Досуг как нюансное состояние

В моей трудовой книжке теперь написано: «Библиотекарь». По факту я и мои коллеги отвечаем не только за доступность чтения, но и за обеспечение разнообразного досуга на конкретной событийной площадке с длинным названием «Центр авангарда библиотеки "Просвещение трудящихся"». Не буду вдаваться в подробности, чтобы не вышло рекламы. Важно, что это маленький филиал более крупной муниципальной библиотеки, и расположен он в жилом квартале – вне уличных потоков. Так придумали члены Ассоциации новых архитекторов (АСНОВА) в конце 1920-х: поставив в глубине жилмассива общественный корпус с яслями, клубом и библиотекой, они создали промежуточный уровень между домашним времяпрепровождением и городским, некое нюансное пространство созидательно познавательного полупокоя. Удивительно, но в ту динамичную эпоху успевали подумать и о таких вот оттеночных моментах жизни.

Сегодня подобное размещение выглядит странновато, о чем мне порой и сообщают новоприбывшие. Из окна нередко можно наблюдать, как прохожие удивленно смотрят на происходящее в нашем зале, благо широкое конструктивистское остекление превращает его в своеобразный уличный фонарь. На наши мероприятия может прийти девять человек, а может шестьдесят. Для кого-то программа излишне специфична и высоколоба. В читальный зал и вовсе больше четырех человек одномоментно не заглядывает, зато есть девятилетний мальчик, который пару-тройку раз в неделю днем приходит читать собственную книгу. Работа в «Центре авангарда» приучает ценить каждого посетителя, даже женщину, никогда не заходящую внутрь, но кормящую под нашими окнами дворовых кошек. Во-первых, потому что она тоже соседка, как и некоторые постоянные посетители наших лекций, кинопоказов и других действ. Во-вторых, потому что большой наплыв народа изничтожит этот самый полупокой, а в такой атмосфере приятнее работать. И в-третьих, из-за осознания того, что в Москве, по большому счету, мало кто куда-либо ходит.

По данным Московского института социально-культурных программ (МИСКП), у столичных жителей на досуг выделено чуть менее суток в неделю. Если подробнее: 27 часов – у людей старше 66 лет; 23 часа – у групп 26–35 и 56–65 лет; у тех, что между ними, – 21 час; и ровно 24 часа у молодежи в возрасте 18–25 лет(1). В то же время на сайте Первого московского культурного форума (см. ПР74, стр. 37), по значению сопоставимого с Московским урбанистическим форумом, вывешена цитата издателя, соучредителя книжного магазина «Фаланстер» и бывшего руководителя Московского библиотечного центра Бориса Куприянова: «Образ города формируют не дома, а его атмосфера, городская жизнь, которую мы называем культурой. Мы все воспринимаем культуру как возможность роста – духовного, образовательного, творческого. Библиотеки, музеи, театры и другие учреждения культуры помогают нам реализовать эти потребности. В Москве сейчас существует большая проблема: москвичи живут не в городе, а в квартире» – и это замечание более чем справедливо. Казалось бы, неплохая пропорция – 1 к 7. Можно и в театр сходить, и спортом заняться, и в кафе с друзьями/детьми посидеть. Однако более трети (по опросам 2014 года) предпочли бы остаться дома, в крайнем случае сходить в парк. Причем прогулки по парку заинтересовали людей от силы два года назад: в 2012-м более половины горожан предпочитали диван.

