Белая архитектура Ричарда Майера

Белый цвет давно стал доминантой эстетики Майера. В нем тайно присутствуют все остальные оттенки, и, как считает архитектор, белый цвет наиболее содержательный и самодостаточный. Используя его почти во всех проектах, Майер подчеркивает контраст между природой и творением человека.

69-летний Ричард Майер — один из самых плодовитых и признанных архитекторов современности. Он следует романтическим идеям модернизма, родоначальником которых был великий Ле Корбюзье. Среди осуществленных проектов Майера — множество вилл в разных уголках мира; музеи и культурные центры в Барселоне, Мюнхене, Баден-Бадене и Беверли Хиллз; штаб-квартиры крупнейших компаний в Токио, Париже, Люксембурге, в Германии и США; медицинский центр в Сингапуре; федеральные суды на Лонг-Айленде и в Аризоне; мэрия и Центральная библиотека в Гааге. В 1984 году зодчий был награжден самой престижной архитектурной наградой — Прицкеровской премией.

В офисе Майера работает около полусотни человек в атмосфере необычайной строгости и сдержанности: белый потолок, белые стены, столы, стеллажи и выстроенные по линеечке белые макеты. Однако в его личном кабинете посетителей ожидает сюрприз — на одной из стен распласталась кричащая всеми существующими красками стальная абстракция Фрэнка Стеллы, знаменитого скульптора и друга Майера. Ее сумасшедшая энергетика часто помогает архитектору отвлечься и отдохнуть.

Мой визит в его нью-йоркскую мастерскую совпал с двадцатилетием открытия Хай Мьюзеум в Атланте. Великолепная ротонда этого залитого светом здания — достойный ответ Майера на спираль Райта в нью-йоркском Музее Гуггенхейма.

Поздравляю вас с двадцатилетием Музея искусств в Атланте. Это один из ваших любимых проектов?

Ричард Майер: — Да, наверное, ведь он стал первым построенным мною музеем. Его великолепное здание живет собственной интересной жизнью. Теперь, по случаю празднования двадцатилетия, в нем открыты стеклянные потолки, как было изначально задумано. Так музей обрел второе дыхание.

Проходящая сейчас в этом здании выставка “Неизвестный Ричард Майер: архитектор как дизайнер и художник” демонстрирует скульптуры, совсем непохожие на ваши дома. Они темные и даже апокалиптические, в отличие от ваших зданий, полных света и оптимизма. Почему?

Р. М.: — Эти две творческие сферы не одно и то же. Нет никакого смысла в архитектуре, которая выглядит как скульптура, и наоборот. Когда я работаю над скульптурами, то хочу быть полностью свободным. Подбираю разные материалы, оставшиеся при изготовлении макетов в нашей мастерской. Затем создаю формы из воска, отливаю их в металле, свариваю и свинчиваю в скульптуры — получаются объемные коллажи. Одни — открытые и прозрачные, другие более плоские, третьи — объемные. Но в работе над подобными скульптурами мне не приходится решать вопросы пространства, в котором мы живем или перемещаемся.

Многие ваши коллажи красного цвета, и на них буквы кириллицы.

Р. М.: — Я был в России в 1980-е годы, читал лекции студентам-архитекторам в Ленинграде и Москве, привез из поездки огромный пакет русских плакатов, которые долгое время применял для своих коллажей. Я использую плакатные фрагменты как чистую абстракцию.

Что вам больше всего запомнилось из поездки в Россию?

Р. М.: — Люди постоянно спрашивали меня, почему я стал первым американским архитектором, решившим встретиться с русскими студентами. А мне просто безумно нравилось там. Я помню свой визит в Эрмитаж, самый потрясающий музей в мире. Окна оказались открыты, и везде чувствовался ветерок — в Эрмитаже было настолько непринужденно и здорово!

Вы хотели бы строить в России?

Р. М.: — С большим удовольствием, но с тех пор меня никто туда не приглашал.

Какими словами вы описали бы свою архитектуру?

Р. М.: — Открытая, прозрачная, залитая светом, рациональная... По-моему, архитектура — это сотворение пространства для жизни человека в атмосфере воодушевления и значимости. Оно отличается необычайной аурой.

Речь идет лишь о пространстве, в котором живет или находится человек?

Р. М.: — Безусловно. Скульптор может вылепить квадратное колесо, но архитектор обязан сделать его круглым.

Майеру не часто удавалось создать объекты для родного Нью-Йорка. В 1970-е годы он реконструировал промышленное здание в жилой комплекс Уэстбет для художников на Манхэттене и построил новый госпиталь для умственно отсталых детей в Бронксе. В прошлом году архитектор осуществил еще два проекта: стильный ресторан “66” в Трайбеке и “Перри-стрит кондоминиум” — две элегантные жилые башни на берегу Гудзона в Нижнем Манхэттене. Эти здания быстро стали самыми модными в городе, квартиры в них поспешили приобрести такие знаменитости, как Марта Стюарт, Николь Кидман и Кэлвин Клайн.

