При Сталине был порядок

Зная мою любовь к сталинской архитектуре редакция журнала "Проект Россия" предложила мне высказаться в том смысле, что никакая это не сталинская архитектура. Экономя время читателей, я сразу же заверяю их, что это и вправду никакая не сталинская архитектура. На этом все. Дальше можно не читать.

Нет и не может быть сталинской архитектуры в отсутствие ее главного героя, товарища Сталина. А также метода социалистического реализма, за правильным применением которого следит множество инстанций. Сталинская архитектура кристаллизуется только под высоким давлением. В ситуации, когда все позволено, о ней даже смешно говорить.

И все-таки когда в журналах появились рекламы "новой московской высотки", журналисты несколько забеспокоились. Не происходит ли исподволь архитектурная реставрация тоталитаризма?

На картинках "Триумф-палас" действительно напоминает сталинскую высотку: плод сожительства жилого дома на площади Восстания с гостиницей "Украина".

И не он один. Сразу несколько похожих домов затеяны в Москве, пусть и не таких вызывающе высоких. На перспективах изображают псевдосталинские комоды, стоящие посреди панельных высоток. С первого взгляда не можешь разобраться, в каком году это нарисовано. То ли вчера в "Моспроекте-2", то ли это архивный проект 60-х, живописующий простые и элегантные панельные дома, идущие на смену прежним "украшательствам".

Новый московский стиль не впервые ищут в ближайшей истории. Просто пример меняется. В 1990-х главным образцом для подражания был назначен русский модерн. Лужковские архитекторы стали равняться на Шехтеля. При этом ситуация удивительно рифмовалась с началом ХХ века, когда модерн был в Москве стилем купеческим, стилем частного предпринимательства и частной инициативы, давшим лучшие свои образцы в частных домах и частных театрах. Тот настоящий, раскованный и свободный модерн был директивно забыт с пришествием сталинского стиля. При реконструкции разрушенных во время войны городов здания в стиле модерн рекомендовали не восстанавливать.

Можно, конечно, сказать, что опять исчезают купцы и приходят функционеры, угнетается частное и превозносится государственное. Что вслед за победительным советским гимном на повестку дня приходит победительная советская архитектура. Вот и новую высотку закладывают. Только мотивы у ее строителей совершенно другие.

Знаменитые московские высотки были придуманы в 1947 буквально от отчаяния. Тогда стало ясно, что Дворец Советов как-то не получается, а небольшие освоенные перед войной участки новой застройки никак не связываются в общую систему города. По предложению тогдашнего главного архитектора Дмитрия Чечулина это решили исправить расставленными по городу высотными зданиями. Сказали, что строить будут не просто так, а в честь Победы.

Жилыми домами они стали случайно, архитекторам было отчасти все равно, что в них разместить. Гостиница, министерство, жилой дом, университет — на формах зданий это никак не сказывалось. Просто для того, чтобы наполнить необходимый для таких высот строительный объем, в эти здания, как в ведерко для куличика, ссыпали разные функции.

Это были не столько дома, сколько скульптуры. Высотки проектировали не "изнутри наружу", а ровно наоборот. Их сначала лепили, создавали форму, а потом набивали ее всяким полезным содержанием.

Нынешние высотки спроектированы другим поколением архитекторов, испорченных функционализмом, хотя и старающихся исправиться. К тому же речь идет о частном строительстве, а не о государственном. И материалы не даром и не любые, и рабочим надо платить, а не пригонять ЗК с сибирских лесоповалов. Поэтому в основе своей это обычные монолитные точечные дома, то поставленные один на другой, то собранные пирамидкой. Главная единица здесь не дом, а квартира (продают ее, а не дом), соответственно процесс проектирования идет в другом направлении — от квартиры к дому. А уж поверх привычных окон и балконов нарисованы арки, наклеены пилястры и карнизы.

Выглядит это довольно дико, поскольку с ордерным украшением многоэтажных домов не могли убедительно справиться даже самые искусные стилизаторы. Массовые детали — как раз худшее, что есть в сталинской жилой архитектуре. Да и навык использования классических деталей исчез, и нет в России архитекторов, которые могли бы свободно пользоваться этим лексиконом. Единственное исключение, на мой взгляд, — портик для Гута-банка, идеально пристроенный Михаилом Филипповым к дому Голосова. Но это маленькая вещица, так сказать декоративно-прикладного характера.

Сталинский стиль меж тем был менее всего "художественным". Это был стиль постоянной саморефлексии, партийной дисциплины, стилем осознанного ордера, требующим ясного объяснения каждой детали. Серьезный спор, на манер былых лет, можно ли украшать стену балкончиками, уместны ли арки, которые ничего не несут и какой руст стоит предпочесть для цокольного этажа, просто не представим в нашей печати, а сталинская архитектура без этого жить не могла.