Очевидно, что произошедшие в сознании москвичей изменения связаны в первую очередь с обустройством парковых пространств, взятых капковским департаментом под свою ответственность. Эти зеленые островки, острова и архипелаги, когда они не забиты агрессивной коммерцией и пошленькими аттракционами,– естественные носители идеи отдохновения. Правда, именование парков общественными пространствами до сих пор немного раздражает. Публичное пространство, как мне кажется,– это прежде всего пространство политическое, подразумевающее взаимодействие и даже конфликт. Советская система по понятным причинам такое не очень приветствовала: городское пространство предназначалось для дела/работы (как-никак в стране победил пролетариат), а парки – для культуры и отдыха (ПКиО был чуть ли не в каждом городе). «Москва – крупнейший политический, индустриальный, научный и культурный центр страны, столица нашей Родины. Здесь есть что посмотреть, и есть где побывать в часы досуга. Ведь не всегда представляется возможность выехать за город. К услугам жителей столицы 419 клубов, Домов и Дворцов культуры, 30 театров, 13 парков (не считая детских), около 120 кинотеатров, около 1400 массовых государственных и профсоюзных библиотек, 67 музеев, 70 стадионов и большое количество площадок для занятий легкой атлетикой, более тысячи клубов и красных уголков при ЖЭК и др.»,– сообщает нам автор книги «Где провести дни отдыха», изданной в 1973 году(2). После отмены шестидневной рабочей недели к 50-летию революции в 1967 году подобных изданий было выпущено довольно-таки много. Абзац, следующий за приведенным, гласит: «Мы за активный отдых на природе и в городе. Поэтому расскажем о зеленом богатстве Москвы и о тех парках и садах, которые являются гордостью Москвы». Содержание книги включает Сокольники, ВДНХ, Коломенское и другие зеленые зоны, в том числе ЦПКиО им. Горького. Там же во вступлении сообщается: «В любом большом городе пыль, газы, пепел, песчинки и т.д. – результат деятельности предприятий и транспорта – преграждают доступ ультрафиолетовым лучам, осаждаются в виде мельчайших пылинок и капель на поверхности легких. Кроме того, в городском воздухе содержится во много раз больше различных бактерий, чем над открытым полем, и недостает кислорода» – выходит, театры и клубы вредны для здоровья.

Природа воспринималась как оппозиция городу, как убежище от всепоглощающей урбанизации. Не случайно ПКиО всегда отсекался от внешней среды забором с парадными воротами.

Впрочем, это не умаляет значения современных московских парков с точки зрения отработки приемов досуговой архитектуры – это пляжи, променады, кинотеатры под открытым небом, читальные павильоны и т.д. Отсутствие в этом деле как таковой политической составляющей в сочетании с возможностью позаботиться о людях без оглядки на стоимость квадратного метра проектировщиков явно вдохновляет. Примеров тому хоть отбавляй: от Крымской набережной (см. ПР69, стр. 146–152) до Нескучного сада, от Лефортова до Сада им. Баумана (см. ПР69, стр. 172–177). Все радуются, все довольны. Вот только эффект от тамошних достижений в масштабе города пока что проявляется исключительно в виде вновь приобретенных населением навыков расслабления. На городском дизайне эта благоустроительная практика не особо сказалась. Та же проблема и с аналогичными достижениями креативных кластеров. Так, пару лет назад ArtPlay с «Винзаводом», только открывшимся «Гоголь-центром», Сахаровским центром и другими подобными соседями по Басманному району провели конкурс на малые архитектурные формы «ПроФОРМА». Победившие проекты обещали реализовать и установить на территориях организаторов, а потом и на улицах, чтобы таким образом задать месту определенную эстетику. У себя организаторы их, действительно, поставили, а вот за пределами перечисленных пространств культурной активности появился лишь один странноватый сквер на развилке Верхней Сыромятнической улицы и 3-го Сыромятнического переулка – раньше там собирались бомжи по случаю приезда благотворительной кухни.

Может быть, причина такой общегородской вялости – как раз в отсутствии той самой политической составляющей или, проще сказать, идеологии? Как говорил один мой добрый знакомый: «Раньше были "свобода, равенство, братство", потом –"мир, труд, май", а теперь – "здоровье, спорт, отдых" – скучно».

