Отражения и продолжения фотографа Ричарда Пэйра

В течение десяти лет (1993-2003 гг.) Пэйр ежегодно приезжал в Россию и методично, с помощью новейшей техники фотографировал исчезающий слой самой революционной архитектуры 20 века. Увиденные им корпуса министерств, санатории, общежития, дворцы культуры, рабочие клубы, фабрики, силовые подстанции, гаражи и водонапорные башни - это взгляд из сегодняшнего дня в эпоху великих надежд и грез, времени, когда закладывался фундамент страны счастливого будущего. Как это тогда казалось.
Пэйру удалось собрать наиболее полный и качественный архив советской авангардной архитектуры рубежа 1920-30-х годов. На десяти тысячах негативах запечатлены полторы сотни зданий в разных концах советской империи - от Москвы, Киева и Баку до Санкт-Петербурга, Иванова и Сочи. Иностранному фотографу, возможно, не удастся спасти быстро ветшающие сооружения Мельникова, Голосова, Серафимова, Гинзбурга и братьев Весниных, но благодаря систематизированному архиву Пэйра, сомневаться не приходится - интерес к конструктивизму сохранится и будет расти.
Значение работы Пэйра огромно. Не многие на западе, да и в России, представляли себе, сколько конструктивистских зданий было построено на самом деле. Конструктивизм зачастую ассоциировался с бумажным движением. Оказывается, постройки разбросаны по всей стране. Фотографии Пэйра привлекают большое внимание специалистов и быстро становятся достоянием широкой публики. Вот свежий пример. Только что в нью-йоркском издательстве The Monacelli Press вышел великолепно оформленный увесистый альбом под названием "Потерянный Авангард" (The Lost Vanguard), в который вошли сотни цветных фотографий. Альбом открывается вступительным словом Филлис Ламберт, директора Канадского центра архитектуры (Canadian Center for Architecture, CCA). В него также вошли статьи Жана-Луи Коэна, ведущего западного специалиста-авангардиста, и самого Пэйра. Аналогичные издания готовятся в Германии и Италии. Русская версия выходит осенью в редакции журнала "Татлин".
А вот и особо важное событие - 75 фотографий Пэйра - избранное - представлено на персональной выставке мэтра в Музее современного искусства в Нью-Йорке, МоМА. В очередь за право принять выставку после ее нью-йоркской экспозиции выстроились и другие столицы.
В какой-то степени, МоМА просто обязан был представить миру столь долго игнорировавшиеся реально существующие здания конструктивистов. Ведь именно в стенах этого музея в 1932 году состоялась хрестоматийная выставка современной архитектуры в Германии, Австрии, Голландии, Франции, Италии, Советском Союзе и США. Интернациональный состав выставки послужил названием завоевавшему вскоре всемирную популярность архитектурному стилю - International Style. Однако на выставке в МоМА была представлена всего лишь одна фотография построенного здания в советской России. Та выставка совпала с закатом конструктивизма, когда советским архитекторам было предписано "работать" исключительно с классикой - официальной архитектурой социалистического реализма.
Накануне вернисажа я встретился с Пэйром в мастерской на 20-й стрит на Манхэттене, где он раздавал последние указания лаборантам, готовившим к печати огромные (иные до трех метров) фотографии для экспозиции в МоМА.
Пэйр родился в 1948 году в небольшом городке Портсмаус на юге Англии в семье директора художественной школы. Отец-художник с ранних лет привил Ричарду любовь к искусству и путешествиям. Каждое лето семья выезжала в Европу. Для отца это было любимое время препровождения и одновременно самый естественный способ познакомить сына с историей, искусством и важнейшими ценностями западной цивилизации. К 16 годам Пэйр объездил практически все культурные столицы Европы, а по пути твердо решил, что будет фотографом. Причем, архитектурным.
