Архитектор Павел Андреев: «Не делаю архитектуру назло»

Восемь лет он был постоянным архитектором АФК «Система», но потом предпочел независимость. Он строит почти хай-тековские здания (офис «Даймлер-Крайслера», 7-й павильон Экспоцентра) - и тут же абсолютно исторические (банк на Кремлевской набережной, дом на Плющихе). Он не дает интервью и славы вроде бы не ищет - при этом на одном из его домов висит бронзовая табличка: «Дом построил архитектор Андреев». Незадолго до 50-летия, грядущего в июле, все газеты запестрели его именем: но это были не юбилейные тексты, а статьи о сгоревшем Манеже, автором проекта реконструкции которого Андреев как раз и является...

- Первый московский олигарх и ваш бывший патрон г-н Евтушенков любит такую присказку: если ты внизу, то возможностей у тебя мало, зато свободы завались. Если наверху - все наоборот: рычагов влияния масса, а свободы - ноль. Вы где, Павел Юрьевич?

- Я бы сказал так: на мне много ответственности. Чем шире сфера влияния - тем больше у тебя обязательств. Роз много насажено - и за каждую ты в ответе.

- Недавно вы пожаловались, что многие ваши розы хиреют...

- Народ относится к купленной недвижимости, как Салтычиха к своим крестьянам. Просто издеваются над домами: стеклят балконы, меняют окна, развешивают кондиционеры. И чем элитнее дом - тем больше беспредел. А все потому что нет законодательной базы, которая ограничивала бы права владельца квартиры внутренними стенами. А то он заплатил за балкон, как за балкон, а потом включил его в жилую площадь. А мы не можем не делать балконы! Потому что есть пожарные нормы, и балкон это второй путь эвакуации. Если же делать популярный ныне «французский балкон», то тогда в доме должно быть две лестницы. Но какой инвестор пойдет на то, чтоб отдать на каждом этаже по 40 квадратных метров? Сорок метров да на две тысячи, это же, как у Райкина, сумасшедшие деньги!

Обидно, что именно то, за что мы боремся при согласовании проекта, потом боком и выходит. Согласовываем «икс» этажей, а верхний с уступом. И пожалуйте, там уже «зимний садик»! Я-то вообще, наверное, один из самых «уступчивых» архитекторов, у меня все с уступами. Так вот, сделали в доме СТД на Страстном уступ, согласовали. А потом хозяева взяли и застеклили верхнюю террасу (оглянуться не успел, даже фотографии не сделал!) Думают, что не видит никто. Но все же видно! Воробья на шпиле университета видно.

- Но разве изменения не должны согласовываться с автором?

- Обычно к нам приходят после того, когда все уже сделано. Причем, приходят наши же коллеги. И умоляют: ну подпишите, пожалуйста, вы же понимаете, нас же в камине сожгут... А я не понимаю: ведь люди покупают готовый проект! Если не нравится - зачем покупать? В одном нашем здании заказчик продал вентиляционную камеру как второй этаж квартиры! А потом приходит покупатель и спрашивает: «А где лестница на второй этаж?»

- Но ведь все это не новость, и кому, как ни архитектору, заложить в проект поправку на специфику нашей ситуации?

- Конечно, мы тоже ошибаемся, не все можем предусмотреть. Не хватает знаний, практики, времени. Служба эксплуатации одного моего дома жалуется, что окна мыть трудно. Карнизы большие, и альпинистам приходится раскачиваться, чтобы зацепиться за оконную раму крюками, а штапики отрываются! Но я делаю карниз, потому что штукатурный дом не стоит без карниза. Можете себе представить особняк Рябушинского без карниза? Когда заказчик приходит, он же хочет, чтоб под модерн было, чтоб красиво. А карниз помыть не может!

Получается, что ограничения накладываются только на архитектора: среда, контекст, петь вторым голосом, но в той же тональности... Ну тогда и эксплуатируйте в контексте среды! Памятники-то архитектуры люди находят возможность обслуживать. Да, это другие деньги, но тогда не живи в доме, который называется эксклюзивным. Не моя беда, что люди не понимают, через какую букву это слово пишется. Если ты хочешь уникальный товар, то должен отдавать себе отчет, что и эксплуатация его будет дороже.

