Многие люди каждый год с нетерпением ждут фестиваль «Арх Москва» не для того, чтобы посмотреть экспозицию, а чтобы воочию увидеть «звездных» архитекторов, приглашенных прочесть лекции в Москве. Для «Арх Москвы» это уже стало традицией. Том Мейн, Заха Хадид, Доминик Перро, Хани Рашид, Уильям Олсоп – это неполный список знаменитостей, которых успела увидеть московская архитектурная публика за последние несколько лет. Организацией многих «звездных» лекций «Арх Москва» обязана журналу AD (Architectural Digest). Как правило среди многих лекций есть одна знаменитость, и ее привозит AD. Так случилось и на этот раз.

Правда, надо признать, что хотя имя Моше Сафди известно профессионалам, среди «звезд» он как правило не числится. Он не из этого ряда. Так что на вопрос, «что построил Моше Сафди?», некоторые люди, даже некоторые архитекторы отвечали с испуганным видом: «кто-кто?»… Вероятно, именно поэтому, а не только из-за долгожданной теплой погоды, на лекции Моше Сафди в ЦДХ не было обычной давки и ажиотажа. Впрочем, он все-таки был полон.

Главный редактор журнала AD Евгения Микулина в своем коротком вступлении к лекции назвала Моше Сафди легендой мировой архитектуры. Это правда, и это очень чувствовалось на лекции. Спокойный старец, почти без юмора, без эпатажа, разве что с легкой долей гордости показывал свои постройки. В основном новые, но как-то было сложно поверить в то, что со времени его первых работ прошло сорок лет. Время над ним не властно, спустя почти полвека он продолжает проповедовать простые истины: что автомобиль это плохо, что зелени должно быть много, что архитектор должен учитывать культурный контекст страны, в которой он строит. Правда, для 1960-х эти ценности были очень свежи, а теперь они перешли в разряд вечных (хотя и не менее популярных). Вечные ценности, вечные формы – современные постройки Моше Сафди можно по незнанию отнести к семидесятым. Архитектор, действительно, верен себе – как справедливо сказала Евгения Микулина.

Вообще говоря, Моше Сафди знаменит благодаря одному зданию, экспериментальному проекту под названием Хабитат'67. Это был первый жилой дом, собранный из блоков, изготовленных заводским способом (prefabricated – одна из современных технологий строительства, которая и сейчас считается экономичной и передовой). Дом похож на гору (особенно издали он напоминает пещерные города), собранную из маленьких домиков, многие из которых снабжены собственными «висячими» садами.

Вышло так, что Хабитат, самое знаменитое здание Сафди – было первой постройкой архитектора и воплотило основные тезисы его магистерской диссертации. Хабитат построили в 1967 году и поначалу он был павильоном всемирной выставки в Монреале; одновременно в нем жили гости выставки. Сейчас этот жилой комплекс охраняется государством как памятник архитектуры. Хотя не всем проектам Сафди настолько же повезло – в Сингапуре жилые дома, построенные по принципу Хабитата, в 2006 году было решено разобрать за нерентабельность. Тогда архитектор сказал, что «совершенно убит» этой новостью. Впрочем, на выставке он об этом не говорил.

Сафди, напротив, продемонстрировал свою современную версию Хабитата – значительно крупнее первой. Это тоже нагромождение, собранное из домиков (модулей) и садиков, но если первый Хабитат выглядел как хаотичная гора, то новый – подчинен фрактальной геометрической схеме. Здесь, по-видимому, при увеличении включается принцип муравейника: маленький муравейник это просто горка иголок, а большой – система, в которой можно разглядеть идеальную геометрию.

По словам самого Моше Сафди, новая версия Хабитата отличается от старой, во-первых, ориентацией на дешевизну жилья, во-вторых, в нем должно быть еще больше природы. Новый вариант Хабитата пока существует в виде проекта и выставки, которая курсирует по миру, актуализируя старые-новые ценности. Ценности находят отклик: те, кто был на венецианской биеннале, могли отметить изобилие похожих на Хабитат «зеленых» проектов – гигантских домов-гор, усаженных травой, деревьями и лианами.

