Хай-тек на оба ваших дома

В московской архитектуре произошло событие. Может быть, даже коренной перелом.

Но его никто не заметил.
Точнее, в него не поверили.
И не поверят, пока проект Михаила Хазанова, победивший в конкурсе на комплекс зданий мэрии и Мосгордумы в Сити, не будет осуществлен.
А шансов - 50 на 50.
...

Мэр Москвы очень любит, когда иностранцы восхищенно говорят, как изменился наш город за последние деять лет. Да, конечно, он стал куда более живым. Много строят, много сносят, что-то реставрируют. Пробки, конечно, зато машины лучше. Мусора много, зато купить можно все. Реклама кошмарная, но все ж не "слава КПСС" на каждом углу. По ночам стреляют, зато подсветка какая.

Но все это внешняя сторона жизни. Такая суета есть в каждом мегаполисе. А чего здесь по-прежнему не хватает, так это архитектуры. Ведь основная масса того, что строится в центре - это латание дыр в формах, максимально приближенных к существующим. А новая хорошая архитектура - единичные случаи, и все больше по задворкам. Понятно, что Москва - исторический город, но даже там, где есть простор для комплексного прорыва, ничего хорошего не случается.

Вот Сити. Решили построить здесь наш Дефанс - под названием "Московский международный деловой центр". И кому поручили? Борису Тхору - человеку, который был соавтором самых страшных ударов по старой Москве: Нового Арбата и спорткомплекса "Олимпийский". Ладно, тут ломать нечего, но человеку-то за восемьдесят, что он нарисует? Нарисовал груду карандашей. Вряд ли, конечно, архитектура имеет решающее значение для инвестора, но то, что никто 10 лет не хотел вкладываться в этот проект - характерно.

Потом Тхора отстранили и Сити забрал Михаил Посохин - тоже известный мастер. Две его идеи были вполне разумны: разбавить офисы жильем и сохранить набережную для людей, спрятав движение под нее. Но то, что он нарисовал в качестве новой доминанты - 300-метровую вазочку по мотивам шуховской башни - оказалось немногим лучше тхоровского Сингапура. Инвестор снова не повелся. Хотя ему уже предложили и беспрецедентные налоговые льготы, и землю в собственность.

Есть тут, конечно, и более важная проблема - как Сити будет связано с городом. Бессмысленный мост "Багратион" остается пока лучшим ее символом. И что удивительно: нынешний главный архитектор Москвы Александр Кузьмин все свои силы кладет не на архитектуру, а именно на транспорт. Но вот построено его любимое детище - Третье кольцо, а пробки остались. И с Сити то же самое: нагрузки тут возрастут раз в пять, а всех идей - две новые линии метро: скоростного и мини. И без кардинального разрешения этой проблемы никто по своей воле в Сити не поедет.

Но это если по своей. А есть еще воля мэра. Который указом от 8 февраля 2002 года решил переселить все 7 тыщ своих чиновников (а заодно и Мосгордуму) в Сити. Официально затея объясняется тем, что так мэрия будет лучше функционировать, чем в 28 разных зданиях. Неофициальный подтекст: повысить привлекательность Сити для инвесторов. Оставим на совести мэра проблему финансирования проекта за счет сдачи в аренду освобождающихся площадей: а это всего 120 тыс. кв.м. и весьма среднего класса. Важнее то, что даже в сумме обе мотивации не образуют достаточного веса для решения столь ответственного исторического вопроса, как расцентровка власти, за которую брался разве что Петр.

Тем не менее на комплекс "Правительственного квартала" объявили конкурс. Который - учитывая непрестанно меняющийся облик Сити и непроработанность транспортной ситуации - должен бы был стать конкурсом на эскиз-идею. Но выяснилось, что у заказчика уже все продумано. И какого размера кабинет должен быть у мэра, и чем он должен быть отделан.