- Тут есть одно противоречие. Вы обижаетесь, когда ваши дома портят, а сами постоянно занимаетесь реконструкцией, и не балконы стеклите, а сносите, чтобы потом заново построить.

- Не вижу тут противоречия, это часть профессии. Город - живая структура, он многослоен, его не раз сносили и перестраивали. Это логика прогресса, нравится нам это или нет. Я не за всепрощение и вседозволенность, но я против огульных обвинений. Порой попадает такой материал, что сохранять просто нечего. В формуле «польза - прочность - красота» важны все три составляющие. Поэтому я не вижу ничего преступного в воссоздании памятников - если это служит сохранению масштаба, визуального ряда, преемственности традиций.

Копийное искусство необходимо, через него передается ремесло и технология, метод работы, мастерство, это одна из основ академического обучения. Уберите копии из музеев - как люди узнают об античности? Радеть за сохранение старого легко и приятно, а я вынужден с ним работать. И оказываться в числе тех врагов, на которых жалуются президенту.

Вот мы все плачем о разрушающемся конструктивизме. Но ведь ничто не случайно! Без сожаления разрушался старый мир, быстро, тяп-ляп, лепился новый. Такого отношения история не прощает. Все, что строилось и строится в историческом городе, всегда будет на чьих-то костях.

- 10 лет были главным архитектором АФК «Система»...

- С 1992 года «АФК «Система», а точнее «Система-Галс», была моим основным, но не единственным заказчиком. Я никогда не был ее штатным архитектором, хотя в свое время и получил от Владимира Петровича Евтушенкова предложение создать внутри зарождавшейся «империи» проектную мастерскую.

Сейчас к руководству пришли новые люди, привлекли много новых известных архитекторов. А вообще ситуация Гуэля и Гауди сегодня невозможна, заказчик всегда будет искать новые варианты. Да и не стоит думать, что работа с таким заказчиком это розовая мечта за каменной стеной. Чрезмерные амбиции, неприятие общепринятых норм... За офис «Системы-Галс» я два года ждал оплаты и проектировал за свои деньги.

А сейчас разворот деятельности «Системы» стал превышать мои возможности, требуя индустриального подхода. А мы к этому не стремимся. Иначе архитектура становится не авторской.

- Вы говорите об авторской архитектуре, но у вас есть такие разные по качеству вещи, как штаб-квартира МТС на Таганке - и офис «Системы-Галс» на Тверской-Ямской, дом на Плющихе - и здание на Долгоруковской...

- В нашей мастерской почти 40 архитекторов, поэтому степень моего участия в разных объектах разная, иногда его нет вовсе. На дом МТС я никогда в жизни не прибью табличку с моим именем.

При том моя архитектура действително разная, но я думаю, что это достоинство. Комплекс на Ордынке, 40 - это пять абсолютно разных зданий. И слава богу, что разных. Проектировали и строили его 12 лет, для разных целей, с разными инвесторами, подрядчиками, да и сами мы изменились.

А оранжевые колонны... Я тоже долго думал, не ошибка ли этот активный цвет. А потом понял, что мы сами себя высушили. Посмотрите, как раскрашены церкви на той же Полянке! Проектируя, мы все время привязываемся к масштабам, а других традиций не видим - цвета, например. Вот, говорят, что теперь вслед за Эгератом все станут дома раскрашивать. Да не за Эгератом, а за Бармой и Постником! Архитектура вообще дело веселое, в Кремль сходите.

Хотя я вот недавно объехал свои постройки и понял, что у меня как раз многое одинаковых приемов. Понял, что для меня самое главное - это угол дома. Еще люблю большие карнизы. Дом без цоколя, как говорил Николай Николаевич Уллас, - это «дом босиком», а дом без карниза - это «колбаса за 2.20; кончили резать, потому что наелись»...

Конечно, мы все эклектики. Но ведь и Москва - эклектичный город! Тот пласт, что мы создаем сегодня - это компост, на котором потом непременно вырастет что-то замечательное. Просто должно пройти время: мы торопыги, строим-то всего 15 лет, а до этого - все на полку. Да и учили нас мастера по «русскому устному»...

- Если вы так цените независимость, почему же работаете в «Моспроекте-2»? Разве у частника свободы не больше?