Так что Сафди продолжает развивать и успешно пропагандировать идеи своей молодости. А идеи эти сейчас настолько популярны, что даже и не верится, что им сорок лет и больше. Увлечение архитектора теорией на этом не заканчивается. В 1998 году он выпустил книгу под названием «Город после автомобиля». Сафди считает, что автомобиль это негуманно, но при этом оговаривается – надо же как-то передвигаться с места на место – видимо, нужны какие-то авто общего пользования, которые можно было бы вызвать, чтобы они доставили вас в нужное место…
По убеждению Сафди, все крупные шаги в архитектуре происходили с появлением нового типа транспорта. А сейчас мы должны переосмыслить соотношение между разными видами транспорта. Если эта концепция будет принята, то удастся на две трети сократить автомобильный парк города и на две трети площадь паркингов, освободив ее для общественных парков. Моше Сафди предвидит, что через 50 лет его концепция будет работать и ни капельки в этом не сомневается.

Как архитектор-теоретик, Сафди построил показ своих работ вокруг тезисов общего плана. И начал лекцию с изложения парадоксов современной архитектуры. По его убеждению, архитектура сейчас чувствует себя хорошо, как никогда. Все определяется правом на свободу творчества: можно пользоваться любыми приемами, любыми методами, чтобы достигнуть максимального самовыражения. Это – считает Сафди – происходит потому, что 25 лет назад архитектура приняла рыночную концепцию бренда. Рынок – говорит архитектор, сейчас определяет все и самовыражение тоже продается. Но Сафди убежден, что это неправильно. Чтобы проиллюстрировать свою позицию, Сафди процитировал одного мексиканского философа: «Рынок слеп и глух. Он не знает литературы, он не знает, как делать правильный выбор. У него нет идеологии, у него нет идеи, он хорошо знает цены, но не знает ценности».

Показывая фотографии Пекина и Шанхая, Сафди прокомментировал их так: еще тридцать лет назад в них не было ни одного высотного здания – а теперь от тех городов ничего не осталось, они уничтожены… Чем спровоцировал вопрос из зала – а что, в таком случае, он думает о происходящем с Москвой? Ответ был двойственным: вы тут, конечно, многое испортили, но никогда не поздно все изменить, так как население растет и города растут постоянно. Да и потом, добавил Сафди, Москва проблемный город, но ведь не один такой проблемный!

Итак, архитектура, по Сафди, должна быть 'sustainable' и 'green'. Кто сейчас с этим не согласится? Все только и говорят, что про sustainability. Словом, она должна быть экологичной и экономной. С другой стороны, говорит Сафди, архитектура материальна и зависима от ресурсов, поэтому она должна быть 'buildable'. То есть ее должно быть возможно построить. Сафди категорически против «капризов» в архитектуре – здесь он процитировал своего учителя Луиса Кана, что архитектура должна отвечать своей функции. Ведь там будут жить люди. Так что форма не должна быть «капризной».
Несложно заметить, что эта позиция против идеологии «звезд», архитектура которых построена на аттракционе, капризах и нацелена на то, чтобы манипулировать рынком посредством бренда.
Известной позиции звезд Сафди противопоставляет экологию и антиглобализм, стараясь в каждой стране строить что-то адекватное ее культуре. Правда, здесь нас поджидает очередной парадокс – антиглобалист Сафди строит по всему миру, эколог Сафди увлечен мега-масштабами и не скрывает этого (по собственным словам архитектора, его главная задача – гуманизация мегамасштабных проектов), а здания контекстуалиста Сафди в разных странах, с одной стороны, местами действительно насыщены историко-культурным месседжем, но все-таки очень уж похожи между собой. Хотя не исключено, что это еще один принцип – не изменять ни себе, ни контексту.