У западных профи такое парадоксальное сочетание вызвало естественное недоумение: из 147 поданных на конкурс заявок 88 были впоследствии сняты. Архитекторы же, знакомые с московскими реалиями, заподозрили, что все равно выберут того, с кем удобнее работать. И кто не устроит мирового скандала, если в проект начнут вносить коррективы. Или если соавтором впишется Михаил Посохин.

А эта ситуация, к сожалению, характерна для Москвы. Все конкурсы последних лет оказывались никому не нужной декорацией. В результате или ничего не строилось, или проект менялся до неузнаваемости, или автора задвигали - как было с несчастным Борисом Улькиным, выигравшим конкурс на Манежную площадь.

Впрочем, так было в Москве всегда. Побеждал, может, и сильнейший, но строил - другой. Дворец Труда не построили вовсе, потому что победил проект, который "всей своей физиономией обращен к прошлому". Центральный Телеграф построили, но совсем не по тому проекту, который занял первое место: он не устраивал заказчика. В конкурсе на здание Центросоюза победил сам Корбюзье, но проект предложили доработать. И хотя мэтр был готов это сделать, ему все равно не дали. А потом на полвека про конкурсы вообще забыли: какая может быть конкуренция в социалистическом обществе?

Правда, и на Западе, где конкурс давно уже считается нормой жизни, и всякое важное общественное сооружение в обязательном порядке через него проходит, редко бывает гладко. В конкурсе на реконструкцию Рейхстага победил голландец Пи де Брейн, второе место поделили испанец Сантьяго Калатрава и англичанин Норман Фостер. Причем, никакого купола в проекте последнего не было, купол был у Калатравы. Потом устроили второй тур: про голландца вообще забыли, а Фостер победил, позаимствовав у Калатравы купол.

Короче, у заказчика всегда есть возможность пролоббировать нравящийся ему проект. А в случае невозможности это сделать, он легко может замотать саму идею: типа, деньги кончились. И тем не менее, только конкурсы, то есть, свободная конкуренция, могут привести нашу архитектуру в соответствие с капиталистическмии нормами жизни. Уравнять в правах большие проектные институты и маленькие, но талантливые бюро. Только конкурсы могут двинуть нашу архитектуру вперед. Найти ей новые формы. Открыть новых звезд. Привлечь великих иностранцев.

Но это все нужно нам: жителям, городу, архитекторам. Но отнюдь не власти. Хотя она прекрасно понимает, что без конкурсов жить дальше неприлично. В результате состоявшийся конкурс был на редкость противоречив. Прекрасно, что конкурс вообще был: могли ведь и Посохину поручить. Замечательно, что выбран победитель: бывало, что и этого не случалось. Великолепно, что конкурс был открытым и международным: а то у нас все чаще среди своих заказики распределяют. И совсем уж чудесно, что в пятерку финалистов попали пять отличных современных проектов, а не какая-нибудь псевдоисторическая лабуда. Наконец, отрадно, что конкурс выиграл достойный архитектор - Михаил Хазанов.

Но можно посмотреть и иначе. 59 проектов - это почти ничто по сравнению с конкурсом на Правительственный квартал в Берлине: там было 835 участников! Хоть наш конкурс и был международным, настоящие звезды в нем не участвовали (разве что Вильям Олсоп, Витторио Греготти, Майнхард фон Геркан, да две пары сравнительно юных гениев - немцы Шнайдер и Шумахер, голландцы Нойтелингс и Ридайк). Можно вспомнить, что и в конкурсе на новое здание Мариинки последовательно отказались участвовать Фостер, Нувель и Пиано (а еще, что нам ни ЭКСПО, ни чемпионат мира по футболу не дали). Доверия к России нет, и то, что условия обозреваемого конкурса были сформулированы столь затейливо, только подтвердило нацеленность заказчика вовсе не на выдающиеся результаты, а на удобные.

