Ле Корбюзье: мятежник в круглых очочках

Понятно, что такими фанатами могут быть только архитекторы. Но характерно, что не все, а лишь самые лучшие, которые понимают, как важно пощупать архитектуру руками. Поэтому «ШК» предложила звездам архитектуры отечественной рассказать о звездах архитектуры западной. Но не о тех, кто сегодня и так не сходит со страниц глянцевых журналов - не о Захе Хадид и Фрэнке Гери - а о тех, кто все это начал.
Культовые зодчие ХХ века, отцы и деды современной архитекторы: Ле Корбюзье и Мис ван дер Роэ, Фрэнк Ллойд Райт и Алвар Аалто, Ханс Шарун и Карло Скарпа – по их шедеврам мы и отправимся. А чтобы путешествие не казалось недосягаемой виртуальностью, приложим к каждому карту-маршрут: как добраться, когда, на чем, и какие сюрпризы подстерегают на этом пути.

КТО ТАКОЙ КОРБЮЗЬЕ

Открывает эту рубрику, естественно, Ле Корбюзье.
Потому что в ХХ веке он - главный.
Не первый: и железобетон, и свободный план появились до него, но главный.
Потому что ХХ век был веком не только больших открытий, но и очень больших разочарований.
Корбюзье же – как никто - в ответе и за то, и за другое.
Недаром Бродский сравнил его с «Люфтваффе».
Это он возвел в культ чистый, без украшений фасад – но отсюда не только соблазняющая прекрасной наготой вилла Саввой, но и безликость панельной многоэтажки.
Это он придумал, что «дом – машина для жилья» и потолки 2,20 – но отсюда не только упоительно новаторская «жилая единица» в Марселе, но и наши невыносимые пятиэтажки-хрущобы.
Это он обосновал модернистское градостроительство – когда громадные дома раскиданы в чистом поле – но отсюда не только утопически-прекрасный Чандигарх, но и бутово-бибирево.
Художник, что тут скажешь.

КТО ТАКОЙ ЛЕВОН АЙРАПЕТОВ

Левон Айрапетов – это в некотором смысле наша Заха Хадид. Восточные корни (только он из Баку), склонность к экстремальной нелинейной архитектуре (но не с технологическим, а, скорее, с метафизическим подтекстом), оппозиция мейнстриму и всякой прочей обыденности (живет в своем мире, стучит на барабанах, практикует тай-дзи-цюань), и следующее отсюда длительное сидение в засаде (как и Заха в первые 20 лет, Левон построил совсем немного, хотя спроектировал немало). В этом номере Айрапетов выступает не в качестве героя, а в роли комментатора. Но зато – самого Корбюзье!
Хотя, сказать по правде, фанатом Корбюзье Айрапетов никогда не был. Более того, семь лет назад он сказал ужасную фразу: «Если сравнивать с Гауди, то Корбюзье у него подметальщиком должен работать!» Я возмутился: «А как же капелла Роншан?» «Ну, - согласился Левон, - это единственная вещь, которую он сделал правильно». Тем неожиданнее было, что Айрапетов отправился в паломничество по французским постройкам классика. Сказать, что он переменился в своем отношении к Корбюзье, было бы нечестно, но от некоторых его вещей пришел в полное замешательство: «Как же он после всего того – после Модулора и виллы Савой - к этому пришел?»

ВИЛЛА САВОЙ
1928
82, Chemin de Villiers - 78300 Poissy

Инопланетный корабль на курьих ножках. Все масштабно, пропорционально. Как макет – просто супер. Но там - не стоит. Почему? Да потому что и не должно там стоять! Потому что нельзя же все ставить на колоннах. Ну, придумал ты такой принцип: поднять дом на ножки, сохранить землю, чтоб под домом не погреб был, а газон. И если природы мало – тогда понятно. А когда вокруг поля – эту траву никто не ощущает! Да и нет там ее под домом: гравий да песок.
Все его знаменитые пять принципов явлены здесь в идеальной чистоте. Ножки, сад на крыше, панорамные окна, свободная планировка, независимый от каркаса фасад. Но чистота эта такой силы, что получается стерильно. Скучно. Все слишком явное, слишком окончательное. Отсутствует ошибка личностная. Слишком много мозга, математики. А природа не любит мертвых структур - поэтому он тут и не стоит.
Я бы сказал, что это какой-то компьютерный объект. Он настолько хорош, что подлежит незамедлительному клонированию. Что и было сделано: именно отсюда пошли ленточные окна.
Но главное, что Корбюзье нашел в себе силы стать другим!

