Уравнение с Корбюзье

Офисное здание «Волна»
Адрес: Проспект Академика Сахарова, вл. 8
Проектная организация: АМ «Группа АБВ»
Архитекторы: Никита Бирюков, Дмитрий Темников (ГАП), Ольга Алешина, Павел Железнов, Ольга Морозова, Вера Сергеева
Главные инженеры: Лариса Маркова, Игорь Саватеев
Конструкторы: Борис Вайнерман, Анатолий Феоктистов («Курортпроект»)
Подрядчик: «Центрстройспец»
Заказчик: ООО «Энергогарант капитал-строй»

Нет в Москве другой улицы, где бы история архитектуры ХХ века была выстроена в такой гордый ряд. Причем все это – на одной стороне, в перспективе, охватываемой взглядом. Тут и Корбюзье с Центросоюзом, и Щусев с Наркомземом, и Павлов с Вычислительным центром Госплана, и высотка Полякова вдали, и даже Госторг Великовского на эту картину работает, хоть и задним фасадом.
Почему они тут собрались – понятно: Новокировский проспект замышлялся в 1930-е годы как парадный дублер старой и узкой Мясницкой. Забавно другое: строились эти здания не одним махом (как в похожей ситуации Новый Арбат), а на протяжении  почти полувека. И строились «в пустоте»: проспекта как такового не было, его пробили лишь к 80-м. Но именно благодаря этому картина получилась фантастически живописная – чего не сказать ни о Новом Арбате, ни о последнем отрезке Новокировского за Садовым кольцом.
Но при всей разности эпох все это - модернизм. Скругленные  объемы (Центросоюз, Наркомзем, постконструктивистский дом в начале проспекта), опоры-«ножки» (Корбюзье, Павлов), ленточные окна (Щусев, Павлов). А идея пластины вестибюля пришла к Павлову явно из конкурсного проекта Центросоюза, но уже Ивана Леонидова – то есть, он собрал в копилку не только существующее, но и мыслившееся на этом месте! А если вспомнить, что Корбюзье отказался от ленточных окон в пользу стены-экрана под впечатлением от все того же проекта Леонидова, то понимаешь, как все здесь гениально срифмовано – порой через десятилетия.
Но при всей этой связанности – у каждого дома свой мэссидж. Бурая штукатурка у Щусева – это не интернациональный функционализм, а «привет» его же Казанскому вокзалу, который рядом. Дом Павлова – яркий образец архитектуры эпохи НТР: мощный технократический куб, опоры, которые кажутся невесомыми. Что уж говорить о Корбюзье, который перед средой вообще никогда не заискивал, а делал, что хотел. Впрочем, именно поэтому его проект в процессе строительства начал претерпевать изменения, и кончилось дело тем, что мэтр от него фактически отказался; недаром законным соавтором здания значится Николай Колли. И вообще у каждого из вышеназванных шедевров есть масса дефектов: что-то было не осуществлено, что-то - переделано. У Корбюзье застроили первый этаж, у Щусева остеклили лоджии, у Павлова вместо туфа - керамика, бетонные опоры зачем-то облицевали, а у дома Госторга и вовсе отмели башню…
Странным образом обе эти темы – контекстуальность и недосвершенность – сошлись и в новом здании, закрывшем последнюю дыру на этой выставке зодчества. Со всеми своими соседями дом связан крепчайшим образом. Скругленный его угол – ключевая тема улицы. Активность горизонтальных членений – от дома Павлова. Ленточное остекление – отовсюду сразу. Как и тема оторванности от земли, обеспеченная легкостью и прозрачностью первого этажа: что у Павлова и Корбюзье не сложилось, кажется, сложится у Бирюкова. А то, как фасад облегчается к югу – это закономерный переход от массы павловского дома к легкости-стеклянности Корбюзье. При этом по высоте дом не больше первого, и второго тоже не давит. То есть, с точки зрения математики уравнение решено на пять.
А вот что касается собственного мэссиджа – тут все как-то поскромнее. Да, все современно, чисто, грамотно, суперрационально. По планировкам так просто красота: и шаг колонн правильный, и высота потолков. Облицован модным аргетоном, как в Берлине, а не керамогранитом, как у нас принято. Профили не типовые, а разработаны специально для этого здания. На крыше будет эффектный офисный пентхаус, каких в Москве еще не было… Но за исключением этих новаций (в большей степени – функциональных), дом ничем таким не выделяется. Понятно, что в окружении шедевров это закономерный посыл: сильно не высовываться. Но те-то высовывались – хоть и имели в виду друг друга!
И тут нельзя не сказать, что первоначальный проект здания был куда веселее: из дома – ради инсоляции жилого дома во дворе – была вынута серединка, а южный угол его несла круглая башня. Авторы обозвали проект «швейной машинкой», но он полюбился всем, включая даже Охрану памятников. Однако, конструктивно эта схема оказывалась очень дорогой, поэтому инвестор настоял на изменении проекта. И теперь, говорят, счастлив. Да и «Билайн», который собирался купить дом целиком, передумал – поэтому яркий образ оказался никому особенно не нужен.
А с другой стороны, почитаешь, за что ругали Корбюзье – вроде как за то же самое. Фомин: «Он хочет строить красиво, дешево, удобно, в формах конструктивно оправданных – и этим его задача исчерпывается». Корнфельд: «Облик здания чересчур утилитарный, свойственный скорее производственному процессу». Кожин: «Огромные застекленные стены дома сообщают ему холодный и однообразный характер»… Ощущения от нового дома – те же самые. Остается надеяться, что через 70 лет мы будем балдеть от него точно так же, как сейчас от Корбюзье…