На кухне «Остоженки»

Уже 10 лет на вопрос о том, кто в Москве лучшие архитекторы, я отвечаю одно и то же: «Остоженка». Есть, конечно, у нас команды, делающие архитектуру и более модную, и более европейскую – но в жарких спорах о том, кто круче, мы все время забываем о том, что у нас есть такая ценность как город Москва. И делать здесь современную архитектуру – это совсем не то же самое, что делать ее в каком-нибудь Базеле. Все же, кто клянутся средой и пытаются работать «в духе города», непременно впадают в «новодельничанье», в тупую мимикрию, в аляповатый постмодернизм. Единственное бюро, которое работает, отвечая и духу места, и духу времени – команда Александра Скокана. Правда, в последние пять лет у нее появилась новая тема за пределами центра: это большие жилые комплексы («Соколиное гнездо», «Созвездие Капитал» на Шаболовке, «Дмитровский»), но и здесь бюро находит возможность для архитектуры. А раз в год обязательно выдает какой-нибудь хит: то «Дом-пингвин» на 1-ой Брестской, то «Панораму» на улице Климашкина (оба здания мы рецензировали в рубрике «Стройплощадка»). А теперь беседуем с авторами этих домов – Александром Скоканом, Валерием Каняшиным и Андреем Гнездиловым.

А.С.: - Встречаю знакомую. «Я эту улицу, - говорит, - 1-ую Брестскую, раньше просто не замечала. Хотя 30 лет по ней хожу. И вдруг вижу, что это улица!» И я подумал: слава богу, что есть такие люди, которым ничего не надо объяснять. Была никакая улица, и единственное, что ее отличало – бесконечная пробка. А это дом («Пингвин») сработал как специя: посолил-поперчил – и мясо обрело вкус. Дом сделал улицу. Вот только почему людей с таким вкусом нет в наших архитектурных советах?..
- А еще там очень симпатичная загогулина в вестибюле появилась: модная такая, биоморфная…
А.С.: - Да, вам понравилось? Впрочем, вашему поколению, которое не помнит советского худфонда, это простительно. А мне как-то странно, что есть люди, которые в это не наигрались.
- Но ведь «пузо» «Пингвина» само провоцировало какой-то кривой ход!
А.С.: - У этого дома есть своя стилистика, и она все-таки более сдержанная… Но после этого нас заело, и в офисном здании на площади Белорусского вокзала попытаемся интерьеры сделать сами. Улицей «зайти» в здание и продолжить графическую тему фасада, его настроение, в интерьере.
- Но «настроение»-то у этого сундука весьма мрачное!
А.Г.: - Там такой бардак на этой площади, такой архитектурный хаос, что никакого доброго слова не сказать. Единственное, что там есть – церковь. И ясно, что фоном к ней не может быть вертикаль, а только такой вот «боцман в тельняшке».
- А сверху «бескозырка» консоли. Это у вас просто фирменным приемом стало: вот и на Шаболовке консоли пентхаузов торчат во все стороны Как клювики птичьи..
А.С.: - Никакой это не прием, а банальный поиск увеличения площадей. Там вся конфигурация башен - производная от инсоляционных лучей: чтоб везде светло было. И туда, где соседний дом не затеняли, «клювики» эти и направили. А высунулись они ровно настолько, насколько конструкторы позволили. Но сложность получилась интересная - с точки зрения пространственных ощущений. Башни вроде бы тесно стоят, но все под углом друг к другу - и теснота не ощущается.
А.Г.: - Кажется, что это букет, куда только визитку засунуть можно. Ан нет.
- «Букет» этот особенно здорово заиграл на фоне второй очереди, неизвестно кем спроектированной. Сразу стало ясно, что такое хорошо и что такое плохо.
А.Г.: - А еще там навесной вентилируемый фасад – тоже шаг вперед в жилом строительстве. Это минирит: фанера с крошкой, которую к подсистеме привинчивают. А с кирпичом я бы вообще завязывал. Сейчас ситуация с отделкой фасадов радикально изменилась. Конец кирпичной эпохи. Все фасады в Европе теперь сборные. Собираются на болтах и гайках, а за ними – вата.
А.С.: - А это предъявляет другие требования к строительству. Любой оконный проем становится проблемой: для него нужно специальные откосы делать, углы примыкания. Короче, материал сильно дисциплинирует. Но когда подрядчик покупает дорогой материал, а на болтах экономит и все на коленке начинает делать, дом разваливается. Но в принципе, если панель плохо привинтили, можно снять и сделать заново.
- А что эти навесные фасады могут дать архитектуре?
А.Г.: - Можно вытащить непривычный модуль фасада.
В.К.: - Можно сделать активный цвет, чего с кирпичом получить невозможно. Красится минирит хорошо, а благодаря его составу, ни дождь, ни мороз на краску не действуют. Вот жилой комплекс в Астрадамском проезде: там нужно было как-то разбить тяжелую форму, которую неизбежно дают башни. И цвет с этим прекрасно справился. Ярковат? Ну, это заказчик хотел «повеселее». Надоест – можно и перекрасить.
А.С.: - Структура домов все равно остается прежней: железобетонная этажерка. А вот фасады будут либо витражные, как на «Панораме», либо модульные – из камня, керамогранита, аргетона, минирита. А это все вопрос цены. Поэтому, начиная новый дом, я сегодня хочу, не говоря ни о пластике, ни об образе, понять, какую цену закладывают на фасад: 100 долларов, 200, 300?
- Но ведь и кирпич можно класть красиво, если руки откуда надо растут?
А.Г.: - Руки за последний год только хуже стали. Цена квадратного метра выросла, а качество – упало. Материалы подорожали: сталь - на 40 %, бетон - на 25, бензин опять же таки... И чтобы остаться при своих, инвестору приходится набирать на стройку самую дешевую рабочую силу, чуть ли не бомжей.
