«Галломания» или чем мы обязаны Франции

В XVIII веке в Россию приходит галломания (правда, исходной точкой во взаимоотношении двух стран можно считать 1050 год, когда французский король Генрих I взял в жены киевскую княжну Анну).

Русская знать наслаждается французскими драмой и комедией, приспосабливается писать belles letters, знакомится с Росином, начинает понимать толк в шампанском. Граф Иван Иванович Шувалов вступает в переписку с Вольтером на предмет создания последним «Истории Петра Великого». Ему уж было начали посылать соответствующие архивные сведения, предварительно переведенные на французский...

Русское искусство с этих пор прочно опирается на французский каркас. В России трудятся французские архитекторы, парковые ансамбли сооружаются по образцу Версаля. Французским художникам доверяют воспитание вкуса: в создании Российской Академии трех знатнейших художеств принимают участие французский архитектор Валлен-Деламот, скульптор Жилле.

Миф о прекрасной Франции затмевает все и вся. Русский патриотизм задвинут на второй план. Родной язык в гостиных едва ли можно было услышать - его перекрывала, сверкающая и пестрая как шары жонглера, непременная французская речь. Дворянское общество говорило, писало и думало по–французски. Даже сражавшиеся с армией Бонапарта русские офицеры зачастую говорили по-французски много лучше, чем по-русски. Французский язык был тогда наподобие латыни и служил пропуском в высший свет.

Если же говорили по-русски - лексикон пестрил галлоцизмами, вроде аллюра, бельэтажа, сервиза, гардероба, десерта, жакета, лимонада, лорнета, манжета, маскарада, неглиже, помады, променада, софы, туалета, шезлонга, ридикюля и пр.

Французы воспитывали детей, готовили еду, шили платье, учили танцам, походке, манерам, верховой езде, преподавали в привилегированных учебных заведениях, скопированных с парижских, а русскую историю в них изучали по французским книгам.

Профессором французской словесности в Царскосельском Лицее служил родной брат мятежного Поля Марата, Давид, переименованный с соизволения Екатерины II в « де Будри».

Начальницей Смольного института - самого привилегированного женского учебного заведения страны назначили обрусевшую француженку из семейства гугенотов, Софью де Лафон.

Мода требовала, чтобы образование было во французском духе, и чтобы воспитателями были исключительно французы. Пример пушкинского Онегина:

            Сперва Madame за ним ходила,
            Потом Monsieur ее сменил.
            Ребенок был резов, но мил.
            Monsieur L,Abbe, француз убогий,
            Чтоб не измучилось дитя,
            Учил его всему шутя,
            Не докучал моралью строгой,
            Слегка за шалости бранил
            И в Летний сад гулять водил.

Нередко случалось, что гувернером в знатный дом устраивался, гонимый французской полицией, но снабженный рекомендательными письмами, странствующий авантюрист. Он мог быть даже бывшим кучером, лакеем, поваром. Потребность в учителях, была столь велика, что дипломов при найме обыкновенно не спрашивали, и нанимали кого попало.

Заметно участились поездки русских во Францию. В Петербурге только и видно было, что едущих или возвращающихся. Одни отправлялись учиться, другие советоваться с докторами, третьи - в качестве туристов.

Русские модницы окончательно признали право французов на роль неоспоримого авторитета. Провинциальные барышни сходили с ума по парижскими шляпкам, рюшам, рединготам и прочим новинкам из модных лавок на Кузнецком мосту. Вывески на них конечно писались по-французски. Герцен возмущался: «Париж, с бесчувствием хирурга, целое столетие под пыткою русского мороза, рядит наших дам, как мраморных статуй, в газ и блонды…». А Вигель в своих мемуарах констатировал: « В области моды и вкуса находились и домашнее убранство или меблировка. И по этой части законы предписывал нам Париж…»

Французы повсеместно ставились в пример, французам подражали, французами восхищались. Париж сделался «родиной сердца и воображения», Франция – законодательницей вкусов и восприемницей всей европейской культуры. Как некогда Италия, став во главе эпохи Просвещения, Франция явилась генератором не только политических и философских, но и художественных идей. И, хотя Россию с этой страной не связывали общие границы, стихия славянской породы все же столкнулась с безукоризненным вкусом, и Россия не смогла не вдохновиться столь совершенным образцом.

Чем мы обязаны Франции? Многим. Но, бесспорно, Франция научила нас хитростям комфорта, убранства интерьера и обстановки… Художественные стили, столь часто сменяющие друг друга во Франции, практически все - обнаружили собственное отражение в русском декоративном искусстве.

