина в Бирмингеме группа Future Systems разработала технологию, позволяющую изготовить гнутую оболочку с пупырышками, подражающую коже. Научный центр Захи Хадид, как всегда, куда-то сносило ветром, а австрийская группа «Куп Химмельблау» запрятала офис BMW меж двух прозрачных пленок. «Льва» в номинации «лучший архитектор» получил Тойо Ито, построивший знаменитое здание нового тысячелетия — Медиатеку в Сэндае.

Многим странам их будущее рисуется крайне туманно. Испанцы в своем павильоне постелили ковер с картиной Босха, изображающей рай. Швейцарцы приглашали всех в «Гормонориум» — ослепительно белую комнату, из которой был частично выкачан кислород. В ней воспроизводилась разреженная атмосфера Альп, которая должна стимулировать творческий процесс и всех делать гениями. Стать гением можно было за 20 евро. Немцы были академичны, собрав около ста работ студентов на одну и ту же тему. Cтуденты упражнялись в дизайне на кубиках размером 30 х 30 х 40 см. Наиболее четко представляют себе будущее Россия и Франция. Эти страны показали проекты, которые должны быть вот-вот построены. Россия представила проекты реконструкции двух театров — в Москве и Петербурге. А настоящим украшением русского павильона стала инсталляция всемирно известного театрального художника Георгия Цыпина, которая разместилась в нижнем зале. В темной воде под музыку плавали светящиеся стеклянные купола. Вертикальная башня, устремленная неизвестно куда, символизировала Москву, а светящийся корабль, тоже плывущий неизвестно куда, — Петербург. Действительно, в России неясность цели сочетается с постоянной устремленностью. Английская инсталляция, по общему мнению, стала самой эффектной. Англичане свое завтра видят изнутри архитектуры. Человек, вошедший в павильон, оказывался внутри виртуальной архитектуры, проецируемой на стены. Может это и есть наше будущее?

Проект нового Мариинского театра и комплекса Новой Голландии, выполненный американским архитектором Эриком Моссом, до того как попасть на Венецианскую биеннале, был со скандалом отвергнут властями и архитекторами города. Дело было так. Инвесторы Фредерик и Лори Смит, которые постоянно работают с Моссом, выиграли тендер на реконструкцию Мариинки. Так Мосс, архитектурная звезда первой величины, попал в Россию. И сделал проект в своем обычном стиле деконструкции. Моссовский театр немедленно обозвали мешками с мусором. Оказалось, что мы к шедеврам мирового уровня не готовы. В результате проект заморожен, будет объявлен архитектурный конкурс, в котором моссовский театр будет участвовать наравне с работами других архитекторов. Что ж, уже прогресс, российские конкурсы подобной архитектуры сроду не видали. На биеннале произведение американской звезды демонстрировалось рядом с Большим театром русских архитекторов. Противопоставление России и Запада было обыграно в декорации Георгия Цыпина. Между русским и американским залами Цыпин повесил осколки стекла, символизирующие разбитое окно в Европу. Осколки, закрепленные на тросах, «летели» с американской стороны. То есть окно разбили не мы. Это можно понять так, что проект Мосса взорвал архитектурную ситуацию в России. И правда, таких мешков (новая часть театра) и стеклянных кубиков с откушенными кусками в Петербурге еще не было. Похоже, что и не будет.

Проект расширения и реконструкции Большого театра был, наряду с Мариинкой Эрика Мосса, представлен в русском павильоне. В отличие от радикальных перемен, предложенных американцем, с Большим театром ничего радикального не случится. Правительство не может решить, что нам дороже: здание или труппа. Если здание, тогда в нем ничего нельзя менять, если труппа — требуется современная технологическая архитектура. Старый театр сохранится в любом случае. Рядом с ним, возможно, будет дополнительное здание. Михаил Белов предлагает сделать за театром огромный куб — «клетку» из золоченой бронзы с имперскими орлами. Михаил Хазанов и Никита Шангин проектируют в этом месте, наоборот, легкие стеклянные конструкции, рассчитанные лет на 30. Перед театром будет подземный вестибюль, куда могут выходить зрители в антракте.

Эрик Мосс, известный американский архитектор, представитель стиля деконструкции: Категория красоты в современной архитектуре не существует. Современная архитектура определяется не стилем, а ситуацией и тем, что хочет сказать архитектор. Архитектура, на мой взгляд, должна быть пассионарной. Мой проект Мариинки именно такой. Его упрекают в неуважении к Петербургу. Но в Петербурге много «мягкой» архитектуры. Ее форма ничего не добавляет городу, только ему следует. Ей противостоит сильная архитектура, такая как памятник Петру работы Фальконе или мой проект. И там, и там колоссальный выброс энергии. Сейчас Театр и Новая Голландия находятся на отшибе. Мой проект делает их центром фестиваля «Белые ночи», средоточием туризма и театральной жизни.

Куратор российской экспозиции, Давид Саркисян, директор Музея архитектуры им. Щусева: Выступление России на биеннале позитивно. Впервые мы показали реальную архитектуру, а не инсталляции. Она еще не вполне реальная, но это реальные стройки. В России будущее архитектуры всегда определяла центральная власть. Если бы не Василий III, у нас не было бы Кремля. Если бы не Петр I, не приехали бы итальянские архитекторы. Раньше это были цари, потом советское правительство, а сейчас, наконец, наше федеральное правительство взялось за ум и решило определять, что будет следующим в архитектуре. Власть впервые дает деньги на две крупные стройки. Принято реконструировать и построить два театра: Большой в Москве и Мариинский в Петербурге.