Замеченная архитектура. Российская архитектура под прицелом премий и выставок

Наверное, эти многие будут правы – российским архитектурным выставкам ещё далеко до своих западных аналогов, и по уровню организации, и по качеству экспозиции, но эти мероприятия как зеркало отражают разные подходы в современной российской архитектуре, и именно этим интересны.

Архитектурный балаган
Фестиваль «Зодчество» и премия «Хрустальный дедал»

Что бы понять, что происходит в современной российской архитектуре, надо отправится на фестиваль «Зодчество», который ежегодно проводит Союз архитекторов России. Из года в год гигантское пространство Манежа под завязку забивается архитектурой, причем показывают не лучшее (для этого хватило бы и десятой части Манежа), а то, что есть. Обычно зодчество превращается в настоящую ярмарку тщеславия и безвкусицы со своими колоритными героями. Заказчиками, дорвавшимися до денег и жаждущими реализовать свои фантазии, властями, желающими увековечить в камне свои амбиции и архитекторами, охотно подстраивавшимися под первых и вторых. Именно такой архитектурой обычно забито 90 процентов пространства «Манежа».

Сначала повальным увлечением был историзм, выросший из постмодернизма, но на российской почве обретший серьезное лицо. В самом ярком и карикатурном виде этот «историзм» проявился в так называемом «московском стиле» с его увлечением «нарядностью» - башенками, арочками, деталями, и в итоге превратившим Москву в город муляжей и макетов в натуральную величину. Конечно, в среднестатистических и небогатых российских регионах это выражалось менее ярко, но зато в ещё более гротесковой форме проявлялось в регионах, где есть деньги и амбиции. Например, в Казани, столице Татарстана, заново построили символ Казанского ханства – гигантскую мечеть, разрушенную в 16 веке при штурме города войсками Ивана Грозного. Не помешало даже то, что никаких описаний мечети, кроме упоминания в летописях о её «величии» и нехарактерных для ислама восьми минаретах, не сохранилось и то, что казанский кремль, в котором возвели мечеть, включен в реестр памятников истории и культуры ЮНЕСКО, а значит, подобное строительство было недопустимо. Правда пока велось строительство политическая ситуация резко изменилась – мечеть, как и президент республики Минтимер Шаймиев превратилась из символа суверенного Татарстана в один из символов российской государственности. Шаймиев – один из лидеров пропутинской «Единой России», а изображение мечети Кул Шариф – использовалось в предвыборных роликах этой партии.

Продолжение этой истории тоже вполне азиатское, так неофициальное задание на реконструкцию спорткомплекса звучало так. Надо спроектировать козырьки над трибунами, но только с одной стороны и в виде полумесяца. Зачем? А затем, что когда высокое начальство будет забираться на мечеть Кул Шариф, оно будет видеть этот полумесяц, а когда оно будет сидеть на трибунах (под козырьком, в отличии от простых смертных), то сможет смотреть не только соревнования, но и любоваться мечетью. Конечно, казанская история, это, наверное, крайний вариант, но в целом очень хорошо передающий общую тенденцию, когда архитектура в последнюю очередь дело архитектора. Сегодня эра прямолинейного историзма закончилась, на смену ему пришел модернизм, перерисованный из западных архитектурных журналов, поэтому стенды последнего «Зодчества» были забиты пресным, почти, что типовым проектами с претензией на хай-тек.

Однако, надо признать, что, несмотря на архитектурной беспредел, который в основном показывают на «Зодчестве» высшую награду - «Хрустального Дедала» совсем уж провальным постройкам не давали, впрочем, как не вручали его слишком хорошим зданиям. Также «Хрустальный дедал» всегда идеологически безупречен – премию дают только социальнозначимым проектам, то есть частные дома и элитное жилье, какими бы шедеврами они не были, никогда эту премию не получат. Кроме того, устроители фестиваля не забывают и начальников разного уровня – архитектурным чиновникам дают премии, членов правительства под руку водят по выставке, а портрет президента с лозунгом «Путин наш президент» вешают под самую крышу Манежа.

Так что не стоит удивляться тому, что в 2001 году, когда появился «Дедал», его получили не только вполне достойные (и естественно социальнозначимые) проекты – Конькобежный центр в Крылатском (лучший проект, арх. А. Боков) и жилой дом в Отрадном (лучшая постройка, арх. В. Юдинцев, Б. Шабунин), но и Андреевский мост, объект не самого высоко качества, зато спроектированный главным архитектором Москвы Александром Кузьминым.

