Тот самый Тотан

Когда иностранцы приезжают и говорят: «Ну, походили мы по Москве, посмотрели вашу новую архитектуру: такое во всем мире есть. А где же то, что ни на что не похоже, где ваш авангард?», то я посылаю их за 20 километров от Москвы, в пансионат «Клязьминское вдохранилище» (далее – ПКВ). Именно здесь, в угодьях мецената Александра Ежкова, - главный полигон экспериментов. Это наш Вайсенхоф, наше Абрамцево и Талашкино. А один из главных его героев - Тотан Кузембаев. Человек экзотической биографии и на редкость доброго характера, он удивительным образом совмещает в своем творчестве казахское детство, «бумажную» юность, перестроечную эйфорию и капиталистическое настоящее. Он не только ни от чего не отрекается (впрочем, и не от чего), наоборот: все у него находит свое продолжение. Заменяемость модулей из «бумажного» проекта «Жилище будущего» - во временности и тиражируемости «красных гостевых домиков», «самострой» первого дома в Казахстане – в отделке яхт-офиса, идея публичного сосуществования из зеленоградских проектов – в создании клязьминской «коммуны», где расцветают архитектура, арт, а теперь еще и гольф.

досье
Родился в 1953 году в ауле имени Чапаева (Казахстан, 100 километров от Байконура). Первый свой дом построил в возрасте 15 лет – из 16 тысяч штук самолично приготовленного кирпича-сырца.
В 1974 поступил в Ейское военное училище: хотел быть летчиком. Взяли с радостью, объявив, что нужны «национальные кадры». Сказали: «Будешь первым космонавтом-казахом!»
В 1976 поступал в МархИ, получил за рисунок двойку. Но все равно приняли, потому что «рабфак для рабочих и крестьян». За что до сих пор благодарен Советской власти.
В 1983 году первый раз участвовал в «бумажном конкурсе», а в 1984 получил первую премию – за «Бастион сопротивления». Считает, однако, что «ничего нового «бумажники» не создали».
После института распределен в «Резинпроект»: привязывал типовые проекты заводов. В рабочее время делал коллажи из спичек, сигарет, хлеба, карандашей.
В 1986-1990 годах вместе с Игорем Пищукевичем сделал для Зеленограда проект «нового информационного города». Этот проект погиб, но четыре дома для зеленоградского МЖК построить удалось.
С 1988 года участвует в межднародных выставках: Милан, Лондон, Франкфурт-на-Майне, Осло, Кельн. Занимается дизайном, живописью, скульптурой. Становится большим специалистом по каминам.
В 1999 знакомится с Александром Ежковым, хозяином пансионата «Клязьминское водохранилище». Построил там 10 объектов, один из которых («Красный гостевой дом») обошел все журналы и получил гран-при на фестивале «Азбука загородного строительства».
В 2002 году открыл собственную мастерскую. В 2004 сын Олжас сделал для нее сайт. Запомнить нетрудно: www.totan.ru

- Как выглядел первый дом Тотана Кузембаева – тот, что из 16 тысяч кирпичей?
- Да никак он не выглядел. Как все у нас в ауле строили. Сначала копаешь глину. Где? Да прямо там, где дом будет. Потом песка добавляешь, соломы. Полдня созревает, а потом раздеваешься до пояса и ногами все это месишь. Потом кладешь в ящички, там формочки, и на солнце три дня сушишь. Потом перевернул – и вот три кирпичика лежит. А потом стены выкладываешь. Так, чтоб кверху сужались – для прочности. Я когда в Египте был, пирамиды смотрел: ну тот же принцип!

А у нас ни одного каменного дома не было. Помню, классе в седьмом поехал в райцентр, а там - двухэтажный дом, с лестницей! Вот чудо было. А в областном центре были дома в пять этажей – но это мне только рассказывали… А у меня по крыше лежали камыши («саманное перекрытие» называется), а сверху – навоз, и все это штукатурилось. Эта крыша, она как памперс устроена: влагу набирает и держит. Дождь же там редко, сохнет быстро. Но если полдня дождь идет – тогда, конечно, протекает. А дерево было в дефиците: степь кругом. Поэтому полы делали из ящиков из-под водки, в магазине набрал – вот тебе паркет.

