Эдуард Забуга

Не архитектор я

39-летний архитектор Эдуард Забуга – человек рассуждающий. Предмет рассуждений - он сам, его профессия, его место в этой профессии, мир вообще. Внимать этим глубоким монологам – процедура крайне занятная. Правда, пока Забуга рассуждал, батарейки в моем диктофоне успели подсесть. Между прочим, это были батарейки «Energizer», которые обещали работать и работать.

Я и архитектура

Очень многие воспринимают архитектуру как некий набор чертежей. Для меня же грамотная подготовка документации, прохождение согласований, умение красиво защищать концепцию не есть продукт творчества. Мне интересен момент физического возникновения дома (объекта), и когда дом начинают населять люди. То, чем последнее время я занимаюсь, в принятом понимании все дальше и дальше уходит от архитектуры. И мне теперь все больше кажется - не архитектор я. Может быть, семейный доктор или психолог...

Заказчик

Я занимаюсь домом или интерьером до тех пор, пока все это меня лично не начинает раздражать. Объект в первую очередь должен нравиться мне, а уж потом заказчику.

Хотя, по существу, я всегда работаю именно на поле заказчика, которого предпочитаю концептуальными идеями не насиловать. Если я понимаю, что мой заказчик объективно этот концепт «не ест», настаивать не буду. Я понимаю, что в голом концепте человек «не концептульный» не проживет.

Но бывают иные случаи … Вот сейчас, скажем, мы доделываем квартиру, за которую лет пять назад нас бы прозвали «отмороженным». А теперь, благодаря прессе, она считается вполне нормальной. От спальни ванная отделена стеклянной стеной. Это просто большая комната, где предметы с трудом идентифицируются: ванна - кусок камня, душ - просто щель в полу, кругом форсунки разные. Заходишь и не понимаешь, куда пришел…

Но люди готовы так жить, их обостренно - экстремальному состоянию души это адекватно. Просто глупо предлагать такой вариант семье с тремя детьми и бабушкой.

Когда между мной и заказчиком возникает непонимание, предпочитаю с ним «разбежаться». Коли ситуация не выстраивается сама, я не стану за нее цепляться зубами и пытаться заработать денег низко кланяясь. Может быть это от лени, но так было всегда.

Рим

Когда я впервые увидел Рим, то сразу оценил советских архитекторов. Их заслуга в том, что они ничего не стали придумывать. До революции, во время своих пенсионерских поездок от Академии художеств, они всю эту классику увидели и впитали. А когда мы попытались изобрести что-то свое и переделать классику, не опираясь на классику, начался бред. «Лужковский стиль» основан не на знании, а на незнании. Но культурная связь до конца не прервана, и, я уверен, она возобновиться, если будут соответствующие образовательные программы. Думаю, скоро мы сравняемся с просвещенным миром. Просто вопрос в нас самих, в нашем желании сделать не хуже.

Отношение к жилью

Если у человека есть деньги на постройку дома, он туда вписывает все свои знания об архитектуре, плюс архитектор является со своими знаниями об архитектуре, и в результате выходит выставка ВДНХ. Жить в таком пространстве уже невозможно.

Для меня мысль «вот сейчас я что-нибудь такое построю и сразу всех удивлю!» неприемлема. Иногда можно удивлять, но делать это нужно как –то уместно. Каждый день приходишь домой, у тебя настроение разное, а ты вынужден ежеминутно удивляться, испытывать очень обостренную эмоцию от динамики стен, форм, света. Не корректно как-то по отношению к человеку. Жилье должно быть нейтральным. Для меня более приемлема философия ИКЕА.

Скандинавская камерность связана с племенем, а наша страна – это собрание множества этносов. И голову опять приходит Рим.

Элитное жилье

Само название «элитное жилье» - абсурд. Иное понятно, что с ним дальше делать. На башнях наша экономика учится строить. Это для нее большая тренировка того, как можно оперировать деньгами, распоряжаться технологиями строительства. Это некий строительный автодром, где люди обкатывают сам процесс. Другое дело, что получается брак. Но процесс надо отлаживать. Если бы не было этих домов, у нас не научились бы закрывать брезентом самосвалы, мыть колеса, одевать рабочих в формы, использовать на стройке нормальный электрический инструмент. В Питере вот сейчас как Москве пятилетней давности - там просто не было обкатки.

Все вот думают, что делать с домами, которые выросли вокруг Москвы? С их пугающей архитектурой? Я считаю, их спасет сама природа. Не пройдет и пятидесяти лет, как они зарастут деревьями и их просто будет не видно. Штукатурка опадет, новое поколение что-нибудь переделает, и все будет нормально.