КАПЕЛЛА НОТР ДАМ ДЮ-О
Роншан, близ Бельфора
Colline de Bourlémont - 70250 Ronchamp

Приехал на поезде в 5.45, а первое такси появилось только в 8. Сажусь, говорю куда, таксист кивает и говорит: «Ждем». «Кого?» - удивляюсь. «Как кого? Японцев!» И правда: в 8.30 приходит поезд, оттуда вываливает 20 японцев, и все – туда.
Едем полчаса, дорога вьется по серпантину, приезжаем и понимаем, что вокруг – ничего. Ближайшее жилье – километрах в пяти. А она стоит в абсолютном одиночестве. Гигантская такая скульптура на лужайке. По фотографиям, кстати, совсем не то впечатление. Вещь без масштаба. Это понятно: как только появляется криволинейная поверхность, всякие пропорции теряют свою актуальность. Их просто не к чему приложить. Но пропорции придумывают люди, а это не совсем для людей. Свободная органическая форма. Крыло, кит, дельфин, лодка, гриб – ассоциаций миллион, но ни одна не доминирует.
Исторические аллюзии тоже возникают, но противоречат друг другу. Смотришь вблизи - кажется, средневековый замок. Но подход к стене – абсолютно модернистский. Рукотворность, белый цвет, грубость фактуры – это уже что-то псковско-новгородское. Но крыша – чистая пагода. Хотя у японцев она всегда тектоничная, а тут нет. В общем, получилась квинтэссенция всех культур. Церковь для всех, универсальная: Бог-то един. Правда, как храм она давно не функционирует.
Ракурсов масса, снимать целый день можно. Динамика дикая, а композиции самые интересные в воздухе. В одном кадре все объемы и плоскости могут быть направлены в разные стороны, соперничество такое жесткое - но композицию при этом держат. Кажется, что ну все неправильно, а кровля как отлита! Она ж еще и на стенах не лежит, и вообще непонятно как держится: столбов-то в зале нет. Снаружи, кстати, ничего не сообщает, что будет внутри. А там темно и холодно. Там уже хочется солнца. В такую щель – свет на подоконнике замерзает.
Бильбао после этого – Диснейленд. Все выверено, все сошлось – но нет драматизма. А тут он за три рубля получил эффекта больше, чем Гери за триста. Хотя Роншан, наверное, и был таким мостиком к Бильбао: музей современного искусства заменил церковь, за духовным теперь сюда ходят.

МОНАСТЫРЬ ЛЯ ТУРЕТ
Эво. Л`Арбрель, между Лионом и Роаном
Трасса А6, поворот на RN7

