Главный по стадионам

В институте МНИИП «Моспроект-4», где «президентом» - Андрей Боков, Дмитрий Буш играет роль Шварценеггера - главного по спорту. Именно он построил лучший русский стадион - «Локомотив», сейчас строит хоккейный дворец на Ходынском поле и футбольный - в Долгопрудном. Буш - автор проектов стадионов в Астане, Саратове, Пекине, Южно-Сахалинске, а осенью в Крылатском откроется крытый конькобежный центр (ККЦ), выполненный также по его проекту. Все это сложнейшие инженерные сооружения, которые при этом (или благодаря этому?) остаются интересной архитектурой. Но после трагедии «Трансвааля» делать их красивыми стало очень сложно...

- Человек, строящий такие классные стадионы, непременно сам должен быть если не спортсменом, то хотя бы болельщиком...

- Нет-нет, никакого отношения к спорту не имею. Никогда им не занимался и смотреть его тоже не люблю. Мне кажется, как раз хуже, если человек предвзято относится, болеет за кого-то. Меня же заказчики все время спрашивают «А ты за кого?». А когда я говорю, что не болею, они успокаиваются.

- То есть, как писателю совсем необязательно пережить бешеную страсть, чтобы написать хорошую книгу о любви, так и архитектору, строящему стадионы, не нужно быть болельщиком?

- Думаю, не нужно.

- С чего же тогда началась для вас спортивная тема?

- Первый спорткомплекс мы построили с Сашей Хомяковым в Берлине, еще в начале 90-х, куда нас пригласили поработать после нескольких выигранных конкурсов. А в 1996 году мы выиграли тендер на Ледовый дворец в Ленинграде. Это был тендер среди фирм-подрядчиков, и турецкая фирма «Аларко» предложила нам бесплатно сделать проект в надежде получить заказ. Мы его сделали, выиграли, стали строить. Потом случился дефолт, туркам перестали платить, фирма контракт разорвала, и мы до сих пор судимся. Здание построено, но с некоторыми изменениями.

- Я бы сказал, что построено совсем другое здание...

- Я чем дальше, тем легче к этому отношусь. Если ты хочешь сохранить нервную систему работоспособной, надо относиться к этому прагматично. Жалко, конечно, было, особенно в первое время, сейчас полегчало. Да, пришел другой подрядчик («Сканска») и сказал, что берется закончить стадион, если город даст карт-бланш на любые упрощения и удешевления. И они все доделали, используя готовые решения.

Тут надо, как боксеру, использовать любой шанс. Ты открылся - проиграл, он открылся - ты выиграл... А вот, например, когда нам урезали смету на ККЦ в Крылатском, мы сумели поменять конструктивное решение на куда более интересное! Там сначала арки были, а теперь - ванты.

- Стадионы вообще красивы только с птичьего полета...

- Всегда трудно показать такой большой объем. Вот подходишь к Лужникам и идешь, идешь, идешь... Сориентироваться просто невозможно, не говоря уж о том, что вблизи форма не считывается. Поэтому всегда хочешь сделать структуру акцентированной. Чтобы были какие-то части, чтобы человек мог понять, где что...

- Но ведь стоящий по соседству с ККЦ велотрек считается нашим лучшим олимпийским сооружением, хотя там нет акцентов.

- Там конструкция сама по себе интересная. Она была известна и раньше, но для Москвы это был прорыв. Проблема же в том, что материалы тогда были очень плохие: арки из прямых участков, крыша рубероидом крыта, в интерьере вся конструкция зашита...

- Но ведь стадион это вообще такой жанр, где функция остается неизменной. 22 человека, один мяч, и так из века в век. Что тут может архитектор, чтобы сделать что-то новое, интересное?

- Да, но то же самое и с театром, и с библиотекой, и с рестораном. Но есть же блестящие вещи.

- А вам что больше всего нравится?

- Олимпийский комплекс Гюнтера Бениша в Мюнхене. Хотя, когда мы там были, выяснилось, что эксплуатировать всю эту красоту чудовищно сложно, дорого и неприятно. А стоимость, например, замены акрилового покрытия равна стоимости нового стадиона.

- Немцы мучаются, но все равно гордятся. А у нас готовится реконструкция стадиона «Динамо» и я уже не раз слышал разговоры про то, что снести и новый построить - в сто раз легче. Слава богу, он имеет статус памятника, а то бы подожгли и «восстановили». Как вообще добиться от заказчика финансирования строительства стадиона, интересного с архитектурной точки зрения?

- Крупные спортивные объекты это такая вещь, которая не окупится никогда. Это надо понимать. Их во всем мире процентов 15 только окупается. Что бы там ни говорили владельцы. Поэтому их и стараются сделать многофункциональными. Поэтому мы и на «Локомотиве» закладывали систему матов, которые закрывают поле, раздвижную сцену. И на ККЦ делали акустическую отделку стен, потолка... Но все это осталось в мечтах.

- Но сейчас в спорт потекли большие деньги. И тем не менее есть ощущение замкнутого круга. Наш футбол не котируется, потому что мы плохо играем в кубках. Плохо играем, потому что не попадаем в ритм (у них сезон кончается, у нас только начинается). Не попадаем в ритм, потому что нет правильных стадионов, где можно было бы играть ранней весной и поздней осенью. Но стадионов нет, потому что никто не ходит. А не ходит никто, потому что футбол не котируется... Может ли архитектор решить эту проблему? Будут ли у нас, например, стадионы с раздвижной крышей,?