- Эта идея самостроя была сознательно проэксплуатирована в домике яхт-офиса на Клязьме?
- Когда я жил на даче, нам на зиму не дрова привозили, а обрезки с пилорамы. 100 рублей куб. И я смотрю, как оно кучей лежит: красивая вещь, думаю! А когда яхт-офис стали делать, я отрезал кусочков, на доску набил, притащил, всем понравилось. Щелей понаделали, чтоб продувало, кое-где стеклышки повставляли. А раскладывали рабочие, с большим энтузиазмом. Думали, год-два простоит: дерево со мхом сгнить вроде должно, а он уже пять стоит!

- Эта идея «временной архитектуры», так удачно подходящая для экспериментов – это концепция или отмазка от Митволя?
- Во-первых, там действительно очень красивая природа. Во-вторых, сам заказчик – фанат экологии. Борется, чтоб ни одно дерево не пострадало, поэтому мы каждое оградой обносили, когда строили. А в-третьих, мне вообще кажется, что если заказчик, строя дом в лесу, спрашивает, что тут лучше построить, то правильный ответ: ничего. Потому что всякое вмешательство в природу разрушает ее гармонию. Как-то мы спроектировали «домик грибника»: стоит в лесу кровать, стол и унитаз. И все, никаких стен!

Так что на Клязьме идея была общая: строить что-то легкое и дешевое. Все на сваях. А когда мы первый раз туда пришли, там жуть была! Берега в золе и бутылках, а весь лес – общественный туалет. Теперь чисто, Ежков ходит, сам бутылки подбирает. В отношении экологии стало в сто раз лучше. Туда же на выходные до 10 тыщ приезжало! А сейчас на территорию машины не пускают, и людей меньше, разве что на «Арт-Клязьму» валят. Причем едут не только за искусством, а просто поесть и выпить. Отчасти поэтому фестиваля в этом году не было.

- Правильно ли я понимаю, что вся эта затея (природа + архитектура + искусство) плавно дрейфует в сторону большей элитарности и закрытости?
- Сначала там хотели делать туристический комплекс. Причем мы предлагали оставить хотя бы один дом 60-х годов и сделать гостиницу с ностальгией по СССР. Там же был профсоюзный пансионат, и мы хотели каждый номер (сделав его больше и проведя душ) посвятить какому-нибудь трудовому празднику: дню доярки, дню шахтера.  А сейчас там действительно гольф-клуб будет.

- То есть, Александру Ежкову надоело быть меценатом авангарда?
- Нет, что касается архитектуры – эксперимент продолжается. Все строят: Бродский, Асс, я, а теперь еще и звезда китайской архитектуры Гэри Чанг. Он мастер делать архитектуру современную, но с китайским акцентом: какие-то секреты, сложность, тайники. У него отличный есть «дом-чемодан» под Китайской стеной. Правда, я ему показал свой проект 90-х годов, где тоже все выдвигалось-пряталось – мы смеялись! Так что у Ежкова просто формат бизнеса меняется, но не подход.

- У вас было два гениальных заказчика: Ежков и Савельев – председатель горисполкома Зеленограда. Два человека, две эпохи – есть у них хоть что-нибудь общее?
- Архитектор – это паразит. Чем он отличается от других художников? Тем, что реализует своим амбиции за чужой счет. Это единственная такая счастливая профессия. Но без заказчика никуда, иначе сопьешься. И дело вовсе не в деньгах, главное же - идею реализовать.

Савельев был нормальный честный коммунист. Он искренне хотел, чтоб Зеленоград был не похож на другие города, чтоб лицо свое имел. Переживал, болел за дело – и ничего, кстати, с этого не имел. Хотя деньги там были громадные: это ж была наша Силиконовая долина. Мы, правда, сначала не знали, что там оборонка, думали – так, бытовая электроника. Приехали, смотрим: где же магнитофоны?