Если Роншан это форма (пришел и удивился!), то это концептуальная архитектура. Она заставляет думать. Но в чем ее кайф, понятно только профессионалам. Потому что снаружи - полный ужас. Заброшенный санаторий в Крыму. Понятия красоты тут нет вообще. Но архитектор может здесь месяц жить и балдеть. И это, кстати, реально: говорят, монахи сдают. Но надо знать, зачем тебе сюда. Ведь тут если машину отпустил – фиг уедешь. Мне таксист говорит: ну я поехал, скажу, чтоб за вами вернулись. Иду и думаю: а если не скажет?
Это такой дедушкин сундук с большим количеством приколов. Который открывают почему-то редко, а применяют вообще хуже некуда. Но именно отсюда пошла вся архитектура второй половины ХХ века. Количество приемов - невероятное. Аркада с наклонными арками, все разные, все - под разным углом. При этом - все несущие. Световые фонари конусообразные. Разбросанные по горизонтали окна. В одно стекло – и ничего не промерзает, фантастика!
Фасада вообще как такового нет. Впечатление, что он сделал интерьер, а потом натянул на него кожу. Коленом буквально. А что не помещалось – то сбоку приделал. Словно ходил по стройке, и если что-то не получалось, говорил: дай-ка. Раз-два – и переделал. Возникла проблема – тут же решил. Причем как никогда никто не решал! Тут каждый фрагмент – эксперимент. Собрал, склеил – и это все живет. Коллажная архитектура, которой тогда еще и в помине не было.
Простой периметр, но внутри - сложные связи, которые снаружи не увидишь. Видишь, что что-то выскочило, но оно выскочило не случайно, оно продолжение чего-то внутреннего. Когда ходишь внутри, все время видишь двор. Идешь – и вдруг вывалилось. А ты его уже потерял, когда на фасаде видел!
Внутри похоже на фабрику. Корпуса узкие, все время ходишь по коридору, большой – только зал с цветными дырками. Интерьер динамично-упругий. Ходишь все время в полутьме, в не радующем тебя помещении. Это пространство не хорошее - оно интересное. Даже эти яркие цвета смущают. Хотя идет он от готики, витражей. И если в Роншане окна цветные, то тут имитация: брал бетон и красил. Он человек был цветной: живописец все-таки.
Монахи вежливые, не мешают. Один японец нашел какую-то дверцу, открыл, там колесико. Он его покрутил – и колокол зазвонил! Но никто не прибежал ругаться, что бог рассердится. Но вглубь не пускают, там своя жизнь.

ЖИЛАЯ ЕДИНИЦА
Марсель
280, boulevard Michelet

Живет тут средний класс: ни одной приличной машины не видел. Район вообще не самый богатый, как и сам Марсель. Но все понимают, что живут в доме Корбюзье. На тебя никто внимания не обращает: привыкли. Консьерж говорит: иди и смотри. А таксист третий только понял, куда мне надо.
Дом супер. Лучший из всего, что построено по принципам «Модулора». Тут только понимаешь, что такое «машина для жилья». Действительно, машина. Здоровенная и очень хорошо поставленная. Но как он сочинял «Модулор»? Обмерял машины да самолеты, чтобя понять, сколько пространства человеку надо. Математик, он решил всех усреднить – тем более, что на историческую арену вышел средний класс. И этому классу надо создать минимальные кофмортные условия. И, чтобы человек рукой не задевал потолок, берем 1,82 + рука. Отсюда - потолки 2, 24. 
Это был абсолютно новый для Европы тип жилья. Ведь раньше только доходные дома были. Экономическая составляющая у него очень хорошая, хотя он все равно его долго пробивал. Но сейчас никто не хочет жить в «машине для жилья»! Нормальные люди вообще в многоквартирных домах жить не хотят. И потом, машина должна быть быстро сменяемой. Технологичной и ликвидной. Все, что технологично, создано, чтобы через короткое время быть заменено еще более технологичным.
Поэтому многие квартиры в этом доме переделывают. Двусветные пространства перекрывают, потому что семьи растут. Делают дополнительные антресоли. Это, конечно, не проблема Корбюзье, это проблема людей. Им всегда что-нибудь неудобно. Но это и минус социальной архитектуры: когда социальная программа меняется – архитектура с ней умирает. А образная – не умирает.
Но дом в хорошем состоянии. Он куда лучше сохранился, чем Роншан и Ля Турет: те-то в горах, там сыро, а бетон этого не любит. Территория вокруг громадная: парк, фонарики, скамеечки - сам же и рисовал, видно. И все ручки-шпингалеты родные. Вообще фасад как был – так и остался. И ничего не остеклено! Вот только не знаю, где они белье сушат…
И только когда поднимаешься на крышу, понимаешь, зачем этот дом. О доме забываешь. Небо-горы-море – вот что здесь главное! И на контрасте с жесткой формой дома – скульптурная крыша, просто Заха Хадид. И бассейн на крыше работает, девочка какая-то плавала.