После школы Пэйр изучал графический дизайн и фотографию в Винчестере в художественном колледже Ravensbourne. В 1970 году он приезжает в Америку, а через год получает стипендию на обучение в Чикагском Институте искусств, и скоро судьба сводит его с Филлис Ламберт, дочерью главы крупнейшего в мире производителя вин - компании Сигрэм. Ламберт, известный историк и меценат искусств, прославилась, тем, что смогла убедить своего отца, Сэмюэля Бронфмана пригласить Миса ван дер Роэ на роль архитектора штаб-квартиры компании Сигрэм на Парк авеню в Нью-Йорке. Ламберт часто бывала в Чикаго, где ей до сих пор принадлежит пентхауз в одной из двух жилых башен Миса ван дер Роэ по адресу, известному каждому студенту-архитектору - 680 Lake Shore Drive. Сотрудничество Ламберт и Пэйра началось с заказа небольшой фотографии для этой квартиры.
В жизни каждого талантливого человека рано или поздно возникает фигура ментора, наставника, ангела хранителя и просто искреннего друга. Именно таким человеком для Ричарда стала Филлис Ламберт. В начале 1970-х годов она создавала Канадский центр архитектуры, CCA. Ламберт предложила Ричарду участвовать в организации фотоархива Центра. Он отснял серию фотографий памятников архитектуры Монреаля, которым грозил снос. Сделал и другие серии.
С 1974 года Пэйр в течение 15 лет занимал должность куратора-основателя фотоархива CCA. За эти годы архив приобрел 48 тысяч фотографий - от первых фотоизображений до современных, включая работы самого Пэйра. А в 1982 году Пэйр составил из лучших снимков этой коллекции книгу - "Фотография и архитектура: 1839-1939". Этим изданием архитектурная фотография утвердилась, как самостоятельный жанр, а кадры из этого альбома вошли в большую выставку, объездившую многие страны.
Немногие знают, что долгие годы представительство архива Центра располагалось на верхних этажах Сигрэм-билдинга в Нью-Йорке, несколькими этажами ниже архитектурного бюро Филипа Джонсона. Здесь Ричард принимал многих известных художников, архитекторов и фотографов, сотрудничающих с Центром. Его познания в истории фотографии - энциклопедические. Называя одну за другой фамилии известных фотографов, Ричард, словно читая невидимые списки, называет годы их наибольшей активности, место рождения, биографические вехи и стиль работы. Его интерес не ограничивается конкретным временем, а среди любимых фотографов: американцы Ли Фридландер и Уокер Еванс, швейцарец Роберт Фрэнк и британец Феликс Беато. Пэйр легко и точно находит слова, чтобы дать характеристику работам этих мастеров.
Сам он не пытается их копировать. В его собственных произведениях присутствует тонкое ощущение момента и попытка слиться с образом. У него нет формул и излюбленных приемов. Идеи всегда приходят на месте, в процессе работы. Фотография для него - образ жизни: новая тема способна коренным образом изменить сложившийся годами порядок. Его фотографии знакомят нас с целым миром - часто хрупким, невидимым и исчезающим.
Всех проектов, в которых участвовал Пэйр, не перечесть. Они связаны с увлекательными путешествиями и встречами с интереснейшими людьми. В середине восьмидесятых он два года прожил в Египте. Результатом этой экзотической экспедиции стала монография - "Египет: Отражения и продолжение." А затем была Япония, где по заданию все того же Канадского центра Пэйр вел переговоры по приобретению исторических фотографий японских средневековых храмов. В Осаке он познакомился с Тадао Андо, архитектором известным своими задушевными скульптурными проектами. Пэйр предложил Андо сфотографировать его постройки. Попробовали. Оказалось, что фотограф увидел здания архитектора как-то по-новому, по-своему. Это было интересно им обоим. Их сотрудничество продолжалось десять лет. Так была создана новая книга - "Тадао Андо: Цвета Света".
