Здесь: архитектура внутри

Разновидность архитектуры -  внутренняя архитектура - обозначена  термином   «интерьер».  Да,  но  к интерьеру и зданию  предъявляются аналогичные  витрувиевские требования: (firmitas, utilitas, venustas),  прочность, польза, красота. И далее по списку: пространство, гармония, ритм, цвет.  Интерьер  не освобождается от ответственности.  Кстати, недурно бы усилить перечень обременений пунктом «вкус». Здания видят миллионы, миллиарды прохожих. Архитектор интерьера берет на себя роль режиссера повседневности. Пусть  зрители  этого   спектакля лишь ограниченное число людей, он остается оригинальным авторским высказыванием,   посланием  архитектора.

Борис Уборевич-Боровский избрал проектирование интерьера  одним  из  основных занятий. Многие коллеги, едва замаячила перспектива включения  в городские   программы, без сожаления отринули интерьерную деятельность, напоследок объявив ее легким жанром, малоприбыльным  бизнесом. Уборевич добровольно остался верен интерьеру. Одна из причин высокий потенциал  свободы  самовыражения на этом поле.

История российского частного интерьера  последних десяти - пятнадцати лет удивительно параллельна истории самой страны. Архитекторы, его создавающие, сыграли далеко не последнюю роль в процессе самоидентификации нашего соотечественника, поиске способа демонстрации статуса  или  индивидуальности. На полное отсутствие разнообразия в советской типовой застройке нахлынули внезапные  возможности. Время отбивало бешеный ритм:  «достигнуть, добыть, получить, преуспеть, выиграть».  Перерождение в головах протекало несколько  скачкообразно. Интерьер как полигон подвергался самым отчаянным  экспериментом.   Прежде всего,  у людей возник  соблазн  погружения   в  иллюзорный  мир: жилище превращалось в  кадр  из научно-фантастического  кино. То была полная  альтернатива реальному миру внутри самого этого мира. Отчасти опираясь на западные образцы,  архитекторы формулировали личное представление о том, каким должно быть жилое пространство. Получившие заказы, они  захлебывались свободой и радовались узнаванию  новых технологий,  материалов и фактур.  В квартирах пока из вторичного жилого фонда и с небольшой  еще площадью возникли  буковый  ламинат,  блеск металлических колонн,  желто – синее  цветовое  сочетание, и непременный подиум. Потолок, усеянный галлогеновыми лампочками как звездами в июльском небе, приобретал внезапный контур, круглый, дугообразный, местами прерываемый  фонарями  каплевидных силуэтов.  С потолка могли свисать даже сталактиты. Наклонные межкомнатные  перегородки прорезались  слоями  полупрозрачных  стеклоблоков.  Под проекты подводились стройные авторские концепции, публикуемые в нарождавшейся  профессиональной прессе.

В общем,  это было время поиска и производства новых  форм. Тогда словно открылся  какой-то  шлюз.  Смачное было время!  И, до невозможности счастливое.  Творческая  фантазия получила выход, и сколько архитекторы бы не жаловались на собственных клиентов,  клиенты проголосовали за это деньгами. 
В 1998 году  группа московских  архитекторов  объединилось в «Московское архитектурное Общество»  в память о  прежнем МАО, в 1865 году созданном архитектором М.Д.Быковским. Они провозгласили  себя профессиональной творческой организацией, «направленной на преодоление кризиса эпохи безвременья в российской культуре, и отстаивающей свой взгляд на формирование творческой архитектурной среды». До сих пор МАО включает в своих рядах зодчих, занимающихся проектированием  внутреннего пространства. Борис Уборевич – Боровский  был одним из лидеров Общества, в 2007 году он стал его председателем. 

Впервые наш герой попробовал  себя  в  интерьере в 1993 году.   Пример  его творческого пути, возможно,  самый показательный для  исследования   процесса  становления  жанра. Работы архитектора, их стилевые трансформация  четко иллюстрировали  само время, в котором он живет.

