По-венециански буднично. Проходит восьмая архитектурная биеннале.

Тогда показалось, что архитектура нашла себе новый путь: она категорически отказалась затвердевать и возжелала течь, струиться и меняться в соответствии с временем года или даже дня. То есть стать природой, предварительно оцифровав первоисточник. Подвижность, изменчивость, незавершенность, прозрачность, легкость - вот были ключевые слова новейшей биоморфной архитектуры, которую презентовали Грэг Линн и Хани Рашид.

Но, похоже, идеологи мероприятия получили изрядный нагоняй за свои футуризмы. Поэтому новую задачу куратор биеннале, английский критик Дайан Суджик, сформулировал так: показать архитектуру реальную, то, что нас ждет в самом ближайшем будущем. Хотя это, конечно, никакой не "next", а скорее уж "tommorow" или даже "today".

Это вовсе не означает, что на биеннале не было шедевров. Кунстхауз Питера Кука в Граце, научный центр Захи Хадид в Вольфсбурге, музей на набережной Бранли Жана Нувеля, шотландский парламент Энрика Мираллеса - любым из 140 проектов, собранных в венецианском Арсенале, можно любоваться долго. Другое дело, что архитектура звезд в общем-то предсказуема. Ну, очередной "взрыв" от Фрэнка Гери. Ну, фирменные косые планы Даниэля Либескинда. Понятно, что это уже брэнд, а архитектура - товар, и она хорошо продается, когда сделана звездами. И во всем мире этот закон работает.

Очевидно пока одно: доминирующего стиля в современной архитектуре нет. И если на прошлой биеннале казалось, что наше будущее - это нечто дигитально-биоморфное, то сейчас понятно, что даже войдя в свои права, эта архитектура так же растворится в общем потоке, как и какой-нибудь хай-тек. Главная интрига ХХ века (кто победит: авангард или классика?), увяла давно. Ясно, что за очередным витком модернизма последует очередное ретро. А потом - снова модернизм. Хотя, возможно, именно на этой биеннале стало понятно, что не будет даже и этой борьбы. Все постепенно сольется в неком полистилизме, где все можно и все возможно. Это не значит, что дальше - неинтересно. Все равно комбинации конкретного места, личности архитектора и новых технических возможностей неисчерпаемы.

Ведь и представленный в русском павильоне проект нового здания Мариинки американца Эрика Мосса интересен не сам по себе (в Арсенале он выглядел бы вполне рядово), а именно тем, как он помещается (пока - не помещается) в конкретную ситуацию. Конечно, это проблемы больше социальные, нежели художественные, но и из этого тоже можно сделать шоу, как в прошлый раз сделал Нувель. Наснимал интервью с жителями, разложил вырезки из газет - и показал, как деградирует осуществленный им проект: именно потому, что город не принял. Если бы мы так же разоткровенничались на тему Мариинки (как тут Мосса освистали), было бы не менее увлекательно. Хотя и стыдно.

Впрочем, не стоит думать, что Нувель переложил тогда ответственность на недалеких обывателей. Архитектор неизбежно приноравливается к среде - и девиз предыдущей биеннале ("Больше этики, меньше эстетики") именно об этом напоминал. Финны послушались и построили в Африке десяток забавных сооружений - в духе модернизма, но с местным колоритом: стены из бамбука, яркий красный цвет штукатурки, масса открытых пространств. И, не побоявшись насмешек, выставили все это в своем павильоне.

А вот к востоку от Эльбы современной архитектуры словно бы не существует. То, что представлено в павильонах Румынии, Югославии или Венгрии в лучшем случае трогательно. А звезды здесь и вовсе не ночуют: во всем Арсенале есть лишь фабрика по производству кухонь в Подмосковье, которую спроектировал ровесник нашей революции Эторе Сотсас.

Впрочем, российский павильон выглядел все равно достойно: кроме Мосса, здесь были еще проекты реконструкции Большого театра (Михаил Хазанов, Михаил Белов, Никита Шангин). Эффектно-разумные решения поданы к тому были же очень стильно (дизайнер - известный сценограф Георгий Цыпин), но на победу претендовать все равно не могли (тем более, что русский павильон был отмечен на прошлой биеннале - за фотографии Ильи Уткина).