В начале девяностых Пэйр оставляет пост куратора CCA. Он и сегодня остается консультантом Центра, но больше времени у него теперь занимают собственные фотопроекты. В 1993 году друг Пэйра, известный галерист Говард Шиклер показал Ричарду открытку с Владимиром Татлиным, позирующим у макета своего знаменитого проекта памятника Третьему Интернационалу. На вопрос Пэйра - откуда такая карточка, друг признался, что часто бывает в Москве по делам своего галерейного бизнеса. Он рассказал об экспрессивных конструктивистских постройках, многие из которых находились в запустении, а главное - предложил Пэйру поехать в Москву вместе.
Пэйр всегда интересовался Россией и особенно его привлекала судьба наследия советского авангарда. Он недоумевал - почему этой теме так мало уделяется места в учебниках истории архитектуры. Такие ключевые авторы, как Николаус Певзнер, Зигфрид Гидеон и Бруно Зеви лишь в общих чертах упоминают о русских конструктивистах. Впрочем, и на родине конструктивистам не уделялось должного внимания. Эта тема оставалась под запретом долгие десятилетия и сохранившиеся постройки не включали даже в городские гиды. Выкрашенные в блеклые неприметные цвета, они словно и не существовали. Чуть ли не единственным исследователем конструктивистской темы на протяжении долгого времени оставался Селим Хан-Магомедов. Что же касается изображений конструктивистских построек, то за редким исключением это были трудно различимые и некачественные фотографии. Когда у Пэйра появилась возможность увидеть эти произведения собственными глазами, он не раздумывая полетел в Россию.
В Москве у Говарда Шиклера сложился круг близких знакомых, которых он свел с Ричардом. Это были Евгений Асс, Юрий Аввакумов, Александр Бродский, Владимир Резвин. Надежды найти в России по-настоящему аутентичную и увлекательную архитектуру превзошли самые смелые ожидания. Он стал возвращаться сюда все чаще и проводил многие недели в поисках новых построек, расширяя географию своих экспедиций. Как правило, проблем с доступом внутрь не возникало. Часто на него никто не обращал никакого внимания. Однако, чтобы попасть в некоторые здания, потребовались хлопоты новых московских друзей. Они познакомили Ричарда с Павлом Хорошиловым, тогдашним заместителем министра культуры Российской Федерации и страстным коллекционером редких фотографий. В его собрании даже оказался один из альбомов Пэйра. Хорошилов охотно снабдил англичанина такими бумажками, с которыми можно было проникнуть в любое помещение - иногда под усиленным конвоем, как было в случае с Шуховской телебашней. Ее ажурная сеть, устремленная в одну точку, которую Пэйр запечатлел изнутри, стала обложкой книги. С нее и начинается выставка в МоМА.
И все же, на пути Пэйра было немало трудностей. Подчас, ему разрешали оставаться в здании не больше часа. За это время ему удавалось сделать только один качественный снимок. Так было внутри Мавзолея (арх. Алексей Щусев). Пэйр смонтировал треногу, выбрал нужный ракурс и поставил свой фотоаппарат на 40-минутную выдержку. Случись в это время что-то непредвиденное, и единственный кадр, никогда ранее не публикуемого интерьера Мавзолея мог не состояться. Тоже было в здании Центросоюза на Мясницкой улице (арх. Ле Корбюзье). От этого посещения осталась только одна фотография интерьера. А ведь здесь такая мощная энергетика! Меня преследует видение, будто по футуристическим пандусам, пронизывающим парящие этажи белого небоскреба, курсируют экологически чистые автомобили будущего. На самом деле - это пешеходные спуски для счетоводов Института статистики.
 Моим любимым архитектором этого периода является Константин Мельников. Он отказывался причислять себя к конструктивистам. "Творчество там, где я могу сказать - это мое", заявлял Мельников. Его архитектуру скорее можно определить, как лирический конструктивизм или русский экспрессионизм, чем-то сродни с экспрессивной эстетикой Эрика Мендельсона (его Текстильная фабрика Красное Знамя в Санкт-Петербурге тоже представлено на выставке). На деньги, выплаченные за пять реализованных рабочих клубов в Москве, Мельников построил свой собственный уникальный дом в Кривоарбатском переулке. Сила архитектуры Мельникова в его яркой индивидуальности, чему свидетельствует надпись на главном фасаде крупным шрифтом: "Константин Мельников Архитектор". Он подчеркивал, что сделал это не противопоставляя себя другим, а исключительно для себя самого.
