«Больше половины зданий в Катманду

Архи.ру побеседовал с непальскими архитекторами о восстановлении страны после землетрясения 2015 года: о трудностях, которые создают кастовая система, опасности сочетания бетона и традиционных материалов, дефиците «утекающих» за рубеж кадров.

В апреле 2015 в Непале произошло сильное землетрясение, унесшее тысячи жизней и разрушившее или серьезно повредившее множество сооружений, включая древние памятники архитектуры. Ко второй годовщине этого трагического события мы публикуем серию интервью с архитекторами, занимающимися восстановлением страны после катастрофы. Беседу с Сигэру Баном можно прочесть здесь, с экспертом ЮНЕСКО Каем Вайзе – здесь.

Это интервью о восстановительных работах в Непале после землетрясения в 2015 году: их масштабе, механизме координации и практике. Также затронуты темы важности использования строительных материалов природного происхождения при реконструкции в сельской местности и в работе с культурным наследием, о связи кастовой системы и пространственных нужд непальцев, о проблеме переселения жителей наиболее сейсмоопасных зон и опыте ее решения.

Участниками прошедших в декабре 2016 бесед стали авторитетные архитекторы-теоретики Непала, которые по совместительству выступают консультантами государственных и международных организаций (Программы развития ООН, Всемирного фонда дикой природы и ЮНЕСКО) при ликвидации последствий землетрясения 2015 года.

Кишор Тапа – архитектор, бывший президент Союза архитекторов Непала, член президиума национального агентства по реконструкции Непала.
Санджая Упрети – архитектор и специалист по городскому планированию, выпускник Университета Нью-Дели (1994), заместитель заведующего архитектурной кафедры факультета инженерных дел университета Трибхуван, консультант Всемирного фонда дикой природы (WWF) и Программы развития ООН (ПРООН).
Сударшан Радж Тивари – профессор архитектурной кафедры факультета инженерных дел университета Трибхуван, заведующий лабораторией исследования исторической архитектуры, автор многочисленных публикаций о памятниках культуры Непала.

zooming — Будданатх – буддийский храм в Катманду, восстановленный местными жителями. Фото © Екатерина Михайлова

– Насколько остро стоит вопрос реконструкции в Непале после землетрясения 2015 года?

Сударшан Радж Тивари:
– Более 70% ныне существующих зданий в 14 пострадавших от землетрясения районах Непала требуют восстановительных работ, а 30–35% зданий было разрушено.

Кишор Тапа:
– Особенно крупные разрушения произошли в сельской местности, где в результате землетрясения было уничтожено более 800 тысяч домов, многие из которых представляли архитектурную ценность, особенно в этнических исторических поселениях. Многие из утраченных зданий и в городах, и в деревнях были очень старыми, но были и другие – новые дома из бетона, которые были неправильно построены.

Санджая Упрети:
– Больше половины зданий в Катманду – это самострой, не соответствующий требованиям строительного кодекса. У многих зданий сильно нарушены пропорции между этажностью, площадью основания, длиной и шириной на разных этажах – получаем трапециевидные дома, расширяющиеся к верху. В итоге в некоторых районах города (например, в районе автостанции Ratna Park) узкие улочки между такими домами на уровне третьего этажа превращаются в едва заметные полоски неба.
Несмотря на остроту проблемы самостроя, на мой взгляд, вопрос реконструкции наиболее остро стоит в сельской местности. В городах есть ресурсы, поэтому восстановление можно начать практически без собственных средств – на заемные. В городе всегда есть уверенность в возможности оправдать понесенные расходы, поскольку на землю там – высокий спрос, и стоит она дорого. В сельской местности любое вложение – это риск.

– Агентство по реконструкции Непала курирует восстановительные работы в масштабе страны. Как оно организовано? Кто в нем работает?