Впрочем, конкурсности - сравнимой с кинофестивалем - на архитектурной биеннале вообще нет. Победитель здесь - большая условность. Почетный "Золотой лев" (за все сделанное) достался 60-летнему японцу Тойо Ито. Но с тем же успехом на эту награду мог претендовать и обладатель "Льва" за лучший проект в Арсенале - такой же, как и Ито, классик Алвару Сиза. Тем более, что собственно проект-победитель (Фонд Иберо Камарге в Порто Алегро), кубик с тремя пандусами, похожий на человека, несущего арбуз, трудно назвать главным шедевром Арсенала (как и самым оригинальным в творчестве Сизы).

"Лев" же за лучший национальный павильон ушел Нидерландам. Спорное решение: и англичане, превратившие процесс создания терминала в Иокогаме (бюро FOA) в упоительную видеоинсталляцию, и немцы, выставившие полторы сотни остроумнейших студенческих упражнений на тему "что можно выжать из простого параллелепипеда", выглядели куда ярче. Голландцы же просто распихали по стеклянным колбам несколько свежих проектов, сделанных молодыми зодчими для молодых же семей.
Впрочем, соревнование между национальными павильонами можно рассматривать только как состязание кураторов и экспозиций. Всякая иная конкуренция смазывается глобализмом. Как можно судить, кто круче, если, например, в Германии (а точнее - в Берлине) шедевров много, но строят их все больше иностранцы, а британцы, наоборот, самое интересное делают за пределами своего острова?

Многие полагали, что среди стран победит павильон Америки - весь посвященный "близнецам" и проектам чего-то на их месте. Но это все равно что на кинофестивале давать приз не лучшему фильму, а тому, что "про войну". Впрочем, все равно любопытно, насколько эта ситуация не похожа на нашу - с храмом Христа Спасителя. Он тоже "при жизни" шедевром не считался, и тоже недолго присутствовал в московском силуэте - каких-то полвека ("твинсы" - четверть); но у нас интересных вариантов было немного: воссоздать каркас с часовенкой внутри или высвечивать силуэт ХХС лазерами. Американцы отнеслись к делу творчески. Полсотни проектов - в американском павильоне, да еще в Арсенале - десяток. Правда, все они настолько художественны и завиральны, что основной аргумент в пользу застройки Ground Zero - о драгоценности силуэта Манхэттена - кажется каким-то натянутым.

Более того, вопреки прогнозам, небоскребы продолжают плодиться. При том что Арсенал был разбит на темы вполне позитивистски (жилье, музеи, образование, торговля и т.д.), один зал так и назывался: towers. То есть, есть звери, птицы, рыбы, а есть - жирафы. Но жирафы все-таки интереснее небоскребов. Чье главное достоинство - в росте. Мне лично этот зал показался самым скучным. На что одна просвещенная барышня возмутилась: "Что ты! Они такие высокие, стройные, мощные! Одни с лампочками, другие без..." Гусары приумолкли.

На фоне этих одинаковых "огурцов" (от Нувеля ли, от Фостера ли) становилось понятно, что архитектура как искусство истоньшается, эффектный жест теряет значение, доминирует маэстрия. На этой биеннале появилась и новая экспозиционная фишка: помимо чертежей, макетов и ЗD-проекций, тут были полноценные куски будущих зданий. Не кирпичи, конечно, а фрагменты покрытий - Кунстхауза в Граце или магазина в Бирмингеме от Future System. То есть, зрителя призывают разбираться во всех подробностях: как это сделано, из чего.

Уваженные таким образом посетители вдумчиво щупают, гладят, царапают, нюхают и горячо обсуждают: будет ли тепло держать, будет ли просвечивать, и зачем вообще такой перерасход материалов. Все это слегка комично (вон, Нувель забабахал Институт арабского мира, а диафрагмы, которые должны были реагировать на солнце и, закрываясь-открываясь, регулировать освещенность интерьера, не работают - а тоже ведь, наверное, показывал), но в ситуации, когда более жгучие для архитектуры вопросы отсутствуют, это понятно.