Диптих Пэйра, запечатлевший студию в доме архитектора, передает удивительную атмосферу пространства, выстроенного на кольцевой геометрии. Полукруглая стена, простреленная десятками шестиугольных окошечек, равномерно и сбалансировано раскрашивает цельное внутреннее пространство полурассеянным солнечным светом, наделяя его космической невесомостью и неопределенной масштабностью. Ассоциаций, на которые наталкивает эта двухуровневая зала, множество - от средневекового замка до набирающей высоту ракеты.
Фотография Клуба имени Русакова интересна другим. Что-то здесь не так. Это странное, напоминающее корпус сложного механизма здание, буквально замотано вереницами трамвайных и других электропроводов. А у Ричарда на снимке - самый сногсшибательный ракурс и никаких помех! И тут я наблюдаю, как помощник Пэйра подправляет на компьютере один из фотоснимков. Вот она, современная техника ретуши! И кому после этого верить? Ричард заверил меня, что к таким вмешательствам он вынужден прибегать лишь в крайних случаях, когда в глаза бросается пятно краски или, как в случае с проводами, они вступали в конфликт с архитектурным образом.
Целым городом, индустриально бюрократическим и очень американским представляется министерский комплекс Госпрома из стекла и бетона в Харькове (арх. Сергей Серафимов). Пэйр не удержался и, словно пустился в пляс, задирая голову в поисках динамичных диагональных ракурсов сквозь переброшенные между разновысотными призмами административных корпусов мостами. Совсем иначе перед нами предстает здание Центросоюза в Москве, единственное, построенное Корбюзье в России и одно из крупнейших мастера. Оно, словно из другой эпохи. В нем удивительно сочетаются Пять принципов современной архитектуры Корбюзье, уже освоенные к этому времени советскими архитекторами; необычно строгие и даже хмурые фасады, одетые в темный туф и поддерживающие их анти модернистские разнокалиберные колонны с прорезанными вертикальными желобками-каннелюрами.
Опыт Пэйра показывает, что и в 21-м веке можно стать пионером-первооткрывателем. До экспедиций Пэйра иллюстрации конструктивизма были редкими и некачественными. Теперь у этого периода архитектурной истории появилось достойное лицо. Мы также можем лучше разглядеть влияние конструктивистских идей и зданий на композиции ведущих сегодня на западе зодчих и признать - истоки-то в России! К этой живой экспериментальной архитектуре, предвестнице модернизма, как и к традиционной классической архитектуре без сомнений будут возвращаться и в будущем. Хочется, чтобы архитекторы знали оригиналы, рожденные в России, не хуже самых современных проектов. Также хочется, чтобы в России знали об этих проектах лучше, чем в других местах. Поэтому особенно важно, чтобы архив Пэйра обрел пристанище именно в России. А это уже зависит от интереса к нему частных спонсоров и государства.
Выставка в МоМА, повторяющая название книги "Потерянный авангард", которую совместно сделали главный куратор архитектурного отдела Бэрри Бергдолл и Жан-Луи Коэн, хоть и запоздалое, но все же убедительное признание значения русского авангарда. Это призыв ко всему миру - не только показать, что было создано когда-то в России, но и сохранить, что уцелело.
Я вглядываюсь в образы, запечатленные Пэйром - потерянные героические, политические и архитектурные эксперименты. Они такие спокойные и пронзительные. Их мог сделать только человек с чистым порывом. Этот искренний и очень задушевный человек выделяется в хаотичном Нью-Йорке своим спокойствием, рассудительностью и неторопливостью. А куда торопиться? Ведь образы, которые запечатлел фотограф, будут жить в веках.