Кишор Тапа:
– Агентство состоит из четырех подразделений, три из которых координируют реконструкцию определенного типа архитектурных объектов: памятников культуры, жилых или административных зданий. Четвертое подразделение Агентства по реконструкции руководит геологическими изысканиями после землетрясения – в местах, пострадавших от подземных толчков, а также на потенциальных территориях для переселения.
Агентство укомплектовано инженерами, геологами, социологами и управленцами, многие из них перешли на эту работу по временному контракту с тем, чтобы после ликвидации последствий катастрофы вернуться на свое прежнее место работы.
При восстановлении объектов культурного наследия мы полагаемся на экспертов ЮНЕСКО, в реконструкции административных зданий преимущественно обходимся собственными силами, при восстановлении школ с 1998 года (тогда в восточном Непале случилось землетрясение – прим. Е.М.) сотрудничаем с японскими архитекторами.

– Существует ли определенная последовательность в проведении восстановительных работ?

Кишор Тапа:
– В плане очередности восстановления Агентство придерживается следующих приоритетов: в первую очередь – частные дома, затем – школы и больницы, и в последнюю очередь – объекты культурного наследия, потому что их восстановление требует обширного обсуждения с местными жителями. На сегодня только несколько памятников культуры было восстановлено, один из них – это Будданатх.
Агентством также предусмотрены сроки проведения реконструкции: 3 года на восстановление жилых домов и 3–4 года на школы как на крупные объекты, при восстановлении которых используются сравнительно высокие технологии.

– Как государство участвует в восстановительных работах в сельской местности?

Кишор Тапа:
– Правительство выделяет субсидии в 300 тысяч непальских рупий (около 2900 долларов США) на восстановление дома в сельской местности на месте разрушенной постройки и разработало 18 вариантов проектов домов с разной этажностью, числом комнат и из разных материалов (камня, кирпича, бетона).

– Как вы оцениваете предложенные проекты?

Кишор Тапа:
– Жители деревень критикуют эти проекты за их дороговизну. Строительство домов по предложенным правительством вариантам требует значительно больших вложений, чем выплачиваемая субсидия. Существует потребность в более дешевых проектах.

Санджая Упрети:
– Люди строили дома на протяжении нескольких столетий и выработали оптимальную структуру жилища в соответствии с собственными культурно-бытовыми особенностями, глупо их сегодня пытаться переучить. На мой взгляд, основной задачей государственных органов должно быть распространение технологий в сельской местности, а не разработка проектов сейсмически устойчивых домов.
По моим наблюдениям, из 18 проектов используется только один, и то, скорее, из-за доступности заложенных в нем материалов (камень, глина, цемент), а не благодаря качественному, интересному дизайну. Обнаружив это, я стал задаваться вопросом, почему не сработала предложенная типология. На мой взгляд, были использованы ложные критерии классификации – по площади, этажности, функциональности, и тому подобное. Не были учтены два важных фактора: полиэтничность, которая в Непале наиболее ярко выражена именно в сельской местности (более 120 языков, 92 культурных группы), и особая стратификация общества, включающая исторически унаследованное социокультурное угнетение отдельных социальных групп. Стоило начать с создания типологии сельских жителей, чтоб понять их пространственные и жилищные нужды. Правительство частично осознало эти недочеты и решило дополнить набор типовых проектов еще 78 вариантами.

– Чем именно отличается использование пространства представителями разных социальных групп в Непале?

Санджая Упрети:
– Люди, работающие на земле, – низшая страта непальского общества. Они живут в нужде. Обычно их дома – одноэтажные. Для них важно наличие пространства для установки ручной деревянной рисовой молотилки-дхики (dhiki) (традиционный непальский инструмент для шлифовки и дробления рисовых зерен вручную с помощью длинной деревянной балки, работающей по принципу рычага – прим. Е.М.) и для содержания скота. Скот занимает центральное место в их хозяйстве, служит чуть ли не единственным источником дохода.
Во время одной из своих экспедиций я встретил очень бедную женщину из далитов (неприкасаемых – прим. Е.М.). На жизнь она зарабатывала разведением овец. Раньше у нее было две взрослых овцы, одна из которых была беременна, и два ягненка, но все эти животные погибли в результате землетрясения. Правительство выделило ей средства для покупки одной новой овцы, однако в момент нашего разговора она сетовала, что лучше бы она сама стала жертвой землетрясения, а не ее овцы.
Представители высших каст – брахманы и чхетри (непальский аналог кшатриев – прим. Е.М.) – обычно живут в трехэтажных домах. На третьем этаже у них печь, на втором этаже – спальни, нижний этаж отводится под кухню и общественное пространство для членов семьи.