Так вот, Савельев все к нам в мастерскую ходил, разговаривал. И мы загорелись. Сделали проект «информационного города». Тогда ж перестройка была, народ на работу не ходил, все съезд смотрели. И мы решили, что телевизор должен быть на каждой остановке, чтоб по дороге на работу ты был в гуще событий. А еще там же киоск с газетами, динамик с радио, а наверху – прожектор. И трибуна, чтоб речь можно было толкнуть. И все это соединено крытыми улицами, и все в конструктивизме.

Была еще «Башня-музей» (наверху – музей кукол, внизу - кинотеатр на два-три ребенка), «Экологическая башня» (цветы растут, мониторы экологическую обстановку показывают), ну и клубы – где информацию не только получать можно, но и обмениваться ею… Савельев даже первые конструкции заказал в Питере, строить готовились. А потом на волне той самой демократии его переизбрали, и все кончилось.
Ежков – энтузиаст такой же. А кроме того, сам во всем участвует, кирпичи класть рвется. А если чего-то не понимает – соглашается, потому что доверяет. «Я, - говорит, - никуда не спешу, делайте то, что считаете нужным». Все проекты утверждал с первого раза, потому что всегда умеет увидеть идею – даже когда это первый эскиз!

- А как возник красный цвет гостевых домиков и ресторана?
- Природа средней полосы хороша своей неброской красотой, но в ней не хватает ярких пятен. Серая вода, зеленые деревья, голубое небо – все это располагает к задумчивости. А тут хотелось активности. Вот и все. Ну а что на Ля Вилетт похоже – это я тыщу раз слышал. Но там другое. Во-первых, металл, а во-вторых, монументальность какая-то. Я, кстати, до сих пор не знаю, для чего эти домики у Чуми. Они ж закрыты все время. А у нас – живут!

- А я думал, красный цвет - это чтоб замаскировать возможные строительные огрехи… Или там все так просто, что их и нету?
- Ох... Сделать просто – очень сложно. Качество должно быть очень хорошее. Когда лепнины много, в нее можно спрятаться. Вот почему все ее так любят лепить. Вообще, если не хочется сильно задумываться – всегда можно классику сделать. А когда ты заходишь в пустую комнату, где смотреть особо не на что, ты смотришь на линии – и они должны быть ровными! Я тоже в свое время камины делал, технологии свои изобретал. Денег конечно больше, но ведь и удовольствие хочется получить. А от дворцов да каминов я его не получал. Объемы все-таки интереснее придумывать.

- В каждом вашем домике на Клязьме всегда как раз присутствует какой-нибудь радикальный ход: то терраса зависает консолью на семь метров, то кабинет оказывается в «бочке», то яхта паркуется прямо под домом, а вместо стен у эллинга – ткань, которую можно скрутить как жалюзи… Как удается раскрутить заказчиков на такие вещи?
- Да они сами меня раскручивают! «Дом-телескоп» «телескопом» стал в последний момент. Там был совсем простой фасад, заказчик ходил и страдал, что идеи нет. «У Михалыча, - говорит, - есть, у Артема есть, а у меня – нет!» Так и придумали кабинет в бочке. А объяснить, откуда эти идеи возникают, наверное, невозможно. Изо всего плюс интуиция.

- А в городе дом построить – неужели не хочется?
- Желание строить в городе - огромное. Но пока не получается. Нас несколько раз приглашали участовать в тендерах, но потом вечно выяснялось, что наш конкурент – какой-нибудь брат префекта…

- А какой город вам больше всего нравится?
- Вот недавно Амстердам очень понравился. Все ж столицы помпезные, все по законам построены. А тут – город вопреки всем канонам! Площадей нет, промышленности нет, одни улицы да каналы, и рукодельность во всем какая-то. Как будто люди не знали, чего делали. Но такой он человечный и приятный! И вот я хожу по Амстердаму и думаю: все выдуманные нами города – зачем?