Барокко. Ветер парижской моды достиг берегов Невы вместе с прибытием сюда зодчего Леблона. Знаменитый француз, как известно, прихватил в Россию не только новые веяния европейского искусства, но и бригаду мастеров- исполнителей, среди которых были столяры, резчики и позолотчики. Леблон лично руководил меблировкой Орехового кабинета во дворце сподвижника Петра, Светлейшего князя Меншикова, декорированного наборными панелями и золоченой резьбой. Украшением комнаты стал двустворчатый шкаф, в облике которого отчетливо прочитывались признаки стиля барокко - аркада, увенчанная разорванным фронтоном.

Однако, чтобы разобраться в проявлениях этого стиля во Франции, стоит помнить об условном его подразделении на этапы, первый из которых относится ко времени правления Людовика XIV. Тогда создавались роскошные интерьеры, парадные залы в которых располагались анфиладой по одной оси и обильно уснащались позолоченной резьбой. Стены украшались гобеленами, лепным узором, или обтягивались дорогими тканями. В цветовой гамме преобладало сочетание белого с золотом. Огромные окна и зеркала в простенках, иллюзорно увеличивающие пространство, обрамлялись богатым декором. Королевские заказы выполнялись ведущими мастерами-мебельщиками: Лепотром, Лебреном, ну и, конечно же, несравненным Булем. Собственно вот это пышное убранство версальских покоев некогда так поразило молодого Петра, что он счел необходимым перенести сие великолепие к себе в столицу.

При создании убранства парадных зал Большого Дворца Петергофа и Екатерининского дворца в Царском селе на вооружение был взят именно стиль «Людовик XIV». Мебель виделась архитекторами частью общего декоративного замысла. В ее формах они свободно использовали резьбу в виде завитков, стилизованных цветов, птиц и фруктов. Резьбою покрываются ножки, зеркальные рамы, спинки кресел, диванов и стульев. Сами же ножки делаются заметно изогнутыми. Для украшения вводились бронзовые детали. И, тем не менее, в декоре все еще сохранялась симметрия построения, придающая предмету уравновешенность и ощущение прочности.

Рококо. Тотальная асимметрия сменила симметрию с воцарением весьма причудливого орнаментально-декоративного стиля рококо, считающийся поздним этапом барокко. А еще его иногда именуют стилем «a la Pompadour». Во Франции рококо как раз пришлось на годы правления Людовика XV). Страна в ту пору находилась в состоянии необычайного экономического подъема, что, несомненно, влекло за собой тягу к роскоши и комфорту. Особенно в аристократической среде. Рококо, с его любовью к изящной мебели, трепетным вниманием к мелочам, утонченным деталям, наиболее ярко проявило себя в искусстве интерьера.

Русскую царицу Елизавету, питавшую слабость ко всему французскому не мог оставить равнодушной причудливый и капризный завиток рококо. Французские послы целыми кораблями доставляли в Россию мебель, чтобы потом с выгодой для себя продать ее дворянам. Попадавшая в имения заморская мебель тщательно копировалась крепостными мастерами- краснодеревщиками, талант которых отличался немалой фантазией. По сравнению с некоторой сдержанностью барокко, комнаты, отделанные в стиле рококо казались перенасыщенными мебелью с изогнутыми спинками, ножками, столешницами и стенками с обилием завитушек в декоре, но главное с раковинами с волнистыми и изорванными краями. Изгиб линии порой достигал предела – исчезала конструкция, оказываясь погребенной под сплошной резьбой, клубившейся и извивавшейся во всех направлениях. В большом количестве в интерьер включался фарфор и лак. Что же касается цвета, то в этом смысле преобладали скорее нежные тона - розовый, голубой, зеленый.

Екатерина Великая, которая вообще проявляла значительный интерес к европейской, и особенно французской мебели, устоять перед очарованием рококо также не смогла. Начало своего правления она ознаменовала любовью к экзотике рококо, с ее увлечением «шинуазри». Создавая Китайский дворец в Ораниенбауме, императрица поручила Ринальди ввести в его интерьеры восточные мотивы. . Парадность в этом дворце, несомненно, уступала место изяществу. Но обилие декора не могло не поразить всякого, кто оказывался здесь.