Поэтому и хороших работ тут было совсем не так много, как хотелось бы. Но при этом - такое количество форменного отстоя, какого ни на одном уважающем себя конкурсе быть не может по определению. Принципиально новых архитектурных идей мы не увидели. Хотя все полагающиеся модные трэнды - прозрачность, экологичность, информативность - и были задействованы.

Не было и градостроительных шедевров - таких, которые проявили бы географическую составляющую места (река, ее поворот, вековечная промзона) или политическую (вечная фронда: будь то 1905 год или 1993-й). То есть ни случилось ни одного проекта, увидев который, охнул бы и сказал: "Вот оно". Никто не сумел "прочесть" это место с подобающей задаче чуткостью. Хотя и сделать это в отсутствие собственно Сити - неимоверно сложно. Оставалось только выдвигать ни с чем не связанные яркие концепты. И приятно, что жюри осмелилось поощрить горизонтальные решения, явно противостоящие небоскребству Сити.

Среди пяти финалистов оказалось три очень интересных проекта. Куб исполнительной власти и шар власти законодательной объединены стилобатом публичного назначения, особенно же остроумен объем Мосгордумы, набранный из "кирпичиков" и обнесенный строительными лесами. Это проект мастерской Владимира Плоткина (ТПО "Резерв"). Белая пластина, чей фасад утыкан разноцветными ракушками конференц-залов: "трудно представить себе ту власть, которая захочет обитать в таком здании", - заявил депутат МГД Москвин-Тарханов. Это был проект английского бюро Alsop Architects. Наконец, третий проект приехал из Израиля: это семейство прозрачных кристаллов, резонирующих друг с другом и образующих очень артистичную композицию. Он так всем понравился, что его решили обязательно строить. Но в другом месте и с другой функцией.

А выбрали в итоге наиболее спокойный проект - Михаила Хазанова, Антона Нагавицына и конструктора Нодара Канчели (ЗАО "Курортпроект"). Он действительно хорошо продуман прагматически, но у него нет яркого образа. Авторы честно именуют его "табуреткой" (журналисты - "космической этажеркой"), но даже будучи любопытным в аксонометрии, ясно, что с земли он будет восприниматься совсем иначе: просто как стеклянно-железная глыба. Хотя, конечно, хай-тека такого размера в Москве еще не было.

С другой стороны, не покидает ощущение, что его авторы сознательно упирали именно на функциональную сторону. Тщательно разработали всю внутреннюю структуру, понимая, что внешний вид все равно будет корректироваться. А то, что это непременно произойдет, подтвердили слова мэра. На заседании Общественного совета по архитектуре, где принималось решение, он согласился на этот проект, но вежливо попросил, чтобы дом был не выше башни "Реформа" на другом концу моста "Багратион", чтобы его сдвинули влево, потому что нужна парадная площадь, и еще, чтоб дом не был "голым конструктивизмом". И, если можно, убрать "канализационные головки" - так мэр назвал вертолетные площадки на крыше здания...

Когда к проекту, сделанному профессионалами в соответствии со всеми условиями конкурса, предъявляются такие замечания, ясно, что проект фактически отвергнут. Или что он должен стать совсем другим. Ведь уже одно понижение его до требуемого уровня радикально меняет всю его внутреннюю организацию и образ.

Поэтому можно, конечно, сказать, что конкурс провалился (что и поспешил сделать журнал "Итоги"): условия его были нелеповаты, выбрано не лучшее, да и то, что выбрано, все равно будет не тем. Но, с другой стороны, не менее важно то, что выбор сделан в пользу архитектуры современной. И что избран архитектор, который ничем себя не запятнал. Удастся ли ему выдюжить - посмотрим. Но если удастся (во что очень хочется верить) - то это будет значить, что перелом действительно произошел.

Или просто Лужкову хватит наконец мудрости согласиться с профессионалами. Все-таки сидеть там уже не ему, а остаться в истории не только с храмом Христа Спасителя да Манежной площадью - повод хороший.