– Какие технологии, на ваш взгляд, должны популяризироваться в деревнях?

Кишор Тапа:
– Важно использовать местные легкие материалы и передавать в сельскую местность те технологии, которые могут использовать деревенские жители. Бетонные сооружения там довольно опасны. Местные жители не знают, как развести цемент, как соединить арматуру. Это приводит к многочисленным несчастным случаям.

Санджая Упрети:
– Действительно, большинство селян в качестве строительных материалов для реконструкции своих домов выбирают не камень, традиционный и доступный материал, а железобетон. По их словам, большая часть армированных построек уцелела во время землетрясения. Получается, правительство не смогло объяснить жителям деревень, что использование традиционной архитектуры предпочтительнее, причем не столько с точки зрения эстетики, сколько с позиции экологичности, экономической доступности и соответствия местным климатическим условиям.
Работа по «доставке» строительных технологий в сельскую местность началась совсем недавно, когда правительство наняло около двух тысяч инженеров для участия в реконструкции в высокогорных деревнях.

– Как идет процесс реконструкции на местах?

Санджая Упрети:
– Реконструкция началась с самоорганизации. Во многих деревнях уборка строительного мусора производилась силами местных сообществ. Это было хорошим началом для перезапуска местной экономики: представьте, дом полностью разрушен вместе с нажитыми «активами». Уборка строительного мусора стала для многих семей первым заработком и возможностью в процессе разбора завалов отыскать уцелевшие вещи.
На мой взгляд, основная задача реконструкции в сельской местности – поддержать местную экономику. Если поселение состоит из 300 домов, то правительственные дотации составят 90 миллионов непальских рупий в год. То есть, если правильно спланировать восстановительные работы, около 50 миллионов рупий могли бы вращаться в местной экономике. К сожалению, пока этого не происходит. В программе субсидирования не прописаны рекомендации по использованию выделенных на восстановление средств внутри местной экономики. Люди почти не используют местные материалы, предпочитают покупать цемент в городах и тем самым обогащают других.

– Какие еще проблемы в практике проведения восстановительных работ вы видите?

Санджая Упрети:
– Необходимо отойти от восстановления разрушенных построек в том виде, в котором они существовали ранее, в пользу корректировки территориального планирования. Для этого необходимо провести работу с жителями каждой деревни, объяснить выгоды от увеличения размера земли, находящейся в совместном ведении.
Если каждый домовладелец отдаст в фонд совместного землепользования 5–10% своей земли, то собранной таким образом площади будет достаточно для расширения дорог и оборудования мест коллективного пользования. Такой подход к восстановлению позволит организовать жизнь сельской общины лучше, чем раньше, сделает ее более устойчивой. Пока этого тоже не происходит.
Отчасти виной жесткая социальная стратификация. В большинстве деревень, где мне доводилось общаться с местными жителями, представители разных каст не готовы пользоваться общей инфраструктурой. Например, при попытке проектирования единой системы подведения воды многие настаивали на дублировании кранов, потому что, по кастовой системе, после неприкасаемых больше никто не может брать воду.
Наконец, жители деревень пока исключены из процесса планирования. Их мнение учитывается через представителей, но этого недостаточно. Люди на местах очень сведущи в отношении собственных нужд и организации строительства, но эти знания пока практически не используются – решения принимаются на уровень (или на несколько уровней) выше.

– Давайте поговорим о реконструкции памятников культуры в Непале. В чем состоит основная задача восстановительных работ?