В.К.: - Все дело в контроле. Можно ведь договориться обо всем заранее: стоит дом столько-то, фасады – такие-то, а потом, в пределах этой сметы, уже не воровать. И все делать по технологии и под контролем.
- А почему же вы, такие опытные и авторитетные, этот контроль не можете обеспечить? Почему ваши первые жилые башни, на улице Климашкина, так грустно выглядят – спустя всего четыре года?
А.С.: - Контроль архитектора часто оказывается сугубо формальным. У нас нет рычага. Даже когда у нас есть авторский надзор, возможности его все равно ограничены. Мы не можем отстоять именно тот материал, который хотим. Архитекторы вообще не имеют отношения к определению цены и себестоимости. Нас об этом не спрашивают.
- А вот в башнях на улице Врубеля живет, я знаю, один из их авторов: то есть, жить там все-таки можно?
В.К.: - Можно! Место тихое.
- То есть, все дело в месте, а не в архитектуре?
А.С.: - Если речь идет о жилье, то продается по-прежнему место. В отделку вестибюлей инвестор вкладываться никогда не будет.
- Ну почему? Борис Кузинец, построивший три отличных дома («Молочный», «Бутиковский» и Copper House), вкладывается.
А.Г.: - Кузинец - это по-прежнему нонсенс, аномалия. Он единственный, у кого себестоимость квадратного метра доходит до тысячи долларов. И там строжайший отбор строителей.
В.К.: - И покупателей… Он же закладывается на это изначально: очень дорого построить, чтобы очень дорого продать.
А.С.: - И не переходит в бизнес-класс, не выходит за границы Остоженки. Потому что с его подходом там ему делать нечего. Другое дело, что среда вся эта – современная, европейская, правильная – меня лично не радует ни секунды. Да, достигнуто высокое архитектурное качество, но оказывается, что не только это важно.
В.К.: - Это все равно что центр Вишневской на Остоженке: только там из одного компьютера детали вынуты, а тут из другого. Не изнутри сделали, а просто взяли – и применили.
А.С.: - А должно случиться событие - в конкретном месте. Улица должна проявиться. Как Брестская - через «Пингвина». Хотя, как эти «события» случаются, – тоже непонятно. К «пузу» мы ведь тоже не сразу пришли. Сначала прямой дом рисовали, с карнизом… А вообще, мне кажется, произошло некое разочарование в современной архитектуре. Люди искренне не хотят, чтобы в исторических ситуациях появлялись остро-современные дома.
- Но так и 15 лет назад было, и «Остоженка» именно на этом поднялась!
А.С.: - Нет, в какой-то момент это радовало. А тут мы ехали мимо стыка Остоженки и Пречистенки, где у Сергея Скуратова был хороший проект, и я вдруг понимаю, что не хочу, чтоб на этом месте был какой-то современный дом. Наш ли, Скуратова - не хочу! А еще обсуждали новый проект на Садовом кольце, и я слышу, что мое решение слишком простое и лапидарное. Что по-московски надо как-то мягче… Но и к зданиям, сделанным «по-московски», тоже душа не лежит. Взять даже самый лучший - дом Ильи Уткина в Лёвшинском переулке: несмотря на высокий профессиональный уровень, он все равно неадекватен ситуации. Это тупиковый путь.
- Но и ваши последние дома в остоженских переулках тоже не так изысканны, как первые… Что офисное здание в Коробейниковом, что в Турчаниновом переулке.
А.С.: - Эти объекты в силу своего места не претендуют на то, что стать событиями. Они даже не средовые, а рядовые. А такого объекта, где бы все сошлось – место, архитектура, качество - таких у нас действительно нет. Все с оговорками.
А.Г.: - Почему нет? Банк на Пречистенской набережной.
- Так ему ж 10 лет!
А.С.: - Но с точки зрения качества - только он один.
В.К.: - А все потому, что там сплошь западные люди были – что заказчики, что строители. Русских - трое во всей компании…
А.Г.: - И они не сумели его испортить!
А.С.: - Прорывов сейчас вообще нет. Время другое. Не то чтоб стагнация, но затишье. А прорывы только на конкурсах бывают. А мы после Мариинки и комплекса в перуанском Мачу-Пикчу, конкурсов не делали.
- Ну и раньше у вас тоже не все прорывы были, но был фирменный стиль. И о каждом доме было что сказать…
А.Г.: - Ну, в Турчаниновом переулке удачная внутренняя улица получилась – между первой линией застройки и второй. Галерея такая, неожиданная для города. Бюро наше, кстати, туда переезжает.
В.К.: - А еще оно аргетоном облицовано. Первый такой опыт в Москве. Если керамогранит – это плоская вещь, фанера фактически, то это все-таки объемный материал: тонкий кирпич с внутренними полостями. И система, на которую он вешается, тоже более совершенная. И свойства лучше. В общем, качество строительное, хоть и медленно, но лучшает. Да что говорить: 10 лет всем технологиям! В СССР же, что такое монолит, не знали!
А.Г.: - Главное, что вошло в строительную культуру - это перфоратор!
А.С.: - Алмазное сверло, фирменный дюбель, хороший болт. Вот три кита хорошей архитектуры.
В.К.: - Но самое противное в нашем деле – это все-таки согласования. Ты никогда не знаешь, где тебе чего отрежут и в какой момент одернут! Руки порой просто опускаются.
А.С.: - Был у меня сосед-еврей, так вот он мне все время объяснял, что я никогда не смогу понять, что такое быть евреем в СССР. Можно быть трижды членом партии и директором завода ЖБИ – но в любой момент тебе могут крикнуть сзади: «Эй, жидовская морда!» Так и у нас.