Человек в очках

Аскетизм «Марсельской единицы» тиражируется в миллионах жилых коробок спальных районов, гнутая кровля - крабий панцирь капеллы в Роншане и распахнутые крылья парадного входа Парламента  в

Чандигархе в штате Пенджаб не устают возбуждать звезд современного зодчества с «органическими» притязаниями, скажем, Сантьяго Калатраву, mbrdv и т.д. Наш мир уже с трудом представим без пропорций Модулора, необходимых в проектировании жилья эконом-класса, кресла и шезлонга lC2 переизданных маркой Cassina, уже нарицательного выражения «Дом - машина для жилья». Рядом с портретом Хемингуэя в грубом свитере в доме каждого уважающего себя интеллигента - шестидесятника был еще один фотосимвол свободы личности. По характерным очкам, лысому лбу и строгому костюму с бабочкой легко узнавался le Corbusier.

Как антенна он был настроен на сигналы времени и принимал их одним из первых. И как никто мог свести сложную проблему к простым элементам и синтезировать результаты в виде ясных формул.

Исходной позицией Ле Корбюзье можно считать чертеж 1915 года с изображением шести опор и

трех горизонтальных плит, между собой соединенных легкой лестницей.

Средством выражения своих идей он считал железобетон, предлагая оставлять его в естественном состоянии и рассматривать как искусственный камень.

Характерные признаки его архитектуры: 

1) объемы-блоки, поднятые над землей, 

2) свободно стоящие колонны под ними, 

3) плоские используемые крыши-террасы, прозрачные, 

4) просматриваемые насквозь фасады,

5) свободная планировка интерьера. 

Бывшие некогда принадлежностью личной архитектурной программы, сейчас это привычные черты современного строительства и никого ими не удивишь.

В режиме Корбюзье послеобеденное время было отведено архитектуре, а утро - живописи. Архитектура не остается за скобками, однако только что открывшиеся юбилейные выставки акцентируются на универсальности Корбюзье, на его достижениях в прочих областях искусства. В часовой столице Швейцарии, городке Ла-Шо-де-Фон в горах Юра, где архитектор собственно родился в семье гравера циферблатов и пианистки, и успел построить несколько объектов, в том числе знаменитую Белую виллу для родителей и Турецкую виллу для фабриканта Анатоля Швоб, поведают о фотографии и о том, что ее рекламную и пропагандистскую роль Корбюзье оценил довольно быстро. Чего там, он знал толк в пиаре, с большой серьезностью контролируя не только фотофиксации своих произведений, но и собственные портреты.

Из путешествий он привозил открытки, помогавшие ему в работе. Много снимал и сам, чему свидетельством стал недавно обнаруженный весьма любопытный фотоархив архитектора. Ретроспективой Швейцария символически возвращает к себе блудного сына, того, кто покинул родной город в 1917 году еще с пышной шевелюрой, и во всех справочниках обозначен как «знаменитый французский архитектор швейцарского происхождения».

В Москве показывают живопись, гобелены, скульптуру и графику Корбюзье, выпускника Школы искусств Ла-Шо-де-Фона, эскизы для монументальных панно, акварели, его иллюстрации к собственным книгам, натюрморты, в которых он сознательно выбирал самые будничные предметы, стаканы, бутылки, чтобы содержание не отвлекало внимания от живописи, которой он увлекся под влиянием от знакомства с кубизмом, дружбой с Пикассо, Грисом, Браком и Леже.

Кстати, куратор Жан Луи Коэн не приминул напомнить московской публике о том, что архитектор неоднократно приезжал в СССР, в 1928, 1929 и начале 1930-х гг. Встречался с Таировым, Мейерхольдом, Эйзенштейном, братьями Весниными, читал лекции в Политехническом музее, спроектировал здание Центросоюза на ул Кирова, с новаторским проектом поучаствовал в конкурсе на Дворец Советов и разработал план реконструкции Москвы, который впоследствии лег в основу его "Лучезарного города" - города счастья.