Запад и мы

Я думаю, а что их спасает? Наверно, огромная инерция тысячелетий. Огромный вал, которому они уже не соответствуют. Они просто не понимают, чем они владеют. А мы еще не понимаем. У нас мозги не соответствуют нашим делам. У них уже все пройдено. Я не понимаю, как у них держится это равновесие. Арабы, Африка начинает их разъедать, и они ничего не могут с этим поделать.

Наше отношение ко всему более легкое. А Германии, например, или в Италии, дизайнеры целый год какую-нибудь «козявоньку» делают, и после эта «козяванька» на всех выставках выставлена. А мы каждый день эту «козявоньку» делаем, и ничего при этом не происходит сверхестественного. Ну сделали….

Тот же Величкин встроил какой-то короб внутрь колонны, и никто об этом не знает, хотя это сделано гениально. Немецкий журнал «Detail» давно бы разразился статьей, показал эту колонну во всех видах.
Мы такие, и нужно ли с этим что-то делать? Вопрос в том, мешает это нам, или помогает…

Технологии и материал

Существует уверенность у некоторых людей, что новый материал и технология перенесет тебя в какое-то новое состояние, просто потому, что ты их используешь...

Ну зачем, скажите, по любому поводу делать «Cappelini»? Возьмите фильм Тарковского «Солярис» тридцатилетней давности – уже там все было придумано. А впрочем, все было придумано еще в Египте: массивность, легкие вантовые конструкции - там уже было все это.

Россия сегодня достигла такого уровня, то если надо, приедут со своими отвертками хоть из Занзибара. И это будет дешевле, чем пытаться это делать в Москве. И я уже неоднократно это проходил. Люди, которые работают для самых знаменитых минималистов, приезжали и на мои объекты.

Образование

Профессию архитектора я выбрал не то чтобы случайно. Я жил тогда в Новосибирске, учился в художественной школе учился и хотел рисовать. Как - то заглянул в рисовальный класс Новосибирского инженерно-строительного института. Понравилось, и я поступил туда на архитектурное отделение. А когда начались занятия, макеты, графика, меня это еще больше захватило. Преподаватели честно вбивали в нас культуру архитектурной графики, ругали за одинаковую толщину линий на чертеже. Графика - это ведь как иероглифическое письмо. Можно как попало начертить, и приложить пояснительную записку на 10 страницах. А можно и наоборот. Мне как-то попался проект рижского студента. Там на плане были нанесены светильники, отопительные приборы. И я читал план как книгу, снимая с чертежа слой за слоем…

Оказавшись на акварельной практике в питерской Академии художеств, я зашел посмотреть тамошние дипломы. У нас бы за такую графику двойки ставили - кроме живописи там ничего не было. Красиво нарисован сосновый бор, сквозь который красиво просматривается яхты, а за яхтами виден фасад яхт-клуба. Эффектно подано, отмыто, но архитектуры нет. Наша новосибирская школа была куда более прагматичной. Там понимали, что после окончания человек должен будет уметь четко и лаконично объяснять свою мысль.
 
Нынешние молодые люди, окончившие архитектурные институты, хорошо умеют работать на компьютере. Можно и на компьютере сделать красиво, но ты должен понимать, для чего тебе нужно. Обязательно нужно уметь рисовать. Это как некое нормализующее упражнение, воспитание силы воли. В компьютере многие вещи кажутся легко выполнимыми. В этом его опасность. В Берлине смотришь на архитектуру днем – это просто огромные темные, пыльные окна. А ночью все выглядит роскошно, но ночью люди спят. И ты понимаешь, что компьютерная архитектура - это архитектура ночи.

Среда

На самом деле мне везло на среду, в которой я формировался. Вокруг были люди, которые, если чем-то занимались, то «занимались по большому счету». Среда могла быть агрессивной, требовательной, давящей и ломающей. Но при этом люди делали что-то большое и знаковое. Они учили отделять главное от второстепенного. И в первую очередь, учили не суетиться. Раз и навсегда я усвоил прописную истину: делать надо то, что ты хочешь. Желательно, что бы при этом ты умел это делать, а для этого нужно учиться. Я до сих пор учусь и мне не зазорно.
 
Сложившимся архитектором, работающим в своем стиле, себя не считаю. Когда мне, порой, говорят: «Эдик, твою руку всегда можно узнать!», я искренне удивляюсь.