Любое здание затевалось как часть района, любой район — как часть города. Высотные акценты расставлялись не просто так, а по соответствующей программе, градостроительной и идеологической. Определенный сегмент города им подчинялся, но они были не чужеродным включением, а его частью, пусть и немного опередившей время.

Теперь в каждом рекламном проспекте подчеркивается, что строится дом с "собственной инфраструктурой", — от гаража до детского сада, от ресторана до кинотеатра. Новые дома стараются от города откреститься. По отношению к своему кварталу они выражают целую гамму чувств. От презрительного безразличия, когда в принципе удачные модернистские дома прорастают в кварталах Остоженки-Пречистенки до ненависти и ужаса когда в других районах дома окружаются крепостной стеной с колючей проволокой — "территория дома огорожена и охраняется". Здания эти враждебны городу и город отвечает им взаимностью.

Не для того Сталин подписывал генеральный план, чтобы архитекторы этот план нарушали. При нем пустырей на карте города не было. Точнее, физически они существовали, но место для дома или для улицы было таким же важным, как и сама улица или сам дом. Речь не только о Дворце советов, который упорно считали существующим несколько поколений проектировщиков. Годами росли сорняки и гуляли собаки в задах дома Центросоюза. Зады эти были на самом деле главным фасадом, который Ле Корбюзье выводил на несуществующий Новокировский проспект, и в результате вывел на долгие годы на чахлую клумбу. И тем не менее место это хранилось в запасе и стало проспектом уже в брежневские времена, когда о сталинской архитектуре старались забыть.

Логику появления современных высоток такими соображениями не объяснить. Это никак не градостроительство. Они вырастают там, где можно получить участок, и оттого производят странное впечатление. За дом, вроде выстроенного в створе крошечной улицы Расплетина богато изукрашенного небоскреба, в сталинские времена архитектора послали бы таскать тачку на Волгобалте. Даже в либеральной России это кажется прямым вредительством.

Дома сталинской архитектуры, особенно самые значительные, вроде жилых высоток, были, конечно, как бы мы сейчас, сплюнув, сказали бы — "элитными". Причем элитными буквально, в мичуринском и лысенковском смысле слова. Они предназначены были для особых "знатных" людей, поскольку в то время право жить в хорошей квартире (да что там говорить — в отдельной квартире) было наградой. Квартиру могли дать, квартиру могли взять, и это был действенный метод выведения элиты.

Другим был и способ их распределения, обеспечивавший социальную и иерархическую и профессиональную однородность куда более надежно, чем нынешний денежный ценз. В доме Наркомата тяжелого машиностроения не мог бы поселиться работник Наркомата легкого машиностроения. Добавим страх, охранявший и цементировавший коллективы жильцов лучше, чем нынешняя вооруженная охрана.

Квартиры в "сталинских" домах выглядят по нынешним по понятиям достаточно убого. Четырех-пяти комнатные были редки, удобства были минимальными, о гардеробных, зимних садах и двух сортирах можно было и не помышлять. Это были квартиры ранжированного, строго иерархического, чиновничьего, неизбалованного военного общества. Личная нескромность, известное дело, прорывалась, но не так уж явно.

Были эти квартиры, конечно, при всех своих недостатках, куда более желанными и недостижимыми, чем пентхаузы в нынешних домах — хотя бы потому, что не продавались ни за какие деньги. Но сейчас посчитать их пределом комфорта и красоты могут разве что потомки домработниц, вытиравших пыль с трофейных генеральских диванов.

Словом, новые дома не имеют ничего общего со сталинской архитектурой. На всех уровнях — города, дома и квартиры они ей прямо противоположны. Зато они удивительно напоминают (не по формам, к сожалению, а по заносчивости) большие доходные дома начала русского капитализма, вроде дома "Россия" на Сретенском бульваре. Те, правда, были гораздо красивее и умнее, их проектировали люди, знавшие толк не в понтах, а в настоящем удобстве, квартиры в них принадлежали лендлорду, а не были объектом бесконечных вивисекций.

Но зато они тоже распределялись по городу в соответствии с удачными земельными приобретениями, точно так же старались обзавестись собственными артезианскими скважинами и электростанциями, банями и прачечными, собственным обслуживающим персоналом и собственной охраной. Они решительно отгораживались от неблагоустроенной, азиатской, антисанитарной Москвы рубежа веков. Они в этом городе не нуждались, и ничего не желали знать, о той жизни, которая шла за стенами. А потом жизнь из-за стен пришла внутрь, и настала сталинская архитектура, и пришел порядок, и мало никому не показалось.