Успешный архитектор-практик Сафди, показывая свои работы аудитории, объединил их крупными тезисами. Первым тезисом стал убранизм. Здесь Сафди изобрел два принципа – об одном из них, принципе Хабитата, мы уже сказали. Второй воплотился в проекте Марины Бэй Сэндз для Сингапура. Это циклопический комплекс на океанской набережной. По словам Сафди, в этом проекте он попытался создать новый район города, не повторив ошибок европейского и американского градостроительства, сформулировав принцип «подлинно современного урбанистического развития».

Для реализации этой амбициозной задачи архитектор обратился… к плану средневекового Иерусалима, а точнее, к его главной артерии cargo maximus – торговой улице (такие были не только в Иерусалиме, но во многих древних городах), вокруг которой, как вокруг артерии, собрана городская жизнь. Вдоль артерии – набережной, выстроены три огромные и одинаковые гостиницы. В верхней части они объединены столь же гигантской лепешкой, которую сложно даже назвать эксплуатируемой кровлей – настолько это масштабно, настоящий висячий сад на циклопической высоте. Честно говоря, чем-то похоже на Дубаи. Но должно повсеместно быть засажено растениями – всякими: деревьями, лианами. В перспективе трех близнецов – скульптурное здание Музея искусств, форма которого вырезана из различных частей сферы, похожих на арбузные корки, положенные в миску друг на друга. В центре открытый оккулюс, через который в дождь льется вода. Сафди рассказал, что он не впервые использовал такой прием, позволяющий, по его словам, открыть здание природе – в иерусалимском аэропорту Бен Гурион, построенном по проекту архитектора, есть такое же отверстие, в хороший дождь через него проливается 8 галонов воды.
Сингапурский проект, рассказал Сафди, строится, несмотря на кризис. Сейчас здания доведены до 41 этажа.

Другую темы Сафди заявил как «Общественное место в городе» и показал библиотеку в Солт-Лейк-Сити. Это библиотека XXI века – в ней днем и ночью проходят какие-нибудь мероприятия, по стенам лазают скалолазы, здание насыщено кафе, магазинами, крытыми и закрытыми пространствами для концертов, а на крышу ведет гигантский изогнутый пандус. Когда заказчики попросили Сафди показать, кто и когда захочет карабкаться вверх по такой длинной дороге, он показал им туристов на Великой китайской стене. Таким образом в американском городе появился намек на китайский контекст.
Для экономного использования электроэнергии прозрачность стен здания продумана так, чтобы зимой способствовать проникновению солнца и сохранять тепло, а летом затенять помещения и делать их более прохладными. Библиотека работает три года и благодаря ее появлению общественная жизнь в центре города полностью изменилась. Здесь постоянно устраиваются фестивали, праздники, выставки.

Музей американского искусства "Хрустальные мосты" в штате Арканзас располагается  в природном окружении на берегу реки. Моше Сафди предложил сделать с помощью плотин два небольших озера, которые бы примыкали к зданию музея. По словам архитектора, важно было полностью открыть помещения дневному свету и создать ощущение органичного восприятия и экспозиции музея, и природы.

Третья тема – памяти и символизма, кажется у Сафди одной из самых сильных.
Один из самых известных проектов архитектора – Мемориальный музей Холокоста Яд Вашем в Иерусалиме, в который входят Музей памяти погибших детей и перестройка старого здания музея 1950-х годов. Музей памяти погибших в Холокосте детей изначально должен был показывать объекты, но Моше Сафди предложил другое прочтение. Основное помещение музея – темный зал, где горит только одна свеча, и непрерывно звучат имена погибших детей. Свеча гаснет и снова загорает как символ реинкарнации душ. Вначале, в 1974 году, этот замысел, как рассказал архитектор, не был принят из опасения, что огни будут похожи на дискотеку и настроят посетителей на неправильный лад. Однако через десять лет после этого один богатый человек, переживший Холокост, просто выдал ему чек на строительство. Так появился этот музей, один из самых известных музеев жертв Холокоста в мире.

Побывав в этом музее, премьер-министр индийской провинции Пенджаб пригласил Моше Сафди построить мемориальный музей сикхов. Место для мемориала было выбрано рядом с главной святыней сикхов – Золотым дворцом – и недалеко от Чандигарха Ле Корбюзье. В качестве идеи архитектор взял древний город Раджастан. В долине архитектор устроил пруд, на одном берегу которого построен музей, на другом – библиотека, а между собой они соединены мостом. Все здания очень простых геометрических форм, все из местного желтоватого песчаника, почти без окон и похожи на местные скалы, буквально «вырастают» из них. Комплекс откроется в ноябре 2009, но уже сейчас – говорит архитектор, сикхи воспринимают его как памятник своему народу. По словам Сафди, высшей наградой для него стал случай  Нью-Йорке, когда таксист-сикх узнал его и не взял с него денег.

Возвращаясь к музею Яд Вашем, Моше Сафди рассказал о концепции перестройки здания пятидесятых годов. Ее не заказали Сафди напрямую, хотя он и построил раньше мемориал детей, а пригласили архитектора на конкурс, который он выиграл у многих известных архитекторов. Под новый музей был отведен холм. Архитектор на стал его срывать, и не стал строить не холме, а устроил внутри холма туннель, не разрушив, таким образом, естественного ландшафта. Вход в музей находится с одной стороны холма, а выход – с другой. В сам холм врезано тело музея – длинный треугольный туннель с верхним светом, постепенно угасающим и возникающим вновь. По словам Моше Сафди, концептуально уход под землю связан с погружением в историю, а посещение этого музея – это процесс очищения и трансформации. Когда же посетитель выходит на поверхность, у него возникает символическое ощущение возвращения к свету.

Ближе к концу лекции Сафди показал еще одно свое здание – институт Мира, задуманный в Вашингтоне как антитеза Пентагону, строительство которого начато в 2008 году. Основное тело здания – крупная сетка белых клеток с округлым ризалитом посередине, вероятно, призвано напоминать Белый дом. Но главная гордость автора – похожая на парус кровля, собранная из фрагментов сферы.

Архитектор закончил свою лекцию лирическим отступлением. Он показал кость от голубиного плеча, паутину и раковину наутилуса в разрезе – идеально красивые, по убеждению Сафди, природные формы. Сразу вспомнились книги про архитектурную бионику, которые издавались к нас в восьмидесятые, а «у них» – еще раньше. Для современной архитектуры это очень знакомый прием, разошедшийся по всем учебникам – в поисках формы обратиться не к истории, а к природе. Только в течение последних десяти лет архитекторы отыскивают в природе случайные, произвольные формы, изгибы червяков, а лет двадцать назад и раньше искали формы идеальные, геометрические. Ближайших родственников круга, спирали, сфере – всему тому, что активно использует Моше Сафли в своих проектах. Легко заметить, что его выбор природных идеалов – раковина, паутина – больше по части строгой геометрии, обнаружив которую в естественных условиях, мы обычно ахаем – надо же, простая пчела, а как точно строит! Это формы, актуальные 20-30 лет назад, а не те, которые отыскивают в природе многие «звезды». Части сфер, дуг, кругов – словом, форм простых и лаконичных, напоминающих об Оскаре Нимейере. Они не похожи на недавно модную криволинейность. Впрочем, нелинейная архитектура, что очевидно, стала всем надоедать – а простые «вечные» истины экологии, этики, экономии, возможно, станут путем выхода из кризиса. Во всяком случае, последние полгода все только об этом и говорят. Но всем, кто говорит, веришь – а Моше Сафди принес эти истины как настоящий аксакал и первоисточник своих идей. Может быть, лекция архитектора, который пронес свои принципы сорокалетней давности сквозь пост- и неомодернизм, сейчас окажется более чем своевременной. Потому что он верен себе и исключительно устойчив.