Диагноз современного искусства. Музей на 101м километре (авторская версия)

Его идея барную стойку не строить, а использовать пару тележек из нержавеющей стали, с которых в Нью-Йорке торгуют хотдогами, была после короткого обсуждения принята. Можно теперь считать, что в Биконе есть и русский вклад.

Новый музей современного искусства еще до открытия некоторые объявили лучшим в мире для "искусства такого рода". Музей называется ДИА, это не аббревиатура, а греческое слово через, посредством, его можно встретить в знакомых нам словах диалог или диагноз - это частная художественная организация, образованная в 1974 и знаменитая редкой коллекцией произведений искусства больших размеров, созданием прижизненных мемориалов лидеров такого искусства, вроде вулканического "Кратера Родена" Джеймса Таррела в аризонской пустыне, поселка-музея Марфа Дональда Джадда на юге Техаса, или "Поля Громоотводов" Волтера де Марии в Нью-Мексико и "Земляной Комнаты" в Нью-Йорке, а также элитарным выставочным залом в Челси, пионером джентрификации этого манхеттенского района.

Главный, и теперь самый большой в Америке, музей "искусства такого рода" находится в 60 милях (примерно ста километрах) от Манхеттена на северо-западе штата, в часе с четвертью езды электричкой от Гранд Централа. В 1929 году в Биконе было построено фабричное здание Национальной Бисквитной Компании. Заброшенная впоследствии фабрика с видом на Гудзон до недавнего времени была единственной местной достопримечательностью. Имена американских и европейских художников, составляющих коллекцию нового музея, таких как Дан Флавин, Луиз Буржуа, Герхард Рихтер, Джозеф Бойс, Агнес Мартин, Сол ЛеВит, Блинки Палермо, Он Кавара, Бернд и Хилла Бехеры - и поодиночке брэнды, не уступающие компаниям, а здесь транснациональная корпорация. Объединило художников не художественное направление - они представляют поп-арт, минимализм, лэнд арт, концептуализм и постминимализм, не художественный круг - все они индивидуалисты, каждый с неповторимой техникой, и даже не эпоха - это искусство последних сорока лет, что в наше динамическое время, когда год считается за два, а то и за десять, равняется нескольким векам культуры прошлого... Художников объединили коллекционеры. И пространство.

Два слова о коллекционерах: ДИА была создана Хейнером Фридрихом и Филиппой де Менил, и если имя немецкого галериста, сына производителя индустриального оборудования, нам почти неизвестно, то де Менил, как имя музея в Хьюстоне, спроектированного Рензо Пьяно, где осенью откроется выставка Малевича, и который несколько лет назад привозил в Россию выставку Магритта, на слуху гораздо больше. Филиппа - дочь Доминик де Менил, основательницы знаменитого хьюстонского музея. Короче говоря, эти двое небедных любителей современного искусства, сорок лет назад влюбились в искусство, основанное на чистой форме, цвете, фактуре, тени, поддающееся цифровому расчету, индустриальное по способу производства, далекое от литературных сюжетов и от "искусства" в его классическом смысле. И, что важно, они полюбили творцов такого искусства. А художники в то время работали с пространством, и, не удовлетворяясь размерами мастерских в лофтах, искали выхода на более обширные выставочные площади. ДИА стала помогать им в освоении новых территорий как искусства, так и недвижимости.

Но проблема свободного места, адекватного художественному произведению, оставалась. И в то время, как Фонд Гуггенхайма проектировал новые музеи по всему свету, ДИА искала другой способ решения проблемы. Собственно новым его не назовешь - директор ДИА тридцатидевятилетний Майкл Гован когда-то работал вместе с Томасом Кренсом над проектом Центра Современного Искусства в Массачусетсе, приспособлении бывшей фабрики под нужды музейной экспозиции. В силу целого ряда причин реализация вышла паллиативной. В Биконе Говану и куратору Лин Кук, поддерживаемых внушительным советом попечителей, среди которых выделялся Леонард Риджио, владелец сети книжных магазинов Барнес-и-Нобл, удалось создать новый музей без обычных творческих компромиссов и сопутствующих крупным капиталовложениям скандалов. Четыре года потребовалось, чтобы фабрика в Биконе площадью в 34 тысячи квадратных метров превратилась в музей; паломничество музейных специалистов, обменивающихся вопросами "А вы видели?" началось за три месяца до публичного открытия.