- Ну, что значит «частник - не частник»? Сегодня разницы нет никакой. Перед законами и нормами мы равны, о портфеле заказов заботимся сами, отношения с заказчиком строим сами. И мне, точно так же, как и частнику (а может, даже больше), диктуют, что и как я должен проектировать. Да, нас обслуживает бухгалтерия «Моспроекта-2», его техслужбы и охрана - это удобно. Мы находимся среди коллег, в структуре, которая позволяет в случае необходимости аккумулировать силы для решения неординарных задач. Да, у меня есть крупный городской заказ, мне сегодня многое позволено, но и спрос строже.

Сегодня границы нет, и «независимые» (непонятно только, от кого и от чего) архитекторы имеют крупные федеральные и городские заказы. Например, группа «АБВ» (в которой я когда-то был буквой «А») проектирует Средние торговые ряды на Всильевском спуске. Все меняется, появилась реальная конкуренция.

- Как Вам удается совмещать такое количество организационных хлопот и собственно проектирование?

- Рисую я почти автоматически, везде, где придется. А потом, проектирование - это же не только рисование, но и некий мыслительный процесс. На эту тему есть два взаимоисключающих высказывания. Феллини сказал: «Я фильм сделал, осталось его снять». Бондарчук ответил: «Я фильм снял, осталось его сделать». Правда, конечно, где-то посередине. У руки есть собственный мозг. И когда нет времени думать, бывает такое, что рука начинает думать сама. И оба эти начала важны: нельзя, не думая, рисовать. И нельзя, не рисуя, придумать.

Другое дело, что с опытом появляется знание. Что со мной было, когда я рисовал фронтон своего первого дома, на Спиридоновке! Пролез в цековский дом, висел на балконе, снимал, делал кучу эскизов... А сейчас я уже знаю, как то, что я рисую, будет выглядеть в натуре. И это очень важно, что все мои дома похожи на мои эскизы. Этим далеко не каждый архитектор может похвастаться.

- Можно резоннно возразить: раз у вас все строится так, как рисуется, значит, вы проектируете очень компромиссные вещи...

- В 1980 году я делал памятник над местом, где развеян прах Константина Симонова, под Могилевом. Насыпали флешь, камни выложили, дерн привезли, валун с надписью установили... И кто-то меня спрашивает: а что ты тут вообще сделал-то? В командировки ездил, в газетах писали... Меня сначала резануло, а потом я понял, что это похвала, что это правильно. Что я не ничего испортил, а спел в унисон. А мог бы поскользнуться на гранитном мемориале.

Я вообще не стремлюсь сделать «бум». Не делаю архитектуру назло. Мне важно понять другое: чего здесь не хватает. И сделать ровно это - для создания баланса, для гармонии. Бывает, конечно, что не хватает как раз «бума». И тогда он возникает. У меня, правда, такой ситуации пока не было. Я поэтому и не выставляюсь ни на «Золотом сечении», ни на «Арх-Москве». Им там все время «бум» нужен.

Мы сейчас все одержимы самовыражением. Это понятно: всего 15 лет самовыражаемя. Но пора уже учиться тормозить. А то количество захлестнет и мы проспим качество. Надо создавать средний уровень, рядовой добротный слой. Без которого не будет шедевров

- Но пока что-то нет ни того, ни другого...

- Почему так много плохой архитектуры? Потому что спрос опережает предложение. Рынок требует еще и еще, а нет ни мастеров, ни регулирующих механизмов, ни внутреннего контроля.

Но вот что любопытно. Десять лет назад одного внятного, убедительного, хорошо нарисованного проекта хватало для того, чтобы пройти архитектурный совет. И дом строился. А сегодня у нас куча «алгебры» для проверки гармонии. Возникают все новые и новые требования, проверки и согласования, градостроительный регламент ужесточается, плодятся контролирующие организации... А желаемого результата нет!

Да, конечно, мы и сами порой удар не держим, слабину даем. Почему кому-то можно, а нам нет? Вот послушался, сделал все как надо, а завтра вдруг рядом вырос дом вдвое больше твоего! Не соблюдая ни норм, ни требований. А послезавтра нормы пересмотрят, переутвердят - и кто будет прав?

Увы, прока архитектурное качество не является категорией ценообразования. За него не принято платить и с ним считаться. Обидно, но ко мне еще ни разу не приходили за «моей» архитектурой. Что ж, буду стараться, надеюсь, что «мой» заказчик еще впереди.