Самый значительный проект архитектора — Гетти-центр в Лос-Анджелесе. В громадном комплексе стоимостью более чем в миллиард долларов предусмотрены Музей искусств, исследовательский центр, библиотека, сад-лабиринт, подземный гараж и даже собственная монорельсовая дорога. Подобно Акрополю, он величественно занял вершину холма, откуда открываются неповторимые виды на город и тихоокеанское побережье.

Каждый посетитель комплекса признает виртуозность, с которой пространства буквально скользят одно в другое, а манипуляции с контрастными формами и близкими по характеристикам материалами создают изысканное многообразие. Кубы, цилиндры и конусы Майера распадаются на интригующие фрагменты, скульптурные винтовые лестницы, экспрессивные мостики и козырьки. Может показаться, что архитектор часто повторяет некоторые детали, но на самом деле он бесконечно оттачивает свои стилевые приемы, каждый раз находя новую гармонию между пространством, формой и светом — фундаментальными компонентами архитектуры, неподвластной времени. Здания Майера напоминают элегантные океанские лайнеры, наделенные строгостью, торжественностью и словно ускользающей материальностью.

Правда ли, что весь комплекс подчиняется ортогональной сетке 30х30 дюймов?

Р. М.: — Да, это так, причем не только горизонтально, но и вертикально. Плитами именно такого размера вымощена площадь между зданиями и облицованы фасады. В подобной системе очень легко ориентироваться, и любой человек может определить расстояние между строениями, опорами или окнами. Однако ее очень сложно спланировать. Мои проекты всегда подчиняются подобным сеткам, хотя все они разные, в зависимости от ситуации.

Десять лет назад Ватикан принял решение построить в Риме 50 новых церквей. Пятидесятая — Юбилейная — была названа в честь празднования двухтысячелетия христианства. В 1996 году Майер выиграл международный конкурс на ее проектирование, опередив таких мастеров, как Тадао Андо, Фрэнк Гэри, Сантьяго Калатрава, Питер Айзенман и Гюнтер Бениш. Окончание строительства столь динамичного сооружения стало одним из самых ярких событий в современном зодчестве. Церковь построили с опозданием на три года, а чтобы сохранить название, решили приурочить ее к другому юбилею — 25-й годовщине понтификата Папы Иоанна Павла II.

Как вы работали над проектом Юбилейной церкви?

Р. М.: — Когда я выиграл конкурс, оказалось, что в проекте не нужно ничего менять. Я предложил немного доработать и улучшить его, но заказчик не хотел вносить никаких изменений. Это очень необычно — построенное здание почти ничем не отличается от моего конкурсного проекта.

Вы обсуждали проект с Папой Римским?

Р. М.: — Я показал проект, который очень понравился понтифику. Затем мы обменялись сувенирами. Больше мы не встречались.

Я никогда не слышал, чтобы еврей проектировал католическую церковь.

Р. М.: — Не берусь утверждать, но мне рассказывали, что подобный случай стал первым в истории. Я вижу в этом стремление народов и культур сблизиться в столь сложное время. Участие в подобном проекте для меня большая честь. Примечательно, что среди шестерых конкурсантов четверо — евреи. Они были приглашены на конкурс в качестве ведущих архитекторов современности. Важнее всего не национальность автора проекта, а ощущения людей, которые будут находиться в церкви.

Некоторое время вы размышляли, стоит ли использовать яркие цвета для витражей, подобных созданным Ле Корбюзье для знаменитой капеллы в Роншане.

Р. М.: — Действительно, у меня возникла подобная идея, но потом я отказался от нее. Мне кажется, такое оформление не улучшило бы интерьера церкви, ведь вокруг нее столько света и цвета.

Через несколько дней после интервью Майер улетал в Рим на церемонию открытия Юбилейной церкви. Три не касающиеся друг друга стены-паруса из белого бетона, олицетворяющие Святую Троицу, создают уникальный образ нового святого места. Солнечные лучи, пронизывающие интерьер в белых тонах, являются символом присутствия Всевышнего.

Римлянам нравится контрастная архитектура Майера. В самом центре города, неподалеку от мавзолея Августа на восточном берегу Тибра возвышается еще одно спроектированное им здание — Музей древних реликвий. Оно станет первым современным сооружением в историческом центре Рима со времен Муссолини. Лучшие традиции великих зодчих Вечного города продолжаются: Борромини, Бернини, Браманте, Микеланджело и Майер — классик нашего времени.