Жилой дом и мост - это две противоположные истории, первая про то как из ничего сделать конфетку, вторая как из конфетки сделать ничего. Жилой дом в Отрадном - удачная попытка построить в обычном окраинном районе качественный и нетиповой муниципальный дом, который стал настоящим украшением унылого ландшафта. Бывший железнодорожный Андреевский мост, шедевр инженерной мысли начала 20 века, был перенесен на новое место, остеклен и превращен в пешеходную галерею. В результате этой операции от обаяния старого моста ничего не осталось - ажурная арка пролета стала основой для «теплицы», которая теперь нависает над Москвой-рекой.

Последний «Хрустальный дедал» был вручен председателю Союза архитекторов России, а по совместительству председателю жюри «Зодчества» Юрию Гнедовскому за Московский международный дом музыки на Красных Холмах, прозванный за свою форму «скороваркой», «кастрюлей» и «летающей тарелкой». Церемония награждения напоминала советское партийное собрание, с лестью начальству и бурными аплодисментами.

Золотая середина
Премия «Золотое сечение»

Как и «Зодчество», «Золотое сечение» - наследник советского смотра на лучшее здание и проект. Однако в отличие от «Зодчества», претендующего на международный размах, локальное «Золотое сечение» (это премия Союза московских архитекторов) не превратилась в балаган. Премию дают зданиям программным, утверждающим облик Москвы как европейского города (в прямом смысле, а не в понимании московских чиновников), кроме того эти постройки утверждают новое качество жизни.

По «Золотому сечению» жить надо в среднеевропейском доме, своей архитектурой отсылающей к конструктивистским постройкам 1920-х годов, к тому же расположенном в экологически чистом районе Кунцево (лучшая постройка, 2001, арх. В. Плоткин) или в историческом центре в элегантном здании в окружении таких же домов высоко класса (лучший проект, 2003, арх. С. Скуратов).

Работать надо тоже не абы где, а в каком-нибудь стильном офисе. Например, в бывшем производственном здании, в таком, как комплекс «Трансрейлсервис» на Нижней Красносельской улице (лучшая постройка 1997). «Исходные данные» были такими: фабрика постельного белья «Луч», рядом свалка, и все это с видом на железнодорожные пути. Архитектор Александр Асадов подошел к проблеме довольно радикально, он буквально «слепил» новое здание: два корпуса бывшей фабрики объединил вставкой с атриумом, лифтами и лестницей, при этом сохраненные фрагменты краснокирпичных стен подчеркивают легкость конструкций в стиле хай-тек. В итоге получился настоящий шедевр деконструктивизма.

В 2003 году лучшим зданием стал опять офис, и опять расположенный в не престижном районе, а на фабричной Пресне (арх. Б. Шабунин). Невысокое, пятиэтажное здание вытянулось вдоль улицы, это сдержанная и незаметная архитектура - прямые линии, квадратные окна, спокойные цвета. Внимание привлекает именно эта неброская красота, в которой есть игра со множеством смыслов, от аллюзий на корабль до цитат из фабричной архитектуры рубежа 19-20 века. Обывателю трудно предположить, что это офис одной из крупнейших корпораций России. Олег Дерипаска, владелец «Базового элемента», выбрал принципиально другой тип офисной архитектуры, нежели было принято ещё несколько лет назад. Офисы Сбербанка и «Газпрома», построенные в середине 90-х, поражали беспомощностью архитектуры в сочетании с исполинскими размерами самих зданий. Теперь символ стабильного бизнеса – сдержанная и скромная архитектура высокого качества.

Рафинированная отстраненность
Выставка и премия «АРХ МОСКВА»

За восемь лет своего существования «АРХ МОСКВА» проделала гигантский путь от экспозиции «все для дома и ремонта» к главной и самой рафинированной архитектурной выставке России. Сегодня это фестиваль, включающий в себя архитектурные и дизайнерские экспозиции, круглые столы и лекции. «АРХ МОСКВА» — не просто набор проектов, это своего рода отражение адекватного направления в российской архитектуре. В этом его главное отличие от официозного «Зодчества», где обычно показывают все за вычетом вменяемой архитектуры.