Сударшан Радж Тивари:
– В сохранении духа традиционной архитектуры, который заключается не только в видимых характеристиках – эстетике и архитектурной форме объекта, но и в используемых материалах и технологиях. Восстановление здания требует поддержания философии его структуры. Если структура была задумана гибкой и подвижной, встраивание жестких неподвижных элементов делает объект более уязвимым и разрушает его философию.
Современное инженерное дело достигает сейсмоустойчивости за счет создания сопротивления и неподвижности, в то время как традиционная архитектура использовала гибкие соединения. Реакция на землетрясение зданий, построенных по таким разным канонам, будет отличаться. В случае, если эти подходы сочетаются в одном здании, ответ будет асимметричным.
Основной причиной значительных разрушений среди объектов культурного наследия после землетрясения 2015 года стал недостаток обслуживания зданий на протяжении последних 30–40 лет или даже всего прошлого столетия. Другая причина – некачественный ремонт. Во многих памятниках культуры было произведено укрепление отдельных частей, в итоге эти части стали намного мощнее остальных, и когда случилось землетрясение, здание не вело себя как единое целое. Бетонные балки, которые заменили деревянные соединения, ударяли по стенам и разрушали их.

– Получается, современные и традиционные материалы при реконструкции несовместимы?

Сударшан Радж Тивари:
– Объекты культурного наследия Непала существуют на протяжении последних четырех–шести столетий. На мой взгляд, для консервации этих построек можно использовать только те материалы, которые прослужат две–три сотни лет. Использование материалов с меньшим сроком службы – бетона, стальных тросов или арматуры – не вписывается в идею консервации. Конечно, мне могут возразить, что древесина или кирпичная кладка тоже неспособны существовать так долго. Но это не так: система строительства эволюционировала в тесной связке с ремонтными работами, поддержание зданий в должной форме было ее неотъемлемой частью. Ремонты проводились каждые пятьдесят – шестьдесят лет, то есть за время своего существования памятники культуры уже прошли пять – шесть реставрационных циклов. Сегодня, когда часть объектов пострадала от землетрясения, в восстановительных работах нельзя использовать материалы, ремонт которых должен производиться с большей частотой. Время ремонта нового элемента наступит позже, но, в отличие от дерева, которое можно подпилить, не меняя его положения, современные материалы в основном требуют полной замены, их ремонт будет более дорогостоящим и затяжным. Если вы заменили фундамент на новый, через какое-то время вам придется сделать это снова.
Традиционная непальская архитектура использовала дерево и глину, из которой делали кирпич и связующий раствор. В долине Катманду в древности находилось озеро, поэтому химический состав местной глины и ее свойства значительно отличаются от других глин: например, в застывшем виде она очень прочна. Строители часто критикуют глиняный строительный раствор за то, что стоит ему высохнуть, он превращается в пыль. Здесь ситуация совершенно другая: за счет регулярных муссонов местная глина, используемая при строительстве, постоянно увлажняется, это поддерживает ее связь с природой, сохраняет ее живой.
Современные производственные материалы созданы, чтоб противостоять природе. Натуральные материалы тоже противостоят природе, но одновременно они живут с природой, они часть природы, и в этом их ценность.
По-моему, хороший материал нельзя сводить к показателю прочности, это не самоцель. По-настоящему хороший материал должен быть создан природой, а в конце – поглощен ею. Если мы используем материалы, которые не могут быть переработаны естественным путем, мы создаем отходы.

– Насколько вашу позицию разделяют другие специалисты и организации, участвующие в реконструкции?

Сударшан Радж Тивари:
– Большинство непальских архитекторов со мной согласны. К счастью, с моей позицией солидарны и в ЮНЕСКО. Но многие зарубежные консультанты настаивают на использовании современных материалов.

– Как международное сообщество участвовало в восстановительных работах в сельской местности?

Санджая Упрети:
– Многие зарубежные специалисты приезжали, чтоб предложить свои проекты и технологические наработки. В сельской местности можно найти новые здания, построенные с использованием деревянных связей или из сборных панелей, но их крайне мало. В основном, это общественные центры или административные здания, которые возводились на средства международных организаций (Красного креста и USAID) непосредственно после землетрясения. Для демонстрации технологий обычно использовалась эта категория зданий, поскольку решение о строительстве объектов общественного пользования принимается значительным числом заинтересованных сторон, в том числе, государственных органов, то есть международным организациям и зарубежным специалистам было проще получить разрешение на их строительство. Однако эти технологии не получили распространения в частном секторе, и даже государственные органы не стали перенимать зарубежный опыт, потому что его сложно адаптировать к местным условиям. Например, для изготовления деревянных связей требуется материал высокой прочности, деревья с такими характеристиками фактически отсутствуют в пострадавших от землетрясения районах.

