Манифест

Девятнадцатый округ Парижа — предпоследний в черте окружной автомагистрали. Тихий, периферийный, был бы сонным — не будь здесь парка Ля Вилетт с архитектурными аттракционами левака Бернара Чуми и «Города музыки» Кристиана де Портзампарка, привлекающего меломанов со всех концов столицы. И всё-таки праздношатающийся по Бельвиллю немеет и млеет не там, а на площади Полковника Фабьена.

Здесь — Нимейер. Штаб-квартира коммунистической партии Франции, 1964–1976 годы. Шестиэтажка-стекляшка, развевающаяся, как пролетарское знамя, в потоках враждебных вихрей циклопической силы. А перед ней того страннее — отложенное в глинистую почву Лютеции яйцо, торчащее из клумбы едва на одну пятую своей воображаемой высоты. Siège du Parti Communiste Français — это совсем не квартира и не просто штаб. Это модернистская крепость, прошлый форт ненаступившего будущего, Дворец съездов районного масштаба — достопримечательность города, вызывающая безусловное почтение мира.

Оскар Нимейер — второй великий беженец после Альберта Эйнштейна. На пике мирового архитектурного признания он покинул Бразилию, где власть захватили военные, человеком, построившим город будущего — Бразилиа, новую столицу страны. Его открытость и искренняя вера в архитектуру как универсальный инструмент для изменения реальности привлекала всех. На предложение спроектировать новую штаб-квартиру компартии Франции коммунист Нимейер отреагировал словами: «Я рад, что мне неожиданно предоставлена эта честь». Он взялся работать без гонорара, но не без гонора — в 1964-м сам факт проектирования штаба для коммунистов был мощным идеологическим жестом. Партия после войны была необыкновенно сильна — именно она инициировала всеобщую забастовку 1968 года, фактически благодаря её поддержке в 1972-м к власти во Франции пришли социалисты. Новая штаб-квартира компартии должна была, с одной стороны, воплотить в себе представление о будущем, которое всем готовил центральный комитет. С другой стороны, не испугать Париж этим представлением. Поэтому, если план Бразилиа напоминает из космоса летящую птицу, штаб-квартира компартии, наоборот — лишь площадь с утопленным в землю куполом. Нежный росток будущего, отгороженный шестиэтажной кулисой изгибающегося, парящего флага (здесь — офисы и парты аппаратчиков) от обыденной застройки. Основная жизнь этого здания происходит под землёй — сюда ведёт центральный вход, превратившийся в каньон, — лёгкость контроля, защита от шпионажа и недоброжелателей, таинственная секретность демиургов нового мирового порядка. Идёшь и веришь, что в нимейеровских коридорах бытие определяет сознание. Здесь многочисленные переговорные, залы заседаний, выставочное пространство и потрясающий зал съездов. Это кокпит для управления планетой с приводом прямого голосования. Парящие листья светильников, целиком покрывающих округлый потолок, — взметнувшиеся вверх мандаты. Именно здесь должен был быть запущен часовой механизм, отсчитывающий секунды старого мира. Ряды кресел, невысокая трибуна. Тишина. Нимейеровской машине для управления будущим было суждено остаться концепт-каром. За два года до окончания строительства здания во Франции вышел «Архипелаг ГУЛаг» Солженицына, отпугнувший от коммунистической партии избирателей. Утопия вошла в клинч с исторической, реализованной антиутопией и не смогла его преодолеть. И нужно ли теперь надеяться, что наступит время, когда эта машина заработает? Или нужно просто бродить по интерьерам, спроектированным бразильским мечтателем, и думать о прошлом?