Снег в Венеции

Тема, объявленная в этом году куратором биеннале Ричардом Бердетом, – «Города. Архитектура и общество » – неожиданная и даже слегка неформатная в силу свой визуальной скупости для такого масштабного мероприятия, как самое яркое архитектурное шоу мира. Традиционно национальные павильоны в Венеции выступают в познавательно-развлекательном жанре: экспозиции должны быть красивыми и информативными одновременно. И хотя в  последнее время авторы проектов и так стараются как можно меньше использовать привычный «набор архитектора», нынешней осенью удельный вес чертежей, 3D-моделей и макетов на выставке явно стремится к нулю. Своё понимание того, что же такое современный город, страны-участницы демонстрировали самыми экстравагантными способами. Американцы и греки в своих павильонах проторяли урбанистические маршруты сквозь яростные порывы ветра, французы давали бесконечное театрализованное представление из жизни студенческого микрогородка (как следовало догадаться, прообразы глобальной структуры мира), венгры строили мегаполис из пищащих пластиковых котят, аудиоколонок и игрушечных машинок. Русские же пошли дальше всех и под прикрытием архитектурной экспозиции выставили на всеобщее обозрение свою душу. Вполне серьёзно, потому что именно душа – растерянная, ранимая и бесконечно тоскующая – стала центральным объектом инсталляции Александра Бродского «Населённый пункт». «То, что делает Бродский, является определённой альтернативой архитектурному мейнстриму, это вещи, соответствующие какому-то человеческому измерению – некой духовной, даже скорее душевной системе координат, которой современная архитектура обычно пренебрегает», – объясняет свой выбор автора экспозиции куратор павильона Евгений Асс. В русский «Населённый пункт» ведёт припорошенная снегом жестяная пристройка родом из советского прошлого, за которой почти не читается здание российского павильона, построенное Щусевым в год начала Первой мировой войны. Внутри на первом этаже крутят кино с подробным портфолио Бродского, чтобы заранее создать нужное «настроение», а заодно убедить зрителя в том, что автор проекта – активно действующий архитектор, а не просто концептуальный художник. Это важный момент, поскольку на первом этаже собственно архитектура и заканчивается. Весь второй – это сплошная инсталляция под названием «Несколько эпизодов из жизни любимого города, рассказанных архитектором». Общее число эпизодов – шесть, и все они связаны друг с другом темой, масштабом, настроением. Посреди зала стоит на колёсиках шарманка-аквариум с заснеженным городом внутри, на  стене – белоснежная комната с видом на самую настоящую лагуну, в тёмную зеркальную нишу запрятан многоквартирный дом, в окнах которого снегна  маленьких экранах показывают бытовые зарисовки «из жизни окружающих». Все объекты рассказывают про то, как грустно быть одному в  большом городе. Проект Бродского – это материализованная ностальгия, тоска по той родине, которая так быстро стала другой, что её образ теперь можно воскресить в памяти уже только при помощи основательного художественного допинга. Как объясняет вгений Асс, ключевой для русской экспозиции стала идея города как «механизма памяти». Впечатления у посетителей русского павильона самые разные. От полного разочарования – «как темно и грустно» – до абсолютного и безоговорочного восхищения. Его, кстати сказать, демонтрируют не только творческие натуры из бывших соцстран, которым понятен подтекст инсталляций Бродского, но и самые что ни на есть сливки вполне благополучной европейской культуры – от звёзд мировой архитектуры до директоров знаменитых музеев. Как оказалось, они видят в нашем «Населённом пункте» очень яркое выражение сути русской культуры в целом – иррациональной и  всегда немного печальной.
Хорошо бы когда-нибудь изменить ситуацию.