– Какой зарубежный опыт по устранению последствий природных катастроф кажется вам наиболее применимым для Непала?

Кишор Тапа:
– В сфере восстановления жилищного фонда это опыт Индии и Пакистана.

Санджая Упрети:
– По-моему, чрезвычайно актуален опыт Индии, особенно в сфере переселения жителей из зон с наибольшей сейсмоопасностью.

Кишор Тапа:
– Да, вопрос переселения очень важен для Непала. Некоторые поселения оказались полностью разрушены из-за оползня. Жители этих деревень должны быть перемещены в первую очередь, но это непросто. Многие из них не хотят переезжать несмотря на то, что место их прежней жизни представляет опасность. В Непале нет опыта переселения людей.

Санджая Упрети:
– Однажды мы ездили на семинар в Гуджарат. Там правительство Индии предложило пострадавшим от землетрясения два варианта – либо переселение на более безопасные территории, либо восстановление зданий на том же месте в соответствии с выработанными правительством правилами. Переселенцам предоставлялся набор льгот и привилегий, в том числе облегченный доступ к кредиту. Оставшиеся получали средства на восстановительные работы и перспективу улучшения условий жизни – газификацию поселений, увеличение надела земли и прочее. Мы посетили одну из пострадавших деревень, 60% ее жителей переселились на новое место. Этот пример демонстрирует, насколько важно дать людям выбор и создать работающий механизм.
Конечно, Индия и Непал существуют в разных условиях. В Индии есть земельный фонд, который был использован для подбора мест для переселения. В Непале вопрос земли крайне сложен. Земли мало, она расположена в высокогорных районах. Кроме того, в Индии были весьма эффективно мобилизованы финансовые и организационные ресурсы за счет активного взаимодействия с международными негосударственными организациями.

– Какую роль в ликвидации последствий катастрофы играет Союз архитекторов Непала (SONA)?

Кишор Тапа:
– Непосредственно после землетрясения около 250 архитекторов были задействованы в разборе строительного мусора на объектах культурного наследия. Группы архитекторов были направлены в наиболее древние поселения в долине Катманду. Члены SONA подготовили проект мемориала жертвам землетрясения в 2015, спроектировали и возвели пансионы, туалеты и медпункт в Патане и Санкху.
Лично я участвовал в разработке проекта временных жилищ – одноэтажного двухкомнатного здания (с кухней и спальней). Не все пострадавшие от землетрясения семьи последовали предложенному плану, некоторые строили трех- или четырехкомнатные временные дома в соответствие с потребностями своего домохозяйства.
При разработке проекта наша команда руководствовалась следующими принципами: эти жилища должны быть достаточно крепкими, чтоб прослужить не менее двух лет; при их возведении должно быть предусмотрено бережное использование строительных материалов, уцелевших после землетрясения, с тем, чтобы эти материалы позже могли быть задействованы повторно при строительстве постоянного жилья; временные убежища должны быть пригодны для жизни при низких температурах и в условиях циклонов (поскольку для высокогорных деревень это обычное явление).

– Чувствуется ли кадровый голод в процессе проведения восстановительных работ?

Кишор Тапа:
– В Непале существует постоянный дефицит квалифицированных архитекторов, несмотря на то, что ежегодно в стране семь вузов выпускают около 250 архитекторов, пусть и 50% из них уезжает затем работать за рубеж. В ближайшее время к открытию готовится восьмая образовательная программа на базе университета Катманду. Она будет ориентирована на подготовку архитекторов для высокогорий: наверно, это будет первая образовательная программа такого рода в мире.

05 Июля 2017

Беседовала:

Екатерина Михайлова

Похожие статьи

«Больше половины зданий в Катманду – это самострой»