Специфика описанного мной в самом начале пространства полупокоя – в его способности встраиваться в обыденное существование горожанина. Этого нет ни у парков, ни у знаковых театральных и музейных площадок, посещение которых расценивается как специальный большой праздник и происходит через парадные входные группы. Пожалуй, новые столичные пешеходные улицы из разряда таких вот нюансных пространств. По крайней мере царящая здесь атмосфера близка к состоянию полупокоя: сворачивая на любую из них с «обычной» улицы, сразу замечаешь замедление темпа, и даже если ты весь в делах, самоощущение все равно меняется, что отражается и на восприятии окружения – в нем больше созерцательной радости. Отмечу, что они при этом не имеют как такового дизайнерского оформления: все это центральные улицы, обрамленные благородными историческими фасадами, но кадки, лавки, мусорные урны и прочая установленная здесь городская атрибутика оставляют желать лучшего. Это наглядный пример досугового программирования общественного пространства в условиях недоведенности его художественного образа. И все же, как показывают наблюдения, такая схема работает, т.е. еще до физического освоения города жители готовы делать это на ментальном уровне.

Еще одним доказательством этому служит огромная популярность экскурсий в сегодняшних больших городах. Скорее они, нежели произведения современной архитектуры, определяют нынче границы достопримечательных пространств мегаполисов. Можно предположить, что этот успех связан со стремлением экскурсоводов к штучному продукту и работе с малым количеством клиентов (редко когда размер группы превышает 30–40 человек). Существует множество заманчивых маршрутов – от прогулки по коллекторам Неглинки до осмотра наркоматов рубежа 1920–1930-х годов, – которые позволяют осмыслить и оценить город за счет новых знаний о его истории и устройстве. В ином – «статичном» – варианте о примечательности локаций пытаются рассказывать некоторые муниципаль- ные выставочные залы(3). На базе этих площадок было организовано несколько экспозиций, которые описывали истории конкретных мест и фиксировали их нынешнее состояние в работах современных художников. Они оказались весьма популярны среди местных сообществ. Одна из них даже получила признание архитектурных экспертов, попав в шорт-лист премии АРХИWOOD. Не буду скрывать, что она была сделана как раз в содружестве с «Центром авангарда», но еще до моего прихода – это чтобы предупредить упреки в хвастовстве.

Подобный «точечный» подход к взаимодействию с городом у нас пока еще многим не привычен – это касается и производителей креатива, и пользователей креатива, и СМИ: у первых другой масштаб амбиций, вторые не доверяют ничему новому, а третьих просто не существует на локальном уровне. То есть в каждом районе, конечно, есть своя газета, но редакции таких газет предпочитают ограничиваться освещением новостей управы. Культурные институции в большинстве своем брезгуют мелкими городскими проблемами и обыденными потребностями горожан, что, по моему мнению, является отголоском советского прошлого, когда низовая культура целенаправленно выдавливалась в сферу маргинального. При этом, как мы можем видеть, кафе в недавно реконструированном драмтеатре им. Станиславского (см. стр. 55–76) исключительно позитивно влияет на посещаемость спектаклей, а обновленные и переведенные на круглосуточный режим работы библиотеки с компьютерами таки полнятся читателями (см. ПР72, стр. 248–253). Причем к обоим проектам приложили руку архитекторы, что, несомненно, содействует эффективности культурной политики – донесению этого факта до работников соответствующей сферы активно поспособствовала секция «Город», встроенная в деловую программу упоминавшегося мной Московского культурного форума. В трехдневный план дискуссий, подготовленный архитектурным критиком и куратором Еленой Гонсалес, были включены такие темы, как мероприятия на открытых площадках, «плотность» объектов досуга и культурных событий на периферии, влияние комфортности пространств на их привлекательность и многие другие, с разработкой которых могли бы помочь проектировщики разных специализаций – от градостроителей до дизайнеров.

Ну и, возвращаясь к теме полупокоя, хочется артикулировать важность участия архитекторов в создании «промежуточных» пространств жизни – авторских, но не отягощенных пафосным посылом, предназначенных для повседневного освоения, соблазняющих не только перспективой отдыха, но и познания, встречи, взаимодействия горожан.



(1) Используемые в статье данные были получены в ходе различных исследований активности москвичей, выполненных по заказу столичного департамента культуры.
(2) Куделин П. Где провести дни отдыха. М.: Московский рабочий, 1973.
(3) В Москве с советских времен осталось девятнадцать таких залов. Они подчинены департаменту культуры, который объединил их в конце 2013 года в единую структуру под названием «Объединение "Выставочные залы"», что позволило формировать общую стратегию децентрализации культуры в столице.