Сперва Уборевич-Боровский,  подобно коллегам,   взрывал  старый быт,  и  «желто-синий» эксперимент  его  не  миновал. «Работать было ужасно интересно, этакое путешествие в совершенно иной мир». Архитектор играл с пространством, повышая градус театральности,  по мере продвижения заставляя зрителя изумляться новым метаморфозам. Плоскости пересекались,  гипсокартон  рассекался  молнией,  клетки с полосками расчерчивали керамогранит,  а над круглой ванной нависал глаз светильника аналогичного диаметра. Если уж на то пошло, гиперболизация  была приметой  того не столь давнего  времени. 

Затем логично последовал  этап  переосмысления,  смены нелепых цветных пиджаков на элегантные мягкие костюмы без ватных плеч.  Эволюционизировал интеллектуальный уровень  заказчика, потребностей и финансовых возможностей,  развивался его вкус, глаз.  В проектах первых  лет  ХХI века уже были заметны определенные признаки упорядочения, смягчения резких контрастов. Формировалось  относительно уравновешенное жилое пространство, отмеченное основательностью и постоянством. 
 Как некогда барочную взвинченность сместили  классицестически верные, спокойные линии, роскошь и пропорции ар деко вытеснили экзальтацию и экстаз ар нуво,  так и теперь, пространство жилища освобождалось от сложностей, краски  делались  заметно глуше и тише. Постепенный отход от цвета превращал комнаты, лишенные каких бы то ни  было  излишеств в этакие зоны для медитаций.  На сцену, пусть не сразу, но  все же  вышла «дорогая простота».

Борис Уборевич-Боровский,  отвергая  хаос,  останавливает  свой выбор на открытых формах, чистых линиях. Углы и грани уже не актуальны. Хочется подчеркнуть, и это важно для понимания особенно сейчас, когда над украшением пространства работает немалое число декораторов, что интерьер Уборевича сугубо архитектурный.

В  своих проектах он творит  некий абсолют,  каркас для жизни, объединяющую структуру. Декоративные признаки  уюта  -  ковры, занавески, вазочки  интересуют архитектора в последнюю очередь, если интересуют вообще. Беря за основу  единственную тему, в полной мере он дает ей отзвучать.  Все продумано до мелочей,  Уборевич невозможный  перфекционист.  Но в  силу артистичности характера, он  как прежде  не  забывает об иллюзорных  эффектах,  неожиданных   проекциях  предметов друг на друга. Архитектор начинает активно вводить в интерьер дерево, впускает в пространство как можно больше естественного света  и  открывает для  себя  возможности стекла. Пожалуй,  только он позволяет себе полупрозрачные стены спальни и ванной. Иногда в работах присутствует некий самодостаточный элемент, на котором строится пространство (кубический объем в интерьере «Алиса»).  Или  составные части  интерьера, такие как пол, стена и потолок, объединившись (при помощи деревянной связки  в квартире  в Филипповском переулке), зрительно превращаются  в бесконечную поверхность. Разнообразие приемов говорит о неиссякаемости возможностей, но,  так или иначе, сегодня «интерьер  от  Уборевича»  это  узнаваемый бренд. С ним себя ассоциируют люди  респектабельные,  преуспевшие в жизни, знающие толк в гармонии, красоте, и далее по списку. Одним словом, Уборевич это модно! 
Интерьер  от  Уборевича  освобожден  от  исторических реминисценций. Он теперь настолько ясен и прост, как будто интерьера и вовсе нет.   

«Минималист» - моментально припечатали глянцевые журналы.  Борис не противоречит, хотя до конца не готов согласиться  с навешанным на него ярлыком. Он  оставляет  за собой  право на свободное изменение траектории. Скорее всего, в сторону большой архитектуры. Дом «Парус», построенный Борисом Уборевичем - Боровским  на Ходынском поле по форме  пока  что  остается  единственным в мире. Но об этом уже в следующей книге …