В прежние годы «АРХ МОСКВА» была оппозиционным мероприятием, противопоставлявшим качественную архитектуру, высоко оцененную критиками и коллегами, постройкам так называемого «московского» стиля, главным идеологом которого был мэр Лужков. Сегодня хорошей архитектуры (в прямом смысле этого слова, а не в понимании Лужкова) становится больше. Архитекторам все чаще удается прививать вкус заказчикам — последним все чаще хочется, чтоб было не только «красиво», но и современно.

По итогам выставки вручаются премии «АРХ МОСКВЫ», в том числе и в номинациях «лучшая постройка» и «лучший проект». В 2001 и 2002 году дух оппозиционности не покидал экспертный совет, и он буквально сторонился не только официозной архитектуры, но и вообще «большой архитектуры». Поэтому премии получали два типа проектов – почти утопические или наоборот очень скромные и камерные.

Ну, снилось ли «Зодчеству» зона отдыха «Солнечный остров» в Китае (арх. Андрей Боков, лучший проект 2001) или здание в Беренговом проливе на границе нулевого меридиана. («Обледенение архитекторов», лучший проект 2002)? Ну и куда магазину на улице Большая Семеновская (арх. Николай Лызлов, лучшая постройка 2001) ставшему достопримечательностью неприметного московского района или частному жилому дом в Подмосковье (арх. Алесей Козырь, лучшая постройка 2002) до великих целей «Зодчества»?

Отвращение к тому, что происходит вокруг особенно остро проявилось в 2002 году, когда жюри отдало специально учрежденное гран-при Александру Бродскому за «Ледовый бар». Это даже не здание, а нечто из деревянных балок, где роль стен играет сетка, политая в мороз водой. Решение жюри, так же как и сам «Ледовый бар» - это скорее художественный жест, чем архитектура.

Но после такого очищения организма «АРХ МОСКВА» достигла некоторой гармонии с действительностью. В 2003 году уже не было «протестного» голосования, и в разделе здания первое место получил безусловный лидер - жилой дом в Молочном переулке (группа «Меганом»), а третье место стоящий по соседству жилой комплекс в Бутиковском переулке (арх. Сергей Скуратов). Это настоящее торжество интернационального стиля – элегантная модернистская архитектура в историческом районе, именуемом из-за стоимости жилья не иначе как «золотой милей».

Второе место получил торговый комплекс «Квадро» архитектора Владимира Плоткина из объединения «Резерв». Сейчас в Москве происходит потребительский бум – появились сотни небольших магазинов у метро, торговые центры в цехах бывших заводов и фабрик, огромные комплексы международных сетей на границах города. Всех их объединяет одно – об архитектуре речи здесь не идет, поэтому появление нескольких стильных центров не может не радовать. «Квадро» один из них - предельно графичный, стоящий на склоне, наполовину зарывшийся в землю. И «Квадро», и жилые дома – это отстраненная архитектура – в меру модная, в меру стильная, терпимо относящаяся к окружающим постройкам, повышающая самооценку потребителей, при этом не заигрывающая с ним.

Кстати на последней «АРХ-МОСКВЕ» впервые собирались показать московский официоз – работы, представленные на конкурс на новое здание Мэрии и городской думы в пока несуществующем деловом районе Москва- Сити. Но у «АРХ-МОСКВЫ» с официозом как всегда не сложилось, куда-то подевались то ли планшеты с рисунками, то ли негативы с фотографиями, в общем, никто так и не увидел этих работ. Этот конкурс выиграл проект Михаила Хазанова, Антона Нагавицына и Нодара Канчели. И хотя проект был признан лучшим, в его адрес столичные чиновники высказали целый ряд принципиальных замечаний, вроде «доработать в московском стиле». Так что, какое здание будет построено в итоге, и будет ли построено вообще, не знает никто. Но поворот к качественной архитектуре был обозначен. Так же, как был обозначен и конкурсом на новое здание Мариинского театра в Петербурге, который выиграл француз Доминик Перро, и приглашением голландца Эрика ван Эгераата строить небоскребы в Москве. Многие уверены в том, что направление архитектуры, которое представляет «АРХ МОСКВА», а именно ориентация на международный контекст, рано или поздно окончательно победит.


Источник: «Новости недели - Контекст» (Израиль)