Сибирская архитектура конформизма

В нынешнем году жюри можно только посочувствовать. Его члены честно пытались выбрать из почти полутора сотен серых работ несколько хотя бы светло-серых. Это не удавалось. Конкурс архитектурный, а представлено — сплошь строительство: качество работ таково, что очень сложно выделить из их числа не то что креативные постройки, но и просто объекты, имеющие право называться высоким словом "архитектура".

Это очень и очень странно. Еще год назад казалось, что сибирское зодчество на подъеме, и вот-вот в каком-то из городов возникнет феномен, подобный нижегородскому прорыву середины 90-х. Вроде бы преодолели местные проектировщики болезнь украшательства, именуемую "лужковский" стиль с местным колоритом". Вроде бы начали делать неомодернизм, и показалось: еще чуть-чуть, и догонит сибирская архитектура европейскую, а там, глядишь, и обгонит, и поедут Ренцо Пьяно и Рем Кулхас в Барнаул и Омск учиться проектировать по-новому. Ан нет! Не случилось такого.

Как будто мы перенеслись на десятилетие назад, вернувшись в начало 90-х. Тогда архитекторам дали свободу , и они, опьяненные возможностью нерегламентированного творчества, принялись декорировать дома типовых серий, навешивая на них рюши, фистончики, фронтончики и карнизики, из чего впоследствии родились и "московский", и "казанский", и "сибирский", и прочие, по-детски беспомощные региональные стили. "Сибирский" стиль — это некое "неокупечество", когда архитекторы реализуют в многоэтажках тему городских особнячков начала века. Однако мода на декоративную региональность прошла, и провинциальные архитекторы, вслед за москвичами, стали проектировать неомодернизм.

Надо сказать, что получается это плохо. Хотя практикующие архитекторы воспитаны в советское время, и законы архитектурного минимализма должны быть им известны. Но советская архитектура, тем более провинциальная советская архитектура — это архитектура конформизма. Она основана не на законах формообразования, а на законах подчинения. Подчинения заказчику (единому заказчику) с одной стороны, и неписаной государственной художественной доктрине зодчества — с другой. Как проектировали в СССР? Надо было делать очень дешево, и с обязательными пилонами на фасадах, — как у Посохина (старшего). Понятно, что стилистических прорывов при таком складе мышления ждать не приходилось.

Неомодернизм на "Золотой капители" появился уже на самом первом конкурсе, в 1996-м, присутствовал каждый год, и даже получал высшие награды. Это были удачные работы, постройка которых равно возможна и в Сибири, и в Москве, и в Европе. Однако сегодня в лагерь неомодернистов перешли "крепкие архитекторы" второго эшелона, архитекторы, знания которых о стилистике, законах формообразования, тенденциях в мировой архитектуре, весьма ограничены. Они не выписывают профессиональных журналов, не знают кто такие Роджерс и Калатрава, их знакомство с произведениями современного зодчества ограничено наличием таковых в родном городе. Зато они могут "пробить площадку", "выжать" из нее максимальное количество квадратных метров, и, самое главное, согласовать проект. А стилистику сделают такую, какую попросит главный архитектор города. Хотите — "регионализм", хотите — "неомодернизм". Обидно, что такое "зодчество" более востребовано, нежели игры с пространством и философским контекстом.

Итак, все очень похоже на начало 90-х. Только тогда декорировали типовые девятиэтажки, а сегодня наоборот, упрощают помпезную эстетику "элитных" домов. И тогда и теперь с формами пытаются работать люди, не умеющие этого делать. Что там в неомодернизме модно? Кривые стенки? Круглые планы? Пожалуйста! Выходит некрасиво и очень-очень провинциально.
Такие проекты согласовываются, принимаются и строятся. На архитектуру в общем-то наплевать всем. Для главных архитекторов городов важно не навлечь на себя гнев мэров (а мэры все больше озабочены поступлениями в казну от продажи городской земли). Заказчик не верит, что квартиры в красивом доме он продаст дороже, чем в некрасивом. Архитектор осознает свою работу выполненной: он угодил и заказчику, и городским властям — и выставляет работу на конкурс.

Жюри "Золотой капители" оказалось в ситуации, когда из большого числа одинаково плохих работ необходимо выделить несколько выдающихся. Очевидно, что в этом случае неприменимы профессиональные критерии, надо искать иные, например социальные. Так и поступили. Высших наград присудили всего две (а ведь были годы, что и пять, и семь "золотых капителей" вручали), обе дали постройкам, и явно не за архитектуру. Здание, победившее в номинации "общественные здания" — сундук сундуком, зато это школа, к тому же на Крайнем Севере, к тому же с неплохим интерьером. Лауреат в номинации "жилые здания" и вовсе принадлежит к уходящей стилистике "сибирского регионализма с башенкой", к тому же работа представлена с нарушением регламента конкурса. Но это последний объект умершего два года назад архитектора Колесникова, и жюри дало премию по мемориальным соображениям.

В былые годы конкурс "Золотая капитель" страдал от своеволия жюри, игнорировавшего мнение референтур, и вносившего проекты и постройки невысокого качества в итоговый список дипломантов. В этом году работа жюри была подчинена вновь принятому жесткому регламенту, но оказалось, что для повышения уровня конкурса этого недостаточно. Необходим еще и соответствующий уровень архитектуры.