Если сказать, что в биконской ДИА главное - архитектура, то можно снова наступить на гуггенхаймовские грабли: все вокруг обсуждают шедевр зодчества, забывая о художниках, его населяющих, а потом свою забывчивость приписывают организаторам. В Биконе нет новой архитектуры, есть одноэтажное промышленное здание, каких на земном шаре разбросаны сотни. И все же свойства этого здания и работа с ним художника Роберта Ирвина оказались в центре обсуждения и в этот раз. К свойствам следует отнести абсолютную адекватность выставочного пространства студиям-лофтам, в которых искусство создавалось - блудное искусство, вышедшее из художественного цеха, вернулось в цеха музейные. Главное в архитектуре ДИА - в выставочных залах нет искусственного света. Совсем. Освещение - только рассеянное естественное через ряды ориентированных на север световых фонарей. Кирпичные стены по периметру остались незаштукатуренными, дощатые кленовые полы на лаковый паркет никто не менял. Единственная дизайнерская интервенция - замена части матовых стекол в окнах-витражах на прозрачные, единственная архитектурная - небольшая кирпичная пристройка-вестибюль, очень по-райтовски, из тесного в просторное, вводящая зрителя в музейное пространство.

24 тысячи метров отведено под постоянную экспозицию 24 художников - по тысяче на брата. Многотонные "Эллипсоиды" Ричарда Серра уместились в бывшем фабричном депо, из 102 живописных абстракций "Теневой" серии Ворхола выставлено 72, занимая периметр другого цеха, Ханне Дарбовен представлена серией "Культурная История: 1880-1983" из 1600 одинаковых панелей хаотического содержания и так далее. Очень красив в новом пространстве Джон Чемберлен с "Гондолами" из покореженного и раскрашенного металла, и особенно его "Кустарник" - тонкая и длинная стена-изгородь в той же технике. Завораживает как иллюзионист Фред Сэндбек, расчерчивающий пространство тонкими цветными нитями на мнимые плоскости. И никаких ретроспективных шоу - один художник, один зал и, почти всегда одно, часто серийное произведение. Разница между подобными элементами, распределенными в пространстве, едва уловима, но подчиняется просчитанной прогрессии, связывающей их в единое целое. Разглядывая "белую" серию Римана, видишь тонкое, "диатоническое" изменение насыщенности белого от картины к картине - на самом деле белый не меняется, тонально меняется цвет рам, создавая оптический обман. Похожая, как будто из "Занимательной математики", игра предложена Волтером де Марией: пары равновеликих кругов и квадратов из бронзы выложены на полу первого зала, в следующей паре диаметр круга увеличивается на дюйм, и, соответственно, увеличивается площадь соседнего квадрата. При диаметре круга в полтора-два метра разумом эти изменения не фиксируются, но глаз их видит даже вопреки уходящей в глубину выставочного пространства перспективе. Самая, пожалуй, потрясающая воображение работа принадлежит Майклу Хайзеру. Его "Север, Восток, Юг, Запад" был спроектирован еще в 1967 году и дождался реализации только в новом музее. Четыре объема: перевернутый и усеченный конусы, зиккурат и клин врезаны в бетонный пол на шестиметровую глубину, образуя геометрические ямы-ловушки. Сказать, что стоящий у края зритель должен испытывать страх падения, не сказать ничего - это изощренный ужас трепетного живого тела перед рациональной геометрической пустотой. О зрителе, впрочем, побеспокоились - близко к фигурам его не допустят стеклянные барьеры. Хотите узнать, что сделано остальными художниками и пережить нечто, не поддающееся газетному описанию - поезжайте в Бикон, городок в 100 километрах от Нью-Йорка.

И последнее, но как говорят в Америке, не менее важное: 20 миллионов долларов было потрачено на новые приобретения, 30 миллионов стоила сама реконструкция, включая обустройство пешеходного пути от станции. Вчетверо меньше на квадратный метр, чем в Бильбао. Смогут ли художники привлекать туристов так же, как титановая архитектура - вопрос времени. Оно у искусства есть.