В конце XIX века стиль рококо еще переживет ренессанс, который коснется России, в виде так называемых «второго» и «третьего» рококо, покровителями которого станут император Наполеон Ш и императрица Евгения. Орнаментика прошлого вновь взволнует умы. В гостиных появится «кутаная» мебель», дополненная оборками, драпировками, сетками с кистями и бомбошками, многоярусной бахромой до пола и шнурами.

Классицизм. Рококо с его вычурностью не могло долго продержаться, и вскоре стиль «устал»: линии выпрямились, поверхности стали все более четкими и ясными, детали строже. На этом фоне пробуждается новый интерес к античному искусству, чему немало поспособствовали археологические открытия в Помпеях и Геркулануме. Эпоха классицизма принесла особую культуру комфорта и понимания красоты, соединившую в себе одновременно практичность, изящество и аристократизм. Во Франции этот новый стиль именовался стилем Людовика XVI.

Мебель русского классицизма сохраняла легкость форм, что достигалось особым выбором пропорций, при котором, скажем, ножки стульев, кресел или комодов оставались относительно тонкими и сужались книзу. Впечатление легкости добавляли вырезанные каннелюры, украшавшие ножки стульев и шкафов. Резьба при этом делалась куда скромнее, и использовалась преимущественно в местах скрепления. Излюбленными мотивами стали гирлянды, пальмовые ветви, венки, лавровые листы, ленты и вазы с цветами. Мебель иногда расписывалась изображениями мифологических персонажей золотой краской по синему фону. Появились предметы обстановки, выполненные в технике наборного дерева.

В 1793 года в виду экономических соображений и нестабильности международной ситуации Екатерина вводит блокаду на ввоз иностранной мебели. В России возникают собственные мебельные производства, работавшие для двора и аристократии. Ими руководят иностранные мастера, в том числе краснодеревщик Генрих Гамбс. Именно с его мастерской принято связывать появление в конце 1790-х годов тех удивительных предметов из красного дерева с латунью, которые вошли в историю под названием «русский жакоб». Легкие изящные и очень удобные стулья, кресла и канапе из массива, небольшие рабочие столы и нарядные секретеры бытовали в петербургских интерьерах, составляя убранство парадных и жилых помещений. Оттолкнувшись от французского опыта, немецкий мастер создал, по сути, новый художественный образ.

Ампир. Завершающим аккордом, переродившегося в эпоху наполеоновской империи, классицизма, стал стиль ампир (или empire). Стиль Людовика XVI как бы выкристаллизуется, и на смену былой грациозности приходит холодный пафос, помпезность и рассудочность. Арсенал ампира составляли элементы древнеримского военного снаряжения: связки копий, щиты, пучки стрел, ликторские топоры, знаки с орлами. Одновременно с этим присутствовали мотивы египетского искусства. Орнаменты из бронзы плотно компоновались на спокойно глади полированного дерева, крылатые гении, Виктории поддерживали канделябры. Опорами диванов, столов, кресел служили львы, химеры, грифоны, лебеди. Образцами мебели стали тяжелые римские скамейки, ложи, курульные сиденья. Исполненная из экзотических пород древесины (красное дерево, орех, тополь, карельская береза) мебель часто окрашивалась в белый цвет и обрабатывалась золоченой резьбой. Повышенная цветовая насыщенность была характерна для ампира. Для облицовок в интерьере нередко использовались драгоценные камни.

Будучи в Париже, император Александр I останавливался во дворце Тюильри, интерьеры которого были оформленные по последнему «крику моды». Он переписывался с наполеоновскими декораторами, вдохновителями стиля ампир Шарлем Персье и Пьером Фонтеном. Мастера прославились своими орнаментальными гравюрами, изданными в «Собрании эскизов для украшения интерьера и всех видов обстановки», считавшейся «Библией нового стиля», выходившем с 1801 года в виде отдельных листов. В Париже император посетил мастерские скульптора Гудона, живописцев Давида и Гро. Вернувшись в Россию, Александр, неназойливо дал почувствовать свою художественную волю.

Прошедшие через всю Европу русские офицеры возвращались на родину с трофеями - изделиями из бронзы, стекла и фарфора. В Петербурге находились французские архитекторы, проектировавшие не только здания, но и всю обстановку; существовали мебельные и бронзолитейные мастерские, руководимые французами; по- прежнему творил мастер Гамбс, на Императорском фарфоровом заводе работали ведущие живописцы Севрской мануфактуры и мастера позолотчики... Никогда еще в России не было лучших условий для расцвета парадного интерьера, чем в эту эпоху. Никогда еще искусство ансамбля не достигало столь невиданных высот...