- Раздвижная крыша это очень сложная конструкция. Но мало того, что тут должна быть миллиметровая точность, это же еще образ мышления людей, которые ее эксплуатируют. У японцев она будет работать, у итальянцев - не будет. И у нас не будет. Любая трансформируемая конструкция, да еще при габаритах в 200 метров, - это в архитектуре самое сложное, что только может быть. Сложнее только космический корабль.

Поэтому для России предпочтительнее стационарная крыша. Но она не дает возможности расти траве: солнечного света мало. А играть на искусственном газоне запрещают правила ФИФА и УЕФА. Что, в свою очередь, обусловлено интересами владельцев тех стадионов, где с травой все в порядке. Хотя разница, насколько я понимаю, не большая. Безопасность у нового поколения искусственных газонов та же. Как и отскок мяча.

- Ладно бы только крыша. У нас же даже крутизна трибун не может настолько большой, чтобы хорошо видеть поле...

- Да, когда мы делали «Локомотив», мы, как могли, старались приблизить арену к зрителям и улучшить ее обзор. Хотя на Западе разрешен и больший наклон трибун. Потому что таковы нормативы. 70-х, замечу, годов.

- Получается, что, идя навстречу запросам жизни, архитектор вынужден нарушать нормы. Хотелось бы думать, что он всегда знает, как надо. Но после падения аквапарка кредит доверия архитектору резко упал. Если раньше архитектор делал что-то красивое и завиральное, и конструктор говорил «потянет», им верили. Теперь, увы, не верят.

- Да, последствия очень тяжелые. Мы сейчас начинаем два стадиона, а конструкторы работать отказываются. При словах «большепролетные конструкции» просто разбегаются. Но я должен сказать, что экономия и спешка (два главных врага нашей архитектуры) не имеют отношения к несущим конструкциям. Под давлением заказчика меняют фасады, отделку, перегородки, сантехнику... Несущие конструкции - никогда.

- Но кроме чисто человеческого страха, «Трансвааль» повлек и другую беду. Раньше именно такие сложные сооружения были тем жанром, где получалось прорвать архитектурную рутину. А теперь?

- А теперь при согласованиях режут все решения, которые хоть чем-то отличаются от учебника 40-х годов. В чем тут проблема? У нас же последние стадионы построены к Олимпиаде-80. Поэтому экспертиза частно сегодня сводится к нескольким рецептам: это можно, а это нельзя.

- Где же выход?

- Выход только в накоплении опыта. Когда в Корее к чемпионату мира строится 10 стадионов - это опыт. А когда мы строим один в 15 лет - это не опыт. Другое дело, что там поток, поэтому один стадион от другого не отличишь. Берется отработанная технология, порой даже готовые чертежи, вносятся небольшие изменения в фасад и в конструкцию козырька, все. А вот если это попадает новому человеку - Кендзо Танге или Херцогу с де Мероном - вот тогда получается вещь. Хотя и токийский комплекс Танге тоже весь в заплатках, а весь бетон оштукатурен...

- Ваши стадионы, хотя и разные, но все-таки узнаваемые. Например, везде применяются вантовые конструкции. Почему?

- Во-первых, ванты - конструкция легко контролируемая. Ее натяжение показывает специальный прибор. И в нашей ситуации - без опыта, без СНИПов, без умелых служб эксплуатации - это куда как надежнее. Во-вторых, расход материалов в два раза меньше. А в-третьих, хочется применить те конструкции, которые у нас не развиты. Хоть как-то приблизиться к мировому уровню. Ведь и в Корее и в Японии 80 % новых стадионов тоже на вантах. У нас же в основном применяются три конструкции: ферма, арка, купол. И редко-редко - мембрана. А это все набор конца 50-х. И четверть из того, что в мире применяется. И этот разрыв увеличивается - потому что наша промышленность производит только тонкие ванты, для лифтов. А толстые мы покупаем за границей. И нет смысла строить завод, если ванты нужны раз в 10 лет.

- А чем вы руководствуетесь, рисуя очередную дугу очередного стадиона?

- Исходим мы всегда из контекста. Сначала надо понять: прятать стадион или, наоборот, вытаскивать. «Локомотив», например, только сейчас стало видно, когда ларьки на площади снесли. А ККЦ вообще утопает в низине, поэтому мы там башню и рисовали. А сейчас начинаем реконструкцию стадиона «Торпедо»: его наоборот надо делать низким, чтоб не закрывал башню Дуло Симонова монастыря. И только после всего этого идет конструкция и выбор материалов.

- Я слышал, что и реконструкцию «Динамо» тоже вам поручат... Получается, что все стадионы в России строит Буш?

- Стадионы - это городские объекты, а мы - государственная контора. Поэтому они к нам попадают просто автоматом, тремя подписями. А если я «частник», мне стадион никогда не получить. Это же очень сложная работа.

- Правильно ли я понимаю, что это как раз ключевое слово в вашем интересе - «сложно»?

- Да. Это как игра, как спорт. Тебя ставят задачу, решить которую почти никто не может. Да еще решить так, чтобы это было интересно. Тут же построил - считай, что уже решил. А если удалось еще какое-то лицо - так это вообще...