Что такое русский культурный код? Найдется ли место деревянной архитектуре в мегаполисе? Что нужно взять в будущее из наследства Советского Союза и дореволюционной России? Это вопросы архитекторы и исследователи обсуждали на четвертой онлайн-дискуссии «Глокализация: как традиционная архитектура побеждает мейнстрим и спасает экологию» в рамках образовательного проекта Москомархитектуры «Открытый город».

Участники дискуссии: архитекторы Тотан Кузембаев, «Архитектурная мастерская Тотана Кузембаева», Николай Переслегин, Kleinewelt Architekten, Анастасия Измакова, Wowhaus, а также Федор Савинцев, российский фотограф, путешественник, знаток русских дач и Андрей Павличенков, исследователь российской провинции, воссоздавший старинный русский терем в деревне Асташово Костромской области. Модератором дискуссии выступила Анастасия Железнова, городской стратег Studio Moscow, колумнист АфишаDaily, Forbes.

Смотреть дискуссию на youtube-канале «Открытого города»>>>

Глобализация + локализация

Недавно в обиход социологов вошел новый термин – «глокализация», возникший из соединения, казалось бы, несовместимых понятий – «глобализация» и «локализация». Это история о том, что, с наступлением глобализации усиливаются традиционные особенности стран и культур. Авторство термина принадлежит социологу Роланду Робертсону, считающему, что массовую культуру XXI века помимо США будут формировать несколько стран, и ведущая роль отводится Китаю, Японии и России. В связи с этим участникам дискуссии было предложено обсудить, как считывается русский культурный код не только извне, но и изнутри, что для нас представляет деревянное наследие прошлого и позапрошлого веков.

Может ли традиционная деревянная архитектура эволюционировать и вписаться в контекст современного мегаполиса? Вполне, если судить по опыту ряда европейских стран. Например, в Швеции и Норвегии уже строят деревянные небоскребы. В одной из высоток Норвегии все, включая шахты лифта, сделано из кросс-ламинированной древесины. Как показывают исследования, при возведении деревянных небоскребов в сравнении с бетонными объем выброса CO2 сокращается более чем на 500 тонн. Все чаще звучат прогнозы о том, что человечеству придется отказаться от строительства из бетона: это очень неэкологичный материал.

В России многие годы доминировало панельное массовое домостроение с домами и кварталами, похожими друг на друга, как близнецы. Сейчас мы наблюдаем, что люди устали от однообразия, они хотят видеть свои города и дома самобытными, непохожими друг на друга. Как архитекторы могут помочь городам вспомнить свой культурный код?

Тюменские ананасы и тульские пряники

Анастасия Измакова, ведущий архитектор московского бюро WOWHAUS, рассказала о своем опыте воссоздания исторического культурного кода места. Как-то бюро получило запрос из Тюмени на проект нового парка на озере Алебашево. Попутно была сформулирована просьба помочь выявить визульный код города. Архитекторы обратили внимание на то, что в городе исторически было очень развито народное творчество: мужчины занимались резьбой по дереву, женщины – ткачеством. В ходе изучения образцов было обнаружено, что часто в качестве сюжетов как в деревянной резьбе, так и на коврах присутствовали… ананасы. Оказалось, что в XIX веке одна из женщин города, Александра Ивановна Даудель, содержала Аптекарский огород, в оранжереях которого выращивались ананасы, которые импортировались в Сибирь и восточную часть России. Архитекторы адаптировали бренд «Тюменские ананасы» и использовали элементы структуры этого фрукта в оформлении набережной на главной площади города.

Как рассказала Анастасия Измакова, в работе над проектом по ревитализации исторического центра Тулы одну из идей подсказал самый известный символ города – тульский пряник. Архитекторы сразу отказались от идеи буквального копирования: это было бы чересчур даже для жителей города. Для оформления пространства (мощения набережных, рисунка клумб) были использован «пряничный язык» – мотивы орнаментов, украшающих сладости. Еще одна идея пришла из истории времен Ивана Грозного – Тульская засечная черта, часть оборонной системы города. Ее составляли не только организованные укрепления, но и просто поваленные деревья, мешавшие проходу противника. На детских площадках архитекторы использовали аналогии засечной черты: башни, которые можно «атаковать», пробираясь по бревнам, имитирующим поваленные деревья.

Wood-city по соседству с Москва Сити

Деревянные дома способны органично вписаться в городскую ткань мегаполиса, уверен архитектор Тотан Кузенбаев, автор бумажного проекта квартала Wood-city, одного из вариантов реновации территории рядом с Москва – Сити. На фоне монструозных башен квартал выглядел бы как Скандинавия. Как рассказал архитектор, квартал представляет собой образец деревянного домостроения, где показаны все его системы: каркасные, модульные, панельные и т.д. Одной из проблем реновации района стал тот факт, что жители пятиэтажек не хотели покидать свои дома. Тогда архитектор предложили сделать над реконструированными пятиэтажками деревянные надстройки в два-три деревянных этажа. Согласно его идее, пространство между пятиэтажками также застраивается деревянными конструкциями, в итоге получается замкнутый квартал, внутри которого – зона для отдыха для жителей. «Мы даже придумали способ, чтобы дерево не горело», – говорит архитектор. Увы, проекту не было суждено осуществиться.

«Радужных перспектив у деревянного домостроения в России я не вижу, – говорит Тотан Кузенбаев. – Сегодня строится то, что технологично и дешево в производстве. Дерево – материал не дешевый, он требует особого подхода. Использование материала пока ограничивают и градостроительные нормы. Хотя дерево в силу своей экологичности – это, безусловно, материал будущего».

Терем, терем, теремок, он затейлив и высок

Однажды Андрей Павличенков, увлекающийся памятниками деревянного зодчества, в деревне Асташово Костромской области обнаружил старинный полуразрушенный терем, словно сошедший со страниц русских сказок – с красивой резьбой, башенками, витражами. Местные жители рассказали, что его построил еще в конце XIX века разбогатевший крестьянин Мартьян Сазонов в подарок своей будущей жене. После революции теремок приспособили под сельсовет. В 1973 году крыша здания, не знавшая ремонта с момента постройки, стала протекать. Сельсовет переехал в другой дом, а терем забросили. К моменту, когда Андрей Павличенков увидел уникальное строение, терем имел плачевный вид: печи разобраны, окна выбиты, полы сломаны. «Возможно ли вернуть старый деревянный дом к жизни? Для меня это стало своего рода вызовом, – рассказал Андрей Павличенков. – На восстановление строения ушло 6 лет. Не знаю, хватило бы нам смелости взяться за терем, заранее зная об этом». Андрей выкупил разрушенный дом и начал его реставрацию. Чтобы восстановить утраченные детали терема, потребовалось изучать местную историю, традиции, найти старые фотографии. Когда начались работы, оказалось, что отдельные части терема прогнили настолько, что их пришлось разбирать, заменять пострадавшие фрагменты, и собирать заново. Зато сегодня полюбоваться сказочным теремом приезжают гости со всего света.

Дачные истории

Несколько лет назад, пролетая на вертолете над берегом Белого моря, фотограф и путешественник Федор Савинцев снял деревню, состоящую из маленьких разноцветных домиков. Эта фотография вскоре стала очень популярной. Устав отвечать на вопрос: «Разве в России бывает так красиво? Неужели там не все серое?»,фотограф отправился в местечко, расположенное рядом с Северодвинском, чтобы понять, почему же здесь такие необычные дома. Оказалось, что разноцветные домики на его снимке – не что иное, как «модернизированные» дачи. В советское время, когда не было ни денег, ни материалов, люди строили из остатков. Например, в одной из дач кирпичную кладку имитируют обрезки досок с мебельной фабрики. Другой домик обшит косой вагонкой: человек подбирал то, что удавалось находить. Разумеется, и красили домики по такому же принципу. «Самоидентичность для меня созвучна с этим маленькими садовыми домиками, – признается фотограф. Логическим продолжением этой истории стал проект в инстаграм, посвященный дачам Кратово. Фото каждого домика сопровождается ее историей. Например, к одной из дач архитектор Михаил Покровский, друживший с хозяевами, предложил добавить элемент «крыльев», чтобы отдать дань месту, связанному с авиацией. На сохранившемся архитектурном плане другой дачи видно, что она отражает тему советского детства: даже крыльцо украшено фигуркой пионера. Участники дискуссии попросили фотографа выкладывать проекты в открытый доступ, чтобы каждый желающий смог использовать их для строительства своего дома или дачи, продолжая тем самым советские архитектурные традиции.

«Я бы не делил архитектуру на глобальную и местную, – отметил архитектор Николай Переслегин. – Вряд ли Казаков, Шехтель, конструктивисты думали о том, что они именно русские или региональные архитекторы. Как и Макинтош, создавший великую шотландскую архитектуру. Они просто очень честно и профессионально делали свою работу. Благодаря этому мы любим города и страны, в которых они трудились. Работая над проектом, мы не думаем о том, что являемся московскими архитекторами, и обязательно должны сделать какую-то московскую вещь. Либо в работе есть элемент ценности, самостоятельного